«Союз-Аполлон» — вторая встреча над Эльбой. А можем повторить?
Да, пятьдесят лет назад, через тридцать лет после первой исторической встречи на реке Эльбе в 1945 году, над Эльбой произошла не менее эпохальная встреча. И снова русские и американцы протягивали друг другу руки для рукопожатия, хотя страны смотрели друг на друга практически в прицелы.
Сегодня, в век абсолютно безнаказанной информации, можно найти столько «правды» о том полете (особенно в исполнении негодяев от истории типа Константина Калинина), что порой становится противно до удивления. Потому сегодня не будет конспиративных версий, вытащенных из уголков замутненного подсознания, при написании базой стала просто великолепная книга Алексея Леонова «Солнечный ветер» и немного информации от НАСА.
Будете смеяться, но с книги. Бывший летчик (и неплохой, по сведениям) Мартин Кэйдин, написал в 1964 году роман «Потерянный» с весьма интересным сюжетом: американский астронавт Ричард Пруэтт оказывается на орбите в практически безвыходной ситуации: у него на корабле кончился кислород. Вся надежда – на советский космический корабль «Восток» и его пилота Андрея Яковлева. Их срочно отправляют на помощь американцу, причем процедура спасения была очень лихой даже по тем временам: Яковлев должен был схватить Пруэтта в открытом космосе и затащить в «Восток». «Восток», как мы помним, был одноместным, так что Пруэтт должен был там как-то отсидеться, пока американцы не выведут на орбиту свой «Джемини» и унесут астронавта на Землю.
Через три года книгу перевели на русский язык и издали у нас под названием «В плену у орбиты». Учитывая, что по сюжету в кои-то веки русские не играли роль мирового Зла, перевели и издали несколько раз. Книга стала популярной, как у школьников, так и у взрослых.
А американцы тем временем сняли одноименный фильм, которых отхватил несколько «Оскаров».
Предисловие к нашему изданию написал космонавт №2 Герман Титов. Судя по всему, он был одним из тех, кто использовал повесть как повод еще раз поднять вопрос о мирном сосуществовании не только на Земле, но и в космосе. Идея завладела и заместителем директора (позже – директором) НАСА Томасом Пейном, и он решил донести ее до президента Академии наук СССР Мстислава Келдыша.
Начавшаяся переписка привела к неожиданному результату: 26-27 октября 1970 года в Москве состоялась первая рабочая встреча советских и американских специалистов. В центре обсуждения был вопрос: как совместить средства сближения и стыковки в космосе, которыми пользуются две сверхдержавы. Эта встреча и положила начало проекту «Союз – Аполлон».
Прошло два года, два года весьма напряженной работы, но в итоге стороны смогли согласовать все нюансы проекта. И 6 апреля 1972 года было подписано соглашение между советской Академией наук и американской НАСА о программе «Союз – Аполлон». А через полтора месяца, 24 мая, американский президент Ричард Никсон во время своего визита в Москву подписал вместе с советским премьер-министром Алексеем Косыгиным «Соглашение между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях».
Третий пункт этого документа оговаривал, что первый совместный полет в рамках этого сотрудничества состоится в 1975 году.
Но бумаги – это только половина дела. Совместный проект обретал форму, но на фоне того, что обе страны сошлись не на шутку в космическом противостоянии. Каждой из сторон было выгодно продемонстрировать что-то сверх программы, но общая разрядка напряженности в мире требовала действительно чего-то такого, совместного.
И программа, которая официально называлась ЭПАС – «Экспериментальная программа «Аполлон – Союз», позволяла такое сделать, хотя идеологии там было через край. Дипломаты, которым пришлось стать учеными и ученые, ставшие дипломатами, согласовывали каждый момент ЭПАС, пока космонавты и астронавты начали подготовку.
И началась настоящая адская жара, поскольку советские и американские корабли очень сильно отличались и методами стыковки, и приводным оборудованием, и даже составом атмосферы. Последнее было более чем актуально, поскольку советская синтетика, из которой шились скафандры, в условиях кислородной атмосферы «Аполлона» становилась огнеопасной.
А системы стыковки космических кораблей двух стран никак не совмещались между собой, и в случае катастрофы оставалось только прибегнуть к эвакуации через открытый космос, описанной в повести. Конструкторы сели за разработку стыковочных узлов, которые к тому же могли при необходимости быть быстро установлены на другие корабли, которые можно было бы задействовать в спасательной операции.
По размерам и весу «Союз» легче, тоньше и меньше «Аполлона». Не надо забывать, что «Союз» - это орбитальный извозчик, который весил 6,5-6,8 тонн, а «Аполлон» имел максимальную массу 28 тонн но это в лунном варианте, для околоземных миссий топливные баки полностью не заправлялись и аппарат весил меньше.
И «Аполлоны», и «Союзы» имели маршевые двигатели для коррекции орбиты и двигатели ориентации для изменения положения корабля в пространстве и выполнения точных маневров по стыковке.
На «Союзе» по каким-то причинам конструкторы выбрали не очень удачную компоновку, когда маршевый двигатель работал от одного топлива (гептил и тетраоксид азота), а двигатели причаливания и ориентации — от другого (перекись водорода). В сочетании с тем, что на «Союзе» баки вмещали 500 кг топлива, а на «Аполлоне» 18 тонн, это привело к тому, что даже недозаправленный «Аполлон» был более очевидным кандидатом на активную роль при сближении и стыковке.
Но именно потому, что роль «актив-пассив» была важна идеологически, то программу составили так, что каждый из кораблей сыграл обе роли при стыковке. То есть, стыковок было две.
На самом деле, андрогинно-периферийный аппарат стыковки (АПАС), позволяет любому из двух кораблей брать на себя активную роль во время этой операции. Что и понятно, если учесть, что система создавалась в том числе для проведения спасательных операций.
АПАСа создали у нас, в ОКБ-1 (сейчас это КБ концерна «Энергия» в подмосковном Королеве) и построили в двух экземплярах. Когда стыковочный узел был готов, одна половина осталась в Советском Союзе и заменила стандартное стыковочное оборудование на космическом корабле «Союз-19», а вторая отправилась за океан и стала частью оборудования американского «Аполлона». Обе части конструкционно были совершенно идентичны.
Корабли несколько отличались от своих коллег в плане конструкции: «Союз-19» отличался новым стыковочным модулем, а также наличием солнечных батарей, которых «предыдущие «Союзы» не имели. «Аполлон» отличался специальным переходным отсеком, который предназначался для соединения с советским космическим кораблем.
Необходимость разработки этого узла была продиктована вышеуказанной проблемой разных атмосфер. На «Союзе» ее состав и давление были близки к земному, а на «Аполлоне» дышали чистым кислородом под давлением в треть атмосферного. Под эти параметры были настроены и все системы жизнеобеспечения кораблей, так что просто взять и соединить между собой «Союз» и «Аполлон» было невозможно: автоматика жизнеобеспечения просто вышла бы из строя.
Американцы сконструировали отсек для перехода, в котором космонавты и астронавты проводили по три часа, прежде чем их можно было пускать в «чужую» атмосферу и установили на «Аполлон».
А на советской стороне решали проблему скафандров, которые в кислородной атмосфере «Аполлона» могли загореться практически без повода. Пришлось разрабатывать новую ткань, которая, кстати, превзошла все мировые аналоги. А заодно экипаж «Союза-19» на фото очень легко отличить от всех остальных советских экипажей именно потому, что их скафандры так отличаются от остальных.
Командир корабля Алексей Леонов и бортинженер Валерий Кубасов отправились в свои вторые полеты на орбиту. Через семь часов с Канаверала стартовал «Аполлон».
Его экипаж был более пестрым: пилот командного модуля Вэнс Бранд и пилот стыковочного модуля Дональд Слейтон летели впервые, а вот командир Томас Стаффорд летел уже четвертый раз и его опыта, по идее, должно было хватить для решения любой ситуации, которая могла возникнуть.
Первая стыковка состоялась через двое с лишним суток – в семь часов вечера по московскому времени 17 июля 1975 года. «Активным» был американский корабль, «пассивным» – советский.
Через три часа после стыковки, смешав атмосферы и выровняв давление, представители двух крупнейших космических держав – Алексей Леонов и Томас Стаффорд – впервые в истории человечества пожали друг другу руки на орбите.
И вот тут получилась маленькая нестыковочка: по замыслу руководителей полета, это должно было произойти в тот момент, когда состыкованные корабли пролетали бы над Москвой. Но небольшие временные отклонения привели к тому, что Москва осталась далеко позади, и по воспоминаниям Алексея Леонова, он пожал руку своего американского коллеги в тот момент, когда корабли оказались над Эльбой.
В общем, получилось даже лучше – три десятка лет назад там, внизу, точно так же жали руки друг другу советские и американские солдаты, громившие одного общего врага.
Проведя в состыкованном состоянии 46 часов и 36 минут, выполнив небольшую экспериментальную программу, корабли разошлись. «Аполлон» выполнил для экипажа «Союза» роль небесного тела, устроившего солнечное затмение, затем была проведена еще одна стыковка, в которой роль «активного» корабля игра «Союз». Надо было проверить, что АПАС работает в обе стороны. Через три часа корабли расстыковались окончательно и разошлись. 21 июля на Землю вернулся «Союз», а 24-го приводнился «Аполлон».
Два очень разных корабля из двух стран с совершенно разным строем и идеологией в один момент стали примером общей работы, и эта работа несла гораздо больший смысл, чем просто новое достижение в космической отрасли.
Теперь, спустя 50 лет, многие в России изгаляются над различными теориями, вплоть до того, что стыковки вообще не было, а прямая трансляция этого события на весь мир – это такая же подделка, как высадка американцев на Луну.
Но мы принадлежим к иной части населения этой планеты, и процессы моральной деградации нам чужды. Потому наша история – это в первую очередь наша история, и хранить ее в чистоте и неприкосновенности – это тоже задача для нормальный людей. И пока у нас с этим более-менее порядок.
5 августа 2021 года, в тишайшем городе Калуге, на территории музея истории космонавтики имени К.Э. Циолковского, был открыт созданный скульптором Игорем Бургановым памятный знак «Рукопожатие в космосе».
Интересный знак, он двойной, как две составляющих: наша и американская. Но с какой стороны не посмотреть, видны будут руки, тянущиеся к рукопожатию.
В №2 журнала «Живая история» в 2015 году были опубликованы воспоминания четверых участников того полета, сделанные в интервале с 1975 по 2000 годы.
Увы, но к тому моменту седьмой астронавт США и (что, пожалуй, более ценно для нас) боевой пилот В-25, воевавший с 1943 года на Европейском театре военных действий против Германии, Дональд Слейтон, уже покинул строй навсегда.
Потому, только воспоминания оставшихся четверых, из которых к нашему юбилею остался только Вэнс ДеВо Бранд, который в свои 94 года последний, кто был участником тех событий.
В Америке один из журналистов спросил Алексея Леонова: «А не слишком ли дорого обходятся космические программы?» Ответ Леонова был просто великолепен: «Если бы испанская королева в свое время пожалела денег на полет Колумба через океан, то мы бы сейчас не встретились в этом зале». Наш космонавт немного оговорился, но по сложности тех времен путешествие Колумба можно сравнить с полетами в космос, это бесспорно.
Уникальное и эпохальное событие тех лет, к сожалению, по своему возрасту я не смог бы его оценить в полной мере, но: очень яркий пример того, как ни политика, ни финансы, не могут помешать осуществлению чисто человеческих проектов.
Нашли друг друга в космосе, состыковались и на весь мир, там, в пустоте, пожали друг другу руки. Эксперименты, проекты, совместная работа – все это будет очень сильно потом. А полвека назад две страны грохнули астрономические суммы только для того, чтобы показать всему миру, что они могут смотреть друг на друга не только сквозь прицелы и сетки радаров. И для этого трудились, не покладая рук космические инженеры и рабочие двух стран.
Уникальная встреча на орбите для многих стала совершенно новым этапом в освоении космического пространства и отношениях двух стран. Увы, разрядка сменилась новым витком напряженности в отношениях двух сверхдержав, потом с карты мира исчез Советский Союз…
В следующий раз уникальное оборудование для стыковок космических аппаратов разных стран понадобилось лишь через двадцать лет после миссии «Союз – Аполлон». Но – потребовалось!
Получается, что если бы не было этой стыковки, да кто его вообще знает, как сложилась бы судьба той же МКС.
Вообще было бы очень неплохо в этой жизни стать свидетелем еще одного подобного события. Чтобы русский и американец снова были в одном деле, не важно, военные, космонавты, спасатели, строители, это действительно не так важно. Главное, чтобы это было так, как 50 лет назад, в космической пустоте над маленьким голубым шариком где-то на задворках огромного космического мира.
Встречи над Эльбой – это только к добру. Как вы думаете, сможем повторить?
Сегодня, в век абсолютно безнаказанной информации, можно найти столько «правды» о том полете (особенно в исполнении негодяев от истории типа Константина Калинина), что порой становится противно до удивления. Потому сегодня не будет конспиративных версий, вытащенных из уголков замутненного подсознания, при написании базой стала просто великолепная книга Алексея Леонова «Солнечный ветер» и немного информации от НАСА.
А знаете, с чего все началось?
Будете смеяться, но с книги. Бывший летчик (и неплохой, по сведениям) Мартин Кэйдин, написал в 1964 году роман «Потерянный» с весьма интересным сюжетом: американский астронавт Ричард Пруэтт оказывается на орбите в практически безвыходной ситуации: у него на корабле кончился кислород. Вся надежда – на советский космический корабль «Восток» и его пилота Андрея Яковлева. Их срочно отправляют на помощь американцу, причем процедура спасения была очень лихой даже по тем временам: Яковлев должен был схватить Пруэтта в открытом космосе и затащить в «Восток». «Восток», как мы помним, был одноместным, так что Пруэтт должен был там как-то отсидеться, пока американцы не выведут на орбиту свой «Джемини» и унесут астронавта на Землю.
Через три года книгу перевели на русский язык и издали у нас под названием «В плену у орбиты». Учитывая, что по сюжету в кои-то веки русские не играли роль мирового Зла, перевели и издали несколько раз. Книга стала популярной, как у школьников, так и у взрослых.
А американцы тем временем сняли одноименный фильм, которых отхватил несколько «Оскаров».
Предисловие к нашему изданию написал космонавт №2 Герман Титов. Судя по всему, он был одним из тех, кто использовал повесть как повод еще раз поднять вопрос о мирном сосуществовании не только на Земле, но и в космосе. Идея завладела и заместителем директора (позже – директором) НАСА Томасом Пейном, и он решил донести ее до президента Академии наук СССР Мстислава Келдыша.
Начавшаяся переписка привела к неожиданному результату: 26-27 октября 1970 года в Москве состоялась первая рабочая встреча советских и американских специалистов. В центре обсуждения был вопрос: как совместить средства сближения и стыковки в космосе, которыми пользуются две сверхдержавы. Эта встреча и положила начало проекту «Союз – Аполлон».
ЭПАС – «Экспериментальная программа «Аполлон – Союз»
Прошло два года, два года весьма напряженной работы, но в итоге стороны смогли согласовать все нюансы проекта. И 6 апреля 1972 года было подписано соглашение между советской Академией наук и американской НАСА о программе «Союз – Аполлон». А через полтора месяца, 24 мая, американский президент Ричард Никсон во время своего визита в Москву подписал вместе с советским премьер-министром Алексеем Косыгиным «Соглашение между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенными Штатами Америки о сотрудничестве в исследовании и использовании космического пространства в мирных целях».
Третий пункт этого документа оговаривал, что первый совместный полет в рамках этого сотрудничества состоится в 1975 году.
Президент США Ричард Никсон (сидит слева) и председатель Совета министров СССР Алексей Косыгин (сидит справа) подписывают соглашение, предусматривающее полет по программе «Союз-Аполлон», 24 мая 1972 года
Но бумаги – это только половина дела. Совместный проект обретал форму, но на фоне того, что обе страны сошлись не на шутку в космическом противостоянии. Каждой из сторон было выгодно продемонстрировать что-то сверх программы, но общая разрядка напряженности в мире требовала действительно чего-то такого, совместного.
И программа, которая официально называлась ЭПАС – «Экспериментальная программа «Аполлон – Союз», позволяла такое сделать, хотя идеологии там было через край. Дипломаты, которым пришлось стать учеными и ученые, ставшие дипломатами, согласовывали каждый момент ЭПАС, пока космонавты и астронавты начали подготовку.
Валерий Кубасов и Алексей Леонов изучают английский язык в Центре подготовки космонавтов, 1974 год
Когда политики и дипломаты договорились, пришла пора ломать головы ученым
И началась настоящая адская жара, поскольку советские и американские корабли очень сильно отличались и методами стыковки, и приводным оборудованием, и даже составом атмосферы. Последнее было более чем актуально, поскольку советская синтетика, из которой шились скафандры, в условиях кислородной атмосферы «Аполлона» становилась огнеопасной.
А системы стыковки космических кораблей двух стран никак не совмещались между собой, и в случае катастрофы оставалось только прибегнуть к эвакуации через открытый космос, описанной в повести. Конструкторы сели за разработку стыковочных узлов, которые к тому же могли при необходимости быть быстро установлены на другие корабли, которые можно было бы задействовать в спасательной операции.
По размерам и весу «Союз» легче, тоньше и меньше «Аполлона». Не надо забывать, что «Союз» - это орбитальный извозчик, который весил 6,5-6,8 тонн, а «Аполлон» имел максимальную массу 28 тонн но это в лунном варианте, для околоземных миссий топливные баки полностью не заправлялись и аппарат весил меньше.
И «Аполлоны», и «Союзы» имели маршевые двигатели для коррекции орбиты и двигатели ориентации для изменения положения корабля в пространстве и выполнения точных маневров по стыковке.
На «Союзе» по каким-то причинам конструкторы выбрали не очень удачную компоновку, когда маршевый двигатель работал от одного топлива (гептил и тетраоксид азота), а двигатели причаливания и ориентации — от другого (перекись водорода). В сочетании с тем, что на «Союзе» баки вмещали 500 кг топлива, а на «Аполлоне» 18 тонн, это привело к тому, что даже недозаправленный «Аполлон» был более очевидным кандидатом на активную роль при сближении и стыковке.
Но именно потому, что роль «актив-пассив» была важна идеологически, то программу составили так, что каждый из кораблей сыграл обе роли при стыковке. То есть, стыковок было две.
На самом деле, андрогинно-периферийный аппарат стыковки (АПАС), позволяет любому из двух кораблей брать на себя активную роль во время этой операции. Что и понятно, если учесть, что система создавалась в том числе для проведения спасательных операций.
Члены экипажа «Союз-19» Алексей Леонов (слева) и Валерий Кубасов перед посадкой в космический корабль, 15 июля 1975 года, Байконур
АПАСа создали у нас, в ОКБ-1 (сейчас это КБ концерна «Энергия» в подмосковном Королеве) и построили в двух экземплярах. Когда стыковочный узел был готов, одна половина осталась в Советском Союзе и заменила стандартное стыковочное оборудование на космическом корабле «Союз-19», а вторая отправилась за океан и стала частью оборудования американского «Аполлона». Обе части конструкционно были совершенно идентичны.
Члены экипажа «Аполлона» садятся в микроавтобус, чтобы ехать на стартовую площадку, 15 июля 1975 года. Впереди — командир экипажа Томас Стаффорд, за ним — Вэнс Бранд и Дональд Слейтон
Корабли несколько отличались от своих коллег в плане конструкции: «Союз-19» отличался новым стыковочным модулем, а также наличием солнечных батарей, которых «предыдущие «Союзы» не имели. «Аполлон» отличался специальным переходным отсеком, который предназначался для соединения с советским космическим кораблем.
Необходимость разработки этого узла была продиктована вышеуказанной проблемой разных атмосфер. На «Союзе» ее состав и давление были близки к земному, а на «Аполлоне» дышали чистым кислородом под давлением в треть атмосферного. Под эти параметры были настроены и все системы жизнеобеспечения кораблей, так что просто взять и соединить между собой «Союз» и «Аполлон» было невозможно: автоматика жизнеобеспечения просто вышла бы из строя.
Американцы сконструировали отсек для перехода, в котором космонавты и астронавты проводили по три часа, прежде чем их можно было пускать в «чужую» атмосферу и установили на «Аполлон».
Вид с борта космического корабля «Союз-19» на американский «Аполлон». На передней части корабля — переходной отсек с хорошо видными слева лепестками стыковочной системы АПАС
А на советской стороне решали проблему скафандров, которые в кислородной атмосфере «Аполлона» могли загореться практически без повода. Пришлось разрабатывать новую ткань, которая, кстати, превзошла все мировые аналоги. А заодно экипаж «Союза-19» на фото очень легко отличить от всех остальных советских экипажей именно потому, что их скафандры так отличаются от остальных.
Экипажи космических кораблей «Союз-19» и «Аполлон», участвовавших в первой международной стыковке. Слева направо: Дональд Слейтон, Томас Стаффорд, Вэнс Бранд, Алексей Леонов, Валерий Кубасов
15 июля 1975 года в 15.20 по московскому времени с Байконура стартовал «Союз-19»
Командир корабля Алексей Леонов и бортинженер Валерий Кубасов отправились в свои вторые полеты на орбиту. Через семь часов с Канаверала стартовал «Аполлон».
Его экипаж был более пестрым: пилот командного модуля Вэнс Бранд и пилот стыковочного модуля Дональд Слейтон летели впервые, а вот командир Томас Стаффорд летел уже четвертый раз и его опыта, по идее, должно было хватить для решения любой ситуации, которая могла возникнуть.
Первая стыковка состоялась через двое с лишним суток – в семь часов вечера по московскому времени 17 июля 1975 года. «Активным» был американский корабль, «пассивным» – советский.
Через три часа после стыковки, смешав атмосферы и выровняв давление, представители двух крупнейших космических держав – Алексей Леонов и Томас Стаффорд – впервые в истории человечества пожали друг другу руки на орбите.
Первое советско-американское рукопожатие в космосе. Справа — выходящий из переходного отсека Томас Стаффорд, слева — встречающий его на борту «Союза-19» Алексей Леонов. Кадр из прямой телепередачи с орбиты, 17 июля 1975 года
И вот тут получилась маленькая нестыковочка: по замыслу руководителей полета, это должно было произойти в тот момент, когда состыкованные корабли пролетали бы над Москвой. Но небольшие временные отклонения привели к тому, что Москва осталась далеко позади, и по воспоминаниям Алексея Леонова, он пожал руку своего американского коллеги в тот момент, когда корабли оказались над Эльбой.
В общем, получилось даже лучше – три десятка лет назад там, внизу, точно так же жали руки друг другу советские и американские солдаты, громившие одного общего врага.
Астронавты Томас Стаффорд (слева) и Дональд Слейтон держат в руках шуточный подарок Алексея Леонова — тюбики с «водкой», в которых оказался борщ из набора питания советских космонавтов. Такому художнику, как Леонов, искусно нарисовать новую этикетку для тюбиков было несложно, а вот эффект был...
Астронавт Дональд К. Слейтон и космонавт Алексей А. Леонов в орбитальном модуле «Союз»
Проведя в состыкованном состоянии 46 часов и 36 минут, выполнив небольшую экспериментальную программу, корабли разошлись. «Аполлон» выполнил для экипажа «Союза» роль небесного тела, устроившего солнечное затмение, затем была проведена еще одна стыковка, в которой роль «активного» корабля игра «Союз». Надо было проверить, что АПАС работает в обе стороны. Через три часа корабли расстыковались окончательно и разошлись. 21 июля на Землю вернулся «Союз», а 24-го приводнился «Аполлон».
Летчики-космонавты Алексей Леонов и Валерий Кубасов после приземления спускаемого аппарата космического корабля «Союз-19», 21 июля 1975 года
Два очень разных корабля из двух стран с совершенно разным строем и идеологией в один момент стали примером общей работы, и эта работа несла гораздо больший смысл, чем просто новое достижение в космической отрасли.
В следующий раз русские и американцы встретились уже в совсем другом проекте: еще через 20 лет начался проект МКС
Теперь, спустя 50 лет, многие в России изгаляются над различными теориями, вплоть до того, что стыковки вообще не было, а прямая трансляция этого события на весь мир – это такая же подделка, как высадка американцев на Луну.
Но мы принадлежим к иной части населения этой планеты, и процессы моральной деградации нам чужды. Потому наша история – это в первую очередь наша история, и хранить ее в чистоте и неприкосновенности – это тоже задача для нормальный людей. И пока у нас с этим более-менее порядок.
5 августа 2021 года, в тишайшем городе Калуге, на территории музея истории космонавтики имени К.Э. Циолковского, был открыт созданный скульптором Игорем Бургановым памятный знак «Рукопожатие в космосе».
Интересный знак, он двойной, как две составляющих: наша и американская. Но с какой стороны не посмотреть, видны будут руки, тянущиеся к рукопожатию.
"Рукопожатие в космосе"
В №2 журнала «Живая история» в 2015 году были опубликованы воспоминания четверых участников того полета, сделанные в интервале с 1975 по 2000 годы.
Увы, но к тому моменту седьмой астронавт США и (что, пожалуй, более ценно для нас) боевой пилот В-25, воевавший с 1943 года на Европейском театре военных действий против Германии, Дональд Слейтон, уже покинул строй навсегда.
Потому, только воспоминания оставшихся четверых, из которых к нашему юбилею остался только Вэнс ДеВо Бранд, который в свои 94 года последний, кто был участником тех событий.
Валерий Кубасов, Алексей Леонов, Томас Стаффорд, Вэнс Бранд (слева направо)
Томас Стаффорд (1975 г.): «Во время подготовки к полету мы не просто хорошо узнали друг друга. Мы по-человечески сблизились. Не доказательство ли это того, что наши два народа могут жить в мире, строить отношения на взаимопонимании, сотрудничестве. В этом смысле важность эксперимента с полетом «Аполлона» и «Союза» выходит за рамки космической одиссеи: рождается модель сотрудничества между нашими странами... Вчера, когда я в первый раз открыл люк и сказал «хелло» Валерию и Алексею, я подумал, что, открывая люки в космосе, мы открываем новую эру в истории человечества. Я уверен, что у этой эры хорошее будущее».
Томас Стаффорд (2000г.): «25 лет назад я, конечно же, мечтал о том времени, когда космонавты и астронавты будут работать вместе. К счастью, мы теперь убедились, что наши усилия не были напрасными. Совместная работа по созданию Международной космической станции — блестящее тому подтверждение. Теперь я могу смелее строить прогнозы: убежден, что весь ХХI век мы будем вместе, и это очень верно, потому что только вместе нужно осваивать космос. Я счастлив, что за эти годы у меня появилось очень много друзей в России, но первыми среди них всегда были и будут Алексей и Валерий — ведь нас соединил полет, а что может быть надежнее и прекраснее, чем дружба, рожденная в космосе?!».
Вэнс Бранд (1975): «Русское гостеприимство известно. Но я не ожидал, что мои товарищи воспользуются им в полной мере. Итак, Том и Дик пошли в «Союз», а я остался в «Аполлоне». Но Стаффорд и Слейтон почему-то задержались в советском корабле дольше, чем было запланировано. Я слышал смех, разговоры. Русские фразы чередовались с английскими. Я уже начал беспокоиться: а вдруг мои товарищи там заночуют? Давно уже прошло время, отведенное программой для сна, а Стаффорд и Слейтон все не возвращались из «Союза». Тогда я сказал, что ложусь спать и не буду их ждать. Пожалуй, это-то и заставило Тома и Дика вернуться. Но когда я сам перешел в «Союз», мне тоже хотелось побыть подольше — очень гостеприимно встречали нас Алексей и Валерий».
Валерий Кубасов (1975г.): «Наш полет имеет большое значение не только для разрядки международной напряженности, но и для безопасности космических полетов, для науки. Мы провели в этом полете несколько очень интересных экспериментов, но я хотел бы выделить «универсальную печь». Образцы, которые мы привезли из космоса, изучаются в институтах. Окончательные выводы можно сделать чуть позже, но уже сейчас ясно, что после нашего полета родилась космическая металлургия. На орбите можно создавать новые, необычные материалы, в которых нуждаются различные отрасли промышленности, в первую очередь электронная. Причем их производство в космосе гораздо эффективнее, чем в земных условиях. Теперь я могу смело предсказывать бурный взлет внеземной металлургической технологии».
Алексей Леонов (2000г.): «По-разному складывались отношения между нашими странами за минувшие четверть века. Были и охлаждения в отношениях, но ни разу — подчеркиваю, ни разу — ни один из участников программы «Союз-Аполлон» не сказал ни единого недоброго слова о другой стороне. Более того, мы постоянно поддерживали самые теплые отношения, встречались и в Америке, и у нас, старались, чтобы традиции, рожденные в годы осуществления проекта «Союз-Аполлон», сохранялись и развивались. Том Стаффорд — один из тех людей, который поддерживал наше участие в программе Международной космической станции. Было время, когда в Конгрессе США очень жестко критиковали Россию за то, что мы не выполняли установленные сроки по созданию модулей для МКС, но генерал Стаффорд всегда был объективен и доброжелателен: он поддерживал нас, прекрасно понимая, в сколь трудном экономическом положении мы находимся... Так что вклад участников программы «Союз-Аполлон» в Международную космическую станцию очень большой!».
Картина А.А. Леонова «Союз-Аполлон»
Карикатура Алексея Леонова на момент стыковки кораблей
В Америке один из журналистов спросил Алексея Леонова: «А не слишком ли дорого обходятся космические программы?» Ответ Леонова был просто великолепен: «Если бы испанская королева в свое время пожалела денег на полет Колумба через океан, то мы бы сейчас не встретились в этом зале». Наш космонавт немного оговорился, но по сложности тех времен путешествие Колумба можно сравнить с полетами в космос, это бесспорно.
Уникальное и эпохальное событие тех лет, к сожалению, по своему возрасту я не смог бы его оценить в полной мере, но: очень яркий пример того, как ни политика, ни финансы, не могут помешать осуществлению чисто человеческих проектов.
Что сделали космонавты «Союза» и астронавты «Аполлона»?
Нашли друг друга в космосе, состыковались и на весь мир, там, в пустоте, пожали друг другу руки. Эксперименты, проекты, совместная работа – все это будет очень сильно потом. А полвека назад две страны грохнули астрономические суммы только для того, чтобы показать всему миру, что они могут смотреть друг на друга не только сквозь прицелы и сетки радаров. И для этого трудились, не покладая рук космические инженеры и рабочие двух стран.
Уникальная встреча на орбите для многих стала совершенно новым этапом в освоении космического пространства и отношениях двух стран. Увы, разрядка сменилась новым витком напряженности в отношениях двух сверхдержав, потом с карты мира исчез Советский Союз…
В следующий раз уникальное оборудование для стыковок космических аппаратов разных стран понадобилось лишь через двадцать лет после миссии «Союз – Аполлон». Но – потребовалось!
Получается, что если бы не было этой стыковки, да кто его вообще знает, как сложилась бы судьба той же МКС.
Свидетельство о первой международной стыковке в космосе, подписанное всеми участниками полета «Союз-Аполлон»
Вообще было бы очень неплохо в этой жизни стать свидетелем еще одного подобного события. Чтобы русский и американец снова были в одном деле, не важно, военные, космонавты, спасатели, строители, это действительно не так важно. Главное, чтобы это было так, как 50 лет назад, в космической пустоте над маленьким голубым шариком где-то на задворках огромного космического мира.
Встречи над Эльбой – это только к добру. Как вы думаете, сможем повторить?
ADRIVER