Кем заселять «города Шойгу»
Министр обороны Российской Федерации Сергей Шойгу на встрече с научной общественностью Сибирского отделения РАН заявил, что «нам необходимо в Сибири построить три, а лучше пять крупных центров научно-промышленных, экономических центров, проще говоря — городов с населением 300−500 тысяч, лучше — до миллиона человек. И не просто город построить и столицу сюда перенести, а сделать их совершенно конкретно направленными на ту или иную сферу деятельности».
Заявление вызвало неоднозначную оценку, многие сочли его предвыборной риторикой, хотя, как известно, один из главных долгожителей в российской власти и политике никогда в популизме и пустых обещаниях замечен не был. Видимо, речь действительно идет о перспективных проектах, которые обсуждаются и прорабатываются в высших эшелонах российской власти.
Идея масштабного массового освоения Сибири и Дальнего Востока практически постоянно обсуждается и в медийной среде, и доводы в её пользу достаточно известны, чтобы их повторять в очередной раз.
Однако есть и вполне очевидные препятствия для осуществления столь глобальных планов, первый из которых также вполне очевиден ― их громадная стоимость, колоссальные ресурсы, которые нужно где-то изыскать, а значит, изъять из других сфер, возможно, посадив на «голодный паек» регионы Центральной России.
Насколько это себя оправдает, не вызовет ли больших экономических и социальных проблем? И главное, где взять, используя близкую министру обороны терминологию, «личный состав» для новых городов?
Демографические проблемы России общеизвестны, ценой больших усилий власти удается избежать ощутимого снижения численности населения (это объективный демографический процесс в современном мире), т. е. заселение новых городов может проходить только в ущерб другим регионам, притом что отрицательная динамика наблюдается не только за Уралом.
Население мигрирует уже в имеющиеся мегаполисы (прежде всего в столицы), и это также объективный процесс, имеющий место во всем мире. Также имеет место процесс миграции в направлении «Север ― Юг». Чем стимулировать переезд во вновь возводимые города?
«Создание новых рабочих мест» там я бы назвал дежурной мантрой. По большому счету проблемы безработицы регионов, где сложно найти любую работу, в России нет. Есть, извините, что называю вещи своими именами, безынициативные люди, не способные на серьезные решения в своей жизни, такие как переезд в другой регион за более высокими заработками и уровнем жизни, или вообще маргиналы и деклассированные элементы (ну, что есть, то есть).
Из них формировать население городов, которые должны стать центрами науки и высокотехнологичной промышленности? К слову, подобные проблемы были и в СССР, когда на «стройки коммунизма» в массовом порядке направлялись отбывшие наказание граждане. В результате возникавшие там города становились не передовыми в плане политической и прочей сознательности населения, а совсем наоборот ― лидерами в криминальной статистике.
Т. е. стимулировать в новые центры придется очень серьезными бонусами типа предоставления жилья (представьте масштаб расходов) и куда более высокими зарплатами, причем «навсегда», что, в свою очередь, неизбежно поставит вопрос об экономической эффективности и конкурентоспособности предприятий в новых городах.
Да и чем занять жителей новых городов? Времена, когда возводимые по централизованным планам предприятия требовали десятков тысяч работников и возле них возникали крупные города, прошли.
Некогда строительство Братской ГЭС и Братского алюминиевого завода привели к появлению города Братска с населением 250 тыс. человек, а Усть-Илимской ГЭС ― Усть-Илимска с 80 тыс. жителей. Ныне же для возведения и последующей эксплуатации Богучанской ГЭС (близкой по мощности названным выше) и Богучанского алюминиевого комбината вполне хватает города Кодинска и поселка Таежный с общим населением около 25 тыс. человек.
Не слышно о появлении новых крупных городов и возле таких масштабных проектов, реализуемых в России, как Амурский газоперерабатывающий завод (объем инвестиций 19 млрд евро), а строительство гигантского судостроительного комплекса «Звезда» в городе Большой Камень Приморского края лишь стабилизировало численность его населения на уровне около 40 тыс. человек (в 1989 было 65 тыс. жителей).
Современные города с населением в несколько сотен тысяч человек ― это не несколько промышленных гигантов с десятками тысяч сотрудников, а тысячи предприятий разных направлений деятельности, с разным количеством работников, но редко превосходящим несколько сот сотрудников, созданных в основном частным капиталом.
Понятно, что в порядке централизованного планирования их не создать, нужна инициатива частного бизнеса, чтобы он был заинтересован перебираться в новые города. И это еще одна из проблем, возникающих при реализации такого проекта.
В общем, проект дискуссионный. И тем не менее базис под ним есть, возможно, пока не озвучиваемый публично, но во всяком случае достойный серьезного рассмотрения. Вполне вероятно, что контингент для новых городов в Сибири предлагается несколько иной, чем россияне из центральных регионов.
Причины очевидны: все более увеличивающееся количество представителей «нетитульных наций» в европейских странах и хозяйничанье BLM в США, все более и более наглое их поведение, рост уличной преступности в недавно еще спокойных и безопасных городах, регулярные беспорядки и погромы, которые будут тушиться новыми льготами «обездоленным», ложащимися дополнительным налоговым бременем на работящих аборигенов, общее падение уровня жизни.
А также «позитивная дискриминация», уже повсеместно приводящая к тому, что на фирмы ложится тяжкая обуза из бесполезных, но расово или в ином плане «правильных» работников, а остальным приходится работать «за себя и за того парня».
Одновременно агрессивное навязывание толерантности (называя вещи своими именами ― сексуальных извращений), начиная с детских садов, что, в принципе, уже имеет место быть в полной мере. И все это при мощном идеологическом прессинге, травле несогласных, которая по накалу и, я бы сказал изощренности, уже превосходит преследования диссидентов в советские времена.
А что случается, когда энная часть граждан начинает себя чувствовать в собственной стране все более и более неуютно и не видит реальных надежд на изменение ситуации к лучшему, общеизвестно ― начинается эмиграция. Об этом уже сейчас многие начинают задумываться в западных странах, и можно не сомневаться, что со временем количество задумавшихся будет расти лавинообразно.
При этом вирус политкорректного безумия охватил весь западный мир, отдельные страны-диссиденты, в основном младоевропейцы (Польша и Венгрия), не настолько сильны и субъектны, чтобы устоять перед ним в исторической перспективе.
И тут нужно вспомнить о настоящем русском феномене. На русскую службу, военную и гражданскую, устраивались аристократы, приезжали торговцы, ремесленники, инженеры и т. п., вплоть до немецких, шведских крестьян-колонистов. И огромное их количество навсегда оседало в России, давая начало видным и не очень династиям в самых различных видах деятельности.
Причем процесс этот начался еще в допетровские времена, ведь род великого русского поэта ведется от шотландца Лермонта, оказавшегося в России в Смутное время, да так тут и осевшего. Примерно тогда же укоренился родоначальник Александра Грибоедова поляк Гржибовский (чья фамилия была русифицирована потомками) и т. д. и т. п. Никакой публикации не хватит перечесть известных «эмигрантов» (ведь сегодня их так следует называть), для которых Россия стала второй родиной, а для потомков ― первой и единственной.
Причем подобного не было нигде. Многие страны выступали догоняющими по отношению к европейской цивилизации, но «специалисты», отработав свое, возвращались домой. Точно так же не возникли устойчивые европейские диаспоры в странах, попавших под колониальное управление (Индия и др.)
Массово переселялись европейцы лишь в «белые колонии» (т. е. в колонии в изначальном смысле этого термина, а не просто захваченные земли), возникавшие там, где туземцы пребывали в первобытнообщинном строе без городов и других признаков цивилизации (за немногими исключениями в Латинской Америке в XVI веке), строя там «новую Европу», в которой уцелевшим аборигенам отводилась роль самой низкостатусной прослойки, как правило, лишенной любых прав.
Причину этого нужно видеть в том, что, держась от остальной европейской, христианской, цивилизации особняком, Россия является неотъемлемой её частью, что адаптация была неизмеримо более легкой, чем в других местах. Прервался процесс иммиграции в Россию лишь с социалистической революцией, после которой миграция существовала исключительно из неё.
Сегодня же в России уже обитают десятки тысяч граждан стран нынешнего «золотого миллиарда», причем это не только те, кто приехал на время поработать по предложенным контрактам. Все больше жителей Европы, США и ЮАР видят в России потерянный рай, «Запад, который они потеряли».
Год назад мы отмечали, что для России, помимо ментально близких жителей бывшего СССР, это огромный шанс получить дополнительный ресурс развития, решить проблемы демографии и освоения Сибири, Дальнего Востока и т. п.
Ведь, скажем, и США достигли пика своего могущества в огромной степени благодаря иммиграции из Европы в XIX–XX веках (потомков первых переселенцев будем считать коренным населением собственно для государства США), оставшись при этом страной со своими изначальными традициями и менталитетом, переварив всех в своем «плавильном котле» (то, что происходит в США сейчас, уже другая история).
Есть все основания считать, что и Россия переварит мигрантов из стран христианской культуры, как переварила многочисленных переселенцев оттуда в царские времена.
Массовая миграция в США носила в основном экономический характер, ехали за лучшей долей, т. е. основной поток иммигрантов составляли люди бедные, а значит, не особо квалифицированные. При политической же эмиграции бегут представители всех социальных слоев.
И это дает возможность заполучить лучших специалистов в наиболее важных для неё сферах, да и в целом регулировать процесс в нужном для себя ключе по количеству (чтобы не было перебора) и качеству иммигрантов, что, к слову, делают по сей день США, еще не до конца потерявшие миграционную привлекательность.
Напрашивается балльная система оценки потенциальных мигрантов, исходя из профессии, квалификации, возраста и т. п., к которой я бы добавил и систему политических взглядов, которую во времена Интернета и соцсетей несложно определить. Либералы пусть остаются наслаждаться миром своей мечты.
И повторюсь, хотя пока очереди у российских консульств в западных странах кажутся фантастикой, все может изменится очень быстро. Готовиться к этому на уровне отработки сценариев нужно уже сейчас.
И весьма вероятно, что подготовка к этому уже идет. Создание «эмигрантских» городов ― один из способов повысить миграционную привлекательность России для них. Мигранты всегда стараются держаться друг друга, Брайтон-бич и «чайна-тауны» ― наглядный тому пример.
Для нынешнего же обитателя «первого мира» эмиграция ментально тяжелей, чем для прочих. Из остальных стран эмиграция происходит постоянно, тамошний житель постоянно слышит о таких случаях, имеет уехавших знакомых и родственников, и это значительно облегчает принятие собственного решения.
Американцам и европейцам в этом плане решиться кардинально сменить обстановку гораздо сложнее. Поэтому возможность переехать в «новую Америку» или «новую Германию» в Сибири, где в значительной мере будет привычное окружение и обычаи, станет веским дополнительным поводом для такого решения.
«Конкурсный», выборочный, подход подразумевает и то, что обустраиваться на новом месте эмигрантам придется в основном на свои капиталы, вывезенные с собой, на них строить жилье и открывать бизнес. А значит, и расходы российского государства на создание новых городов будут кардинально ниже, ввезенные с собой эмигрантами капиталы станут дополнительным «топливом» для развития российской экономики.
Эти капиталы станут реальным драйвером для окрестных регионов, создавая спрос на продовольствие, стройматериалы и множество других товаров и услуг. Ну а крупные инвесторы, включая высокотехнологичные производства и инновационные предприятия, сами придут в города с высококвалифицированной и качественной рабочей силой.
Сибирь и Дальний Восток получат сильнейший толчок развития, причем без ущерба для остальных регионов России. И вполне просматривается глубокий смысл того, чтобы потенциальным мигрантам именно этот регион прежде всего предлагать для заселения.
Уверен, такое решение не несет для России геополитических рисков даже в отдаленной перспективе. Миллион-два переселенцев из «первого мира» (о большем в обозримой перспективе, полагаю, пока речь не идет) способны кардинально развернуть экономические тренды в данном регионе, но решающего влияния на национальный состав населения не окажут, да и сложно представить сепаратистские движения в отдельных разбросанных на огромной территории городах.
Повторюсь, культурных и всех прочих различий между русским и западным миром гораздо меньше, чем с тем же исламским, и «конфликт цивилизаций», который имеет место на Западе, совершенно не просматривается в данной ситуации.
Да и процесс их интеграции в российское общество, пусть и не самыми быстрыми темпами, будет идти. Вполне логичным выглядит и предоставление таким анклавам прав национально-культурных автономий. В конце концов, Россия ― многонациональная страна, ставшая домом для многих народов, и та же немецкая диаспора в ней существует не одно столетие.
И почему бы в ней не появиться новым достойным, способным принести немалую пользу стране членам? Уверен, это большой шанс для России, который не хотелось бы упустить.
The post Кем заселять «города Шойгу» appeared first on Политический калейдоскоп.