Костромская область: тайны истории и драгоценность земли

День народного единства отметили в разных уголках страны. Из-за эпидемии это пришлось сделать онлайн. Вместе пели любимые песни. Советский хит "Надежда" в наше время зазвучал по-новому. В ночное небо Нижнего Новгорода взмыли пол тысячи светящихся дронов, создавая трехмерные изображения Нижегородского кремля, памятника Минину и Пожарскому. Девизом Праздника стали слова "Россия объединяет!" Поздравления звучали на всех языках России. Такой флешмоб запустили сотрудники крупнейших корпораций страны. А в Интернете транслировались фестивали песен и танцев, народных традиций и обычаев. Отметили 4 Ноября и в Костромском крае, где свой подвиг совершил Иван Сусанин и где началась династия Романовых. Как там хранят традиции древних времен? В клубах дыма, под треск поленьев в русской печке рождается это чудо – нерехтский рожок. Удивительный инструмент, без которого – были времена – у пастуха ни песни, ни денег. "Самый уважаемый человек был пастух, который пас с рожком. Ему платили больше. У нас что сейчас? Мат и кнут. А раньше была музыка сплошная", – рассказывает Сергей Киселев, мастер-рожечник. Расплескивая завораживающие звуки над рекой, улочками древней Нерехты и куполами ее церквей, они возвращают им музыку прежних рассветов, когда одному рожку отвечает другой. А им обоим – колокола звонниц. Полтысячи лет его качают волны реки. Колыбель дома Романовых. Великий Ипатьевский монастырь, за крепостными стенами которого когда-то началась трехвековая история. Здесь юный боярин Михаил ступил на дорогу, по которой Россия прошла свой путь от Смуты до революции. "Эти врата перед ним распахнулись как перед боярином, а закрылись за ним как за всероссийским государем", – сказал отец Петр, настоятель Ипатьевского монастыря. Место, которому с тех пор поклоны отбивали цари, никогда не забывая, какой город преподнес им шапку Мономаха. Николай Второй на 300-летие династии нагрянул в монастырь таким посольством, что корабли его закрыли собой всю реку у причала древней обители – той , где закончилась Великая смута. "Можно говорить и о Петре Первом, и о других личностях, но они были порождены теми событиями, которые здесь происходили. Они зашевелили русское сердце, вдохнули в него надежду, что, объединившись, мы сможем преодолеть жесточайшую смуту на нашей земле", – отметил отец Петр. В эти ворота в 1613 году вошли послы, прибывшие из Москвы уговаривать 16-летнего Михаила принять российский престол. Сейчас здесь хозяйственный двор монастыря с капустой, яблоньками, столяркой и мастерской, где свечи делают из воска, которому больше ста лет. Он, припрятанный в подвалах в дни революционных потрясений, чудом уцелел. И окрашенный самим временем и свечам дает уникальный цвет. Форму конуса воск обретает медленно, капля за каплей укутывая фитиль, свитый из тех самых нитей, что когда-то сделали Кострому одним из богатейших городов страны. Лен – драгоценность костромской земли. Не так давно – главный кормилец всей текстильной России. Под него поля отдавали губерниями, а экспорт льняных фабрик приносил валютные миллионы. Теперь наследница тех золотых лет, оставшаяся в живых фабрика, чешет трепаный лен по технологиям прежних времен. Трепаный лен нужно разделить на горсти по 250-300 граммов, крутануть, как хвост, и отправить чесаться. Здесь самая молодая машина – 1975 года рождения. Почти полвека в работе. Иглы, зубья, пластины ее барабанов, как расческой, прямят волокна. Но только руки одним касанием пальцев решают, какой ткани они достанутся. Чем номер выше, тем выделка ценнее. А дальше километрами он тянется от цеха к цеху – через воду, сушку, десятки операций, которые доведут его до тысяч веретен. Показатель качества: чем длиннее получается нить, тем ближе к идеалу полотно. Доходило и до 30, и ста километров на килограмм, когда станки здесь выдавали продукт со штампом "поставщик Императорского двора". То были времена основателей фабрики братьев Третьяковых. Тех самых, что больше известны не крупнейшей в стране льняной мануфактурой, а картинной галереей в Москве. Но именно костромской лен дал тогда деньги на первые 2 тысячи картин. Лен, сыр, торговля… Как на конвейере, штамповали в губернии новых людей России, тех купцов и промышленников, чьи судьбы так увлекали Александра Островского – писателя, который не мог надышаться Волгой и Костромой. Открыточный вид Костромы – беседка Островского. Сам писатель в ней, конечно, никогда не был. Ей всего-то лет 70. Пейзажем, впервые попав в Кострому, он любовался с другой. Та была деревянная и стояла чуть ближе к реке. Вот про нее он и сделал запись в дневнике: "Вид отсюда на Волгу такой, какого мы еще не видели до сих пор". Мало кто из кинорежиссеров справился с искушением снять с этим видом хотя бы один эпизод. А уж пристань-дебаркадер – вообще самая известная съемочная площадка Костромы. Актер костромского театра Владислав Гостищев – тот самый городовой из рязановского фильма "Жестокий романс" – когда-то был завсегдатаем киноэпизодов. В Костроме снимали так часто, что на массовках зарабатывала едва ли не половина города. А пристань во временах "Жестокого романса", кажется, живет до сих пор. Во времена Островского жива была еще поговорка: "Русский умирает дважды: один раз – за Родину, другой – слушая песню цыган". Они и сейчас, кажется, всегда рядом: Волга, цыганский романс и туман над рекой. Века назад она приютила маленькое село, которое назвали Красным. За красоту то ли его берегов, то ли ремесла, которым до сих пор здесь владеет каждый. И тогда, и сейчас Красное-на-Волге – ювелирная столица России. Здесь родилась удивительная скань-плетение золотом и серебром, не повторенное нигде больше. 60% всех ювелирных изделий страны – отсюда. Их льют, шлифуют, отделывают камнями заводы, артели и мастерские. Кто-то – штукам -вручную, а где и тысячами. Но дело не в технологиях, а в мастерах. Охотясь за ними, в Красном ставят и ставят свои заводы ювелирные гиганты страны. Да в таком количестве, что пришлось здесь прописать даже Пробирную палату. Самую крупную в России. Под едва уловимый стук по крохотным наковальням они завершают путь драгоценности от слитка до пробы. Без их маркировки на рынке не может оказаться ни кольцо, ни цепочка, ни даже вилка, если из серебра или позолочена. И их работа – тоже искусство: чтобы уместить клеймо на миниатюрном украшении, не повредив, точность нужна ювелирная, а сила удара – идеальная. Половина всех ювелирных украшений страны выходит на рынок с клеймом из Красного-на-Волге – места имени красоты и цвета. Им в октябре здесь окрашиваются даже поля. Машины цепями и барабанными вилами поднимают из-под воды рубиновые ягоды. Бывшие торфяные болота 16-й год как плантации клюквы, которую так в России не собирают больше нигде. Растет она, конечно, не в воде. Поля заливают, когда уже созрела, чтобы сбитая цепями с кустов, она стала доступна для машин. Хотя без человека с лопатой все равно никак. Это мокрый способ сбора урожая. А деревянная лопата – машка. Не от женского имени, а от слова "махать". С ее помощью ягоду подгоняют к ленте транспортера. Торф для клюквы – идеальная экосистема. Не нужно ни удобрений, ни химии. Она просто растет. Главное – вовремя собрать. Ее теперь не корзинами несут с болот – грузовиками развозят по стране. Этот уникальный дар земли, которому и лимон южных широт не конкурент. "Это и есть северный наш лимон, который растет в земле русской, все витамины он содержит. Медведи какие здоровые растут на этой ягоде!" – говорит Анатолий Лобач, директор предприятия. Костромские болота. И спасение, и погибель. Глубину их не измерить и современными приборами, а без проводника здесь не выжить, как и 400 лет назад. "Прошло больше 400 лет, но наше болото до сих пор непроходимо. Ни на какой технике пересечь его невозможно. А зимой все – под снегом, шаг в сторону – и погрузился в эту бездну", – сказал Павел Вихарев, проводник. Исуповское. Известнее его в России нет. Сюда, согласно преданию, Сусанин завел поляков, в топи, где каждый шаг может стать последним. Пройти эти болота и от края до края практически невозможно. Не помогут ни кочки, ни посох. В топь он уходит, как в масло, а вытащить обратно очень тяжело. То же будет и с человеком. Выше древних рядов он полвека с этим городом. Народный герой, который в представлении советских скульпторов должен быть только таким. Но не все и в Костроме знают, что за 120 лет до этого был другой памятник крестьянскому подвигу. С бюстом спасенного царя на вершине, а с Сусаниным у подножья. Выжила только гранитная колонна. "В 1934 году весь памятник полностью разрушили. Сначала спрятали на площади, а потом отвезли на базу Горзеленстроя. Там он и лежал, пока я его не обнаружил", – рассказывает Борис Коробов. Он – хранитель реликвии – с тех пор живет мечтой вернуть тот первый памятник Костроме. У него есть и место, и фундамент на площади, и даже вершина припрятана в гараже. Еще не бронзе, но точная копия той. В каждой детали. От шапки Мономаха до иконок на груди. Вершина памятника уже 9 лет как готова. Девятиметровый бюст Михаила Романова воссоздан в гипсе. Осталось сделать слепок. Отлить в бронзе, прикрепить позолоченный крест – и можно устанавливать на колонну. "Формирование русской культуры проходило здесь. Здесь, по сути, произошло формирование русского языка. Костромская земля дала большое количество людей, которые реально встали на ее защиту, и когда мы говорим о 260 тысячах призванных во время Великой Отечественной войны, чтобы было понятно, это почти половина нынешнего населения Костромской области", – отметил Сергей Ситников, губернатор Костромской области. Кострома из исторических событий соткана, как льняное полотно из нитей. А символов у нее куда больше, чем лес, лен или золото. Почти сто пятьдесят лет сыр здешний – такое же достояние губернии. Но уникальным, не сравнимым ни с каким иным он вряд ли бы стал, если бы не специально для него выведенная сырная порода. "Только молоко костромской породы коров способно давать такой сгусток и обладает таким составом, который позволяет делать настоящий костромской сыр", – подчеркнул Антон Коваленко, директор Костромского сырзавода. Она получила географическую привязку в 1944-м – специальным указом Наркомата земледелия. Ставила рекорды, которые побить не могли десятилетия. Ради нее в крохотное село переселили целый институт, как тогда говорили, первый вуз на земле. Неуютный климат Нечерноземья в итоге привил ей непробиваемый иммунитет. Здесь никогда не закрывают окна, и если на улице минус тридцать, то внутри та же температура. Теленок в первый час после рождения должен получить молоко матери. Технология, сделавшая костромскую породу знаменитой на весь мир. Тут все пошло в копилку: и корма, и воздух, и традиции. Они, казалось, навсегда потерянные, начинают вновь и понемногу шевелить костромские деревни, где вспомнили, наконец, кто готовил в России лучшую соль угольного цвета. Рецепт ему достался от матери, со времен, когда в каждом дворе дымили соляные печи. Все по-крестьянски просто. Обычную соль смешивают с мукой или капустными листьями. Распределяют по льняным мешкам – и в огонь. Через 8 часов она станет черной. В печи сгорает все лишнее – лен, мука. Только соль и остается. Очищенная и окрашенная огнем. Этому методу – тысяча лет. Крестьяне о химии и представления не имели, но только знали: черная соль – лекарство. Перегорая, она избавляется от элементов тяжелых металлов – такой народный активированный уголь. А еще оберег. Щепотку всегда клали за пазуху перед дальней дорогой. В сотне километрах от города костромская деревня кажется другой планетой, где гласные круглее и протяжнее, руки окрашены черной солью, а воздух пропитан музыкой.