Медведь

Медвежий род

Вот у некоторых предки были крестьянами. Или, например, врачами. А у Сантери Лесонена из Суднозера предок ни много ни мало — медведь. Так гласит легенда, которая в его семье передается из поколения в поколение уже не одну сотню лет.

«По легенде когда-то на созвездии Большой Медведицы жил маленький медвежонок. Но он был непоседой и с неба свалился, — рассказывает Сантери. — Скатился по елке, а под елкой сидел леший — Хозяин леса. Он этого медвежонка вырастил, а тот потом обратился в человека — Хоско, который и стал основателем нашего рода: приплыл на лодке по озеру, вышел на берег и сказал, что тут будет деревня. Назвал ее по-карельски — Венехъярви, а со временем ее стали звать Суднозером».

Было это несколько веков назад, и с тех пор в деревне жили представители медвежьего рода. Правда, не неотлучно: поселение трижды пустело, в последний раз — в 1960-х, в хрущевскую эпоху: Суднозеро тогда признали бесперспективным, и местных жителей переселили. Был среди них и маленький Сантери с семьей.

Вернуться в родную деревню ему удалось только в 90-х. Сейчас он с женой единственный живет там круглогодично: восстанавливает старинные дома, водит экскурсии, собирает историю Венехъярви.

Поселение, сегодня расположенное на территории нацпарка «Калевальский», всегда было окружено лесной чащей. Медведи в ней водились, и немало, но местные жители умели с ними управляться: в деревне, говорят, любой мужчина мог этого зверя добыть. А кое-кто из Лесоненов их даже заговаривать умел — обездвиживать словом.

«У нас говорили, что медведь обладает силой девятерых мужчин и разумом одного, — рассказывает Сантери. — И за эту силу его всегда очень уважали. Наверное, что-то от него и нашему роду передалось: у нас всегда все были крепкими долгожителями, до 90-100 лет доживали. Прадед, говорят, был физически очень сильным, на плечах поднимал лошадь. А еще он больше 40 медведей рогатиной добыл, и медведи это помнят: нам, потомкам, легко с этим зверем рядом жить. Сколько я медведей ни встречал, расходились мы с ними как нормальные люди».

Широкая лапа

Истории о косолапом предке сегодня выглядят красивой сказкой. Но в древности здесь, на севере, этим было никого не удивить: родство с медведем приписывали себе многие племена. Да и вообще мишка считался животным «человечьего рода»: рассказывали, что он на самом деле человек, превращенный в зверя колдуном, что освежеванная медвежья туша очень похожа на человеческое тело, что под шкурой животного находили красные кушаки.

В общем, медведь был животным непростым, если не сказать священным. Его даже не называли по имени — использовали эвфемизмы: широкая лапа, например. Именно поэтому просто так на медведя не охотились.

«Если, например, медведь повадился ходить в стадо и есть коров, его могли убить. Но только потому, что приходилось, — рассказывает Алексей Конкка, старший научный сотрудник сектора этнологии Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН. — В конце XIX — начале XX века в северную Карелию приходили финны, и вот они могли пострелять медведей, забрать шкуру в качестве трофея. Но чтобы карелы из спортивного интереса этого зверя добывали — такого не было никогда».

Ну а если уж приходилось идти на медведя, охота превращалась в целый ритуал. Это действо, кстати, вполне живописно представлено в 46-й руне «Калевалы». В ней хозяйка Похъёлы натравливает косолапого на домашний скот, Вяйнямёйнен вооружается пикой и идет в лес. А дальше начинается интересное.

Герой находит медведя и разит его копьем, но при этом говорит, что тот, дескать, пострадал по собственной неосторожности:

После Вяйнямёйнен приглашает медведя в деревню, там их ведут в чисто вымытый дом, где ждет угощение. С медведя снимают шубу, а череп герой несет на вершину холма и вешает на сосну.

Лённрот очень точно описал процесс охоты. Каждое действие карелы сопровождали ритуальной песней и действительно убеждали медведя, что он погиб из-за своей ошибки. Из леса зверя несли в дом со всеми почестями и там устраивали праздник — «медвежью свадьбу», а череп вешали на особым образом обрубленную сосну — карсикко, чтобы медведь вернулся в лес и мог возродиться.

Что интересно, медвежьего мяса в Карелии не ели: все-таки священное животное. А вот части тела использовали охотно — в знахарских целях.

«Известный финский собиратель Самули Паулахарью в 1907 году побывал в деревне Муеярви на финско-российской границе, — рассказывает Алексей Конкка. — Хозяин дома оказался охотником на медведей. В амбаре над дверью висели медвежий пищевод, медвежье сердце, желчный пузырь, половые органы, а на тарелке лежали медвежьи клыки и медвежья лапа. На чердаке находился медвежий череп.

Все эти предметы, пишет Паулахарью, в хозяйстве просто необходимы: пропущенная через пищевод медведя вода освобождает человека от непроходимости желудка, так же используются и половые органы, с помощью медвежьего сердца лечат от стрéлья, медвежий клык лечит от зубных болей, а яички прижимают к чирьям. Медвежьей лапой, которая намазана смолой, гладят по спине лошади весной, перед отпуском, чтобы ее не тронул медведь».

Так что даже если карелам и приходилось убивать косолапого, никакие его части — кроме, пожалуй, мяса — даром не пропадали.

Самый сильный

Современный житель Карелии к мишке тоже относится с пиететом: зверь большой, с таким шутки плохи. А встретить его в лесу вполне реально: по данным Минприроды, на начало 2020 года популяция бурого медведя в республике насчитывала 4 450 особей.

Понятно, что цифра эта примерная. На той же Камчатке проще: пролетел вдоль реки, нашел медведей, ловящих рыбу, посчитал. В Карелии — тайга, с воздуха косолапого не увидишь, приходится полагаться на следы зверя в лесу и данные фотоловушек.

Последние уже много лет используют в заповеднике «Костомукшский»: камеры, срабатывающие на движение, помогают изучать особенности животных и заниматься экологическим просвещением. И судя по тому, что они показывают, медведи в Карелии себя чувствуют вполне хорошо.

«По нашим наблюдениям, у медведиц сейчас редко бывает один медвежонок: обычно два, часто три, а недавно был зафиксирован случай, когда их было четыре. Все говорит о том, что популяция медведя растет, — рассказывает старший научный сотрудник заповедника Юрий Красовский. — При этом сложно сказать, сколько конкретно особей находится на конкретной территории. Медведь — это ведь бродяга: он может раз в год через наш заповедник пройти и уйти куда-нибудь дальше».

Медведей часто называют хищниками, но на самом деле они всеядные — то есть косолапый, конечно, с удовольствием питался бы только мясом, но его на всех не хватает. Вот и приходится есть всё подряд: свежие травы, личинки, ягоды. Хотя взрослый медведь при случае может и лося завалить: именно от этого сильнее всего страдает лосиный и олений молодняк, а не от волков, как принято считать.

Кстати, еще один источник пищи для медведя — свалки. Вот почему в последнее время мишки так часто выходят к населенным пунктам и туристическим стоянкам, чем изрядно пугают людей.

«Что сейчас происходит? Идут туристы по реке или пешим походом, встают лагерем и оставляют после себя пакеты с мусором. А в мусоре — вкусная еда, — объясняет Юрий Красовский. — И у медведя переворачивается сознание: раньше он человека воспринимал как угрозу здоровью и жизни, а теперь захочет пройти по его следам. Не напасть, не порвать — просто проверить, не осталось ли у потухшего костра чего-нибудь съедобного».

Что делать, если повстречался с медведем? Не убегать: по заросшему лесу мишка способен нестись со скоростью 60 км/ч. Не махать руками, не бросаться камнями, не смотреть пристально в глаза — так можно спровоцировать ответную агрессию. Можно пошуметь — постучать кружкой о котелок, покричать: медведь на самом деле человека побаивается. А лучше просто медленно и спокойно уйти, оставив косолапого царить на его территории.

Опасная добыча

Есть в лесу медведь — есть и охота на него. А охота пуще неволи, говорит Николай Сергеев из Шуи: только вернешься из леса, и уже обратно тянет.

Николай Максимович — охотник со стажем в несколько десятков лет: начинал в 1970-х с птицы, потом пошли лоси, кабаны. Медведей за это время он добыл больше десятка: сам выделывал черепа и шкуры — прямо с лапами и головой, а из мяса жена готовила вкуснейшие котлеты.

Свою первую охоту на медведя Николай Максимович помнит очень хорошо.

«Поехали мы тогда в Педасельгу втроем с друзьями: местные жаловались, что к ним медведь ходит, — говорит охотник. — Друзья полезли на лабаз, а меня посадили на край поля, откуда медведь должен был выйти. У меня тогда карабина еще не было, только ружье Иж-12.

Уселся я на рюкзак, закурил — жду. И вдруг как из черт из табакерки — медведь: посидел на краю поля, а потом пошел в мою сторону, на ходу овес объедая. У меня такой мандраж начался: ружье взял, а меня колотит — никогда не поверю, когда охотник говорит, что при виде медведя встряски не испытывает. Ну, я потихоньку успокоился, прикинул расстояние, выстрелил — и попал».

Когда видишь дикого медведя, хочешь-не хочешь — разволнуешься: взрослые самцы могут вырастать до 300 кг, а то и больше. Самки помельче, но когда защищают медвежат, становятся противниками не менее опасными.

Охотники, правда, говорят, что на медведя охотиться не так страшно, как на лося. Даже поговорка есть: «Идешь на медведя — постель готовь, идешь на лося — гроб заказывай». Но расслабляться всё равно нельзя: мишка тоже может сильно потрепать и помять.

«Был у меня один медведь — профессор. Я его несколько дней ждал на лабазе, а он как чувствовал — приходил на поле и кормился с краю леса, но на выстрел не подходил. Думаю, ну что делать, как добыть хитреца? Приехал в очередной раз, разложил нож, топор, ружье. И тут чувствую — в лесу за спиной треск! Я вскочил, что-то вскрикнул, маму вспомнил с испугу. А это оказалась летучая мышь», — смеется Николай Максимович.

В последние годы на охоту Николай Сергеев не ходит. Сегодня это занятие не из дешевых: подорожали и справки для разрешения на оружие, и лицензии, и патроны, и бензин. А если добудешь того же медведя, придется еще и за проверку мяса на трихинеллёз заплатить.

Да и вообще, говорит Николай Максимович, в последнее время жалко стало зверя добывать — пусть живет.

Из медведей — в сыновья

Косолапый хозяин леса живет не только в лесу, но и в сказках. Причем в русском фольклоре это чаще всего обычный лесной зверь, разве что говорящий — и притом не самый умный и добродушный. А вот в фольклоре карельском мишка не так прост: в сказке «Сын-медведь», например, он оказывается заколдованным добрым молодцем.

Сказка очень напоминает «Царевну-лягушку» — с поправкой на местный колорит: вместо лягушки — мишка, вместо Кощея Бессмертного — злодейка Сюоятар. Этот-то колорит и привлек в свое время драматурга Андрея Харина и режиссера Вячеслава Полякова: медведя они сочли тем самым персонажем, который ярче всего представляет традиционное, карельское. И вот в 2015 году на сцене Национального театра республики прошла премьера спектакля «Сын-медведь».

«Основная сюжетная канва осталась неизмененной, но мы ее обогатили заговорами, песнями, присказками, разными языками: спектакль идет на русском, финском, вепсском и карельском, — рассказывает Вячеслав Поляков. — Потом у нас звучат интересные инструменты: кантеле, йоухикко, листы железные, пилы, руокапилли — древние дудочки, на которых играли пастухи».

Спектакль начинается с аннотации: детям рассказывают про связанные с медведем карельские обряды, про созвездия Медведиц, про обереги из медвежьих когтей. Все это погружает зрителей в атмосферу сказки.

А потом начинается действо. Все актеры в спектакле — рассказчики. Они по очереди тянут жребий и прямо на сцене решают, кто кого будет разыгрывать. Перевоплощаются с помощью необычных деревянных масок — получается такое карельское «дель арте».

«Медведь в исполнении Андрея Горшкова у нас сам по себе не страшный: очень добрый и игровой, — говорит Вячеслав Поляков. — Все дело в том, что у него нет шкуры, когтей, злобной медвежьей маски — есть красивая деревянная маска, из-за которой в любой момент может выглянуть актер и подмигнуть зрителям: да все в порядке, ребят, я сейчас просто в этой роли».

И даже игра на разных языках юных зрителей не сбивает с толку: актеры говорят что-то на карельском, тут же переводят на русский — зал быстро проникается происходящим, участвует в игре, смеется. А это, говорит Вячеслав, главный признак того, что постановка удалась.

«Нам не хотелось давить: давайте знакомьтесь с карельским фольклором. Не люблю, когда детей в театре учат, назидают, заставляют. Надо, чтобы они влюблялись в историю».

Влюблять в себя «Сын-медведь» действительно умеет. Причем не только зрители, но и жюри многих театральных фестивалей: этот спектакль в репертуаре Национального театра, пожалуй, самый богатый на награды.

Медведь как символ

Из карельских традиций и сказок медведь вполне закономерно перекочевал в официальную символику. Его именем даже один из городов республики назвали — Медвежьегорск. Поселение это возникло после строительства Мурманской железной дороги, на месте станции Медвежья Гора. А вот почему ее назвали именно так — это интересная история.

«О происхождении названия станции ходят разные легенды, — говорит научный сотрудник Медвежьегорского районного музея Жанна Дроздова. — Рассказывают, например, что однажды лесозаводчик Захарьев, рьяный охотник, неделями пропадавший в лесу, принес домой медвежонка. Медвежонок стал любимцем жены Захарьева. Когда он вырос, для него построили во дворе клетку. Но произошло несчастье: когда приемный сын купцов пошел кормить медведя, тот сильно изуродовал мальчику руку.

Медведя пришлось застрелить, но хоронили его с почестями, каких рабочие не удостаивались. Могилу выкопали у подножия горы, которую в честь этого назвали Медвежьей. Когда же встал вопрос о названии станции, то тут инженер, услышав от купеческой семьи историю про убитого медведя, и решил назвать станцую Медвежьей Горой».

Статус города поселок получил в 1938 году, а вместе с ним и нынешнее имя. В 2008-м утвердили герб Медвежьегорска, на котором ожидаемо изобразили мишку.

Старший брат медвежьегорского медведя «живет» на гербе Карелии. Он появился в 1993 году, автором стал Юрий Нивин — врач и художник, работы которого были представлены даже на Всемирной выставке в Монреале.

Во время конкурса на создание герба и флага главным конкурентом Нивина был костомукшский художник Виталий Добрынин. Но его работа почти полностью повторяла герб, который еще в 1920 году придумали для Ухтинской республики: в центре — достаточно грозный медведь, держащий в лапах весури — карельский тесак, рядом стилизованные «клинышки» — северное сияние.

Юрий Нивин тоже выбрал для герба медведя, но он был уже совсем другим, более миролюбивым — без тесака, зато окруженный сосной и елью.

«Медведь — достаточно распространенная геральдическая фигура, особенно в северных регионах, где это животное водится, — говорит специалист по геральдике Илья Емелин. — Он встречается на гербах примерно тысячи городов. Но было бы ошибкой думать, что этот зверь во всех гербах имеет какой-то единый смысл. Изображение медведя на карельском гербе наверняка опирается на герб Ухтинской республики и на природные богатства, которые есть в регионе».

Есть, впрочем, и другая версия: говорят, что если взять медведя с карельского герба, убрать одну из задних лап и перевернуть, то мы получим очертания карты Карелии. И по этой же причине медведь такой лохматый.

Объяснение это, конечно, шуточное. Но то, что медведь и Карелия связаны самым неразрывным образом, — это факт.