"Тебя еще мало били". Пять лет назад активист Дадин рассказал о пытках
Ровно пять лет назад, 1 ноября 2016 года, было опубликовано письмо осужденного Ильдара Дадина о пытках в Карельской колонии №7. Вскоре Дадин вышел на свободу, начальника Сегежской колонии посадили в тюрьму, а вопрос о пытках в России вновь обсуждается на мировом уровне.
Ильдар Дадин – первый осужденный по статье 212.1 УК о неоднократных нарушениях правил проведения публичных акций. Поправки в законодательство внесли депутаты от "Единой России" в июле 2014 года. К декабрю 2015 года, когда Дадина посадили по этой статье на три года, у него было четыре задержания за участие в акциях гражданского протеста. После решения суда международная организация Amnesty International признала Дадина "узником совести". С тех пор статью УК называют не иначе, как "дадинской".
Письмо и его последствия
31 октября 2016 из карельской колонии года Ильдару Дадину удалось через адвоката Алексея Липцера передать бывшей теперь супруге Анастасии Зотовой сообщение о том, что его пытали надзиратели. На следующий день письмо опубликовали. Спустя пять лет Ильдар Дадин передал Север.Реалии оригинал письма, который ранее не публиковался.
– Настя! Если решишь опубликовать информацию о происходящем со мной, то попробуй распространить ее как можно более широко. Это увеличит шансы на то, что я останусь жив. Знай, что в колонии ИК-7 действует целая мафия, в которой участвует вся администрация учреждения: начальник колонии – майор внутренней службы Коссиев Сергей Леонидович и абсолютное большинство сотрудников колонии, включая врачей... 1 сентября 2016 года ко мне пришел начальник колонии Коссиев с тремя сотрудниками. Они вместе начали меня избивать. Всего избивали за этот день четыре раза, по 10–12 человек одновременно, били ногами. После третьего избиения опустили голову в унитаз прямо в камере ШИЗО... 12 сентября 2016 года пришли сотрудники, сковали мне руки за спиной и подвесили за наручники. Такое подвешивание причиняет страшную боль в запястьях, кроме того, выкручиваются локтевые суставы, и чувствуешь дикую боль в спине. Так я висел полчаса. Потом сняли с меня трусы и сказали, что сейчас приведут другого заключенного и он меня изнасилует, если я не соглашусь прекратить голодовку. После этого –привели к Коссиеву в его кабинет, где он в присутствии других сотрудников сказал: "Тебя еще мало били. Если я отдам распоряжение сотрудникам, тебя будут избивать гораздо сильнее. Попробуешь пожаловаться – тебя убьют и закопают за забором". Потом избивали регулярно, по несколько раз в день. Постоянные избиения, издевательства, унижения, оскорбления, невыносимые условия содержания – все это происходит и с другими заключенными.
На следующий день после публикации письма Зотова, которая все это время вела кампанию в защиту мужа, направила во ФСИН требование обеспечить безопасность заключенных и обратилась к уполномоченному по правам человека Татьяне Москальковой. Мировые и российские правозащитные организации, среди которых были Amnesty International, Human Rights Watch и "Мемориал", потребовали от российских властей немедленно освободить активиста и расследовать сообщения о пытках в исправительной колонии.
Через месяц Дадина перевели в алтайскую колонию. В январе 2017 года было заседание Конституционного суда, который отказался признать статью 212.1 неконституционной, но допустил, что норму надо поправить. А в февраля 2017 года президиум Верховного суда России пересмотрел приговор и признал право Ильдара Дадина на реабилитацию. После освобождения Россия выплатила Дадину 2 млн рублей компенсации за незаконное уголовное преследование, хотя его адвокат просил минимум 5 млн рублей из расчета 5 тысяч в день. В 2018 году Европейский суд по правам человека также попросил российские власти присудить активисту компенсацию по упрощенной схеме, признав, что в отношении Дадина было нарушено право не подвергаться пыткам и бесчеловечному обращению.
"Главный герой" письма Ильдара Дадина – начальник Сегежской колонии №7 Сергей Коссиев. При нем освободили Михаила Ходорковского после прошения о помиловании. С именем Коссиева, который руководил ИК-7 с 2013 по 2017 год, связывают и другие сообщения о пытках в колонии и издевательства над заключенными-мусульманами.
В январе 2018 года бывшего главу колонии и его заместителя Анатолия Луиста судья сегежского суда отправила за решетку за "превышение и злоупотребление полномочиями". В том числе, благодаря письму Ильдара Дадина, было доказано, что руководство выстроило в колонии систему многомиллионых поборов с заключенных. Коссиева посадили на 2,5 года, а его заместителя – на три года. Они сотрудничали со следствием и дали признательные показания, поэтому их дела рассматривали в особом порядке. Оба вышли на свободу досрочно. Оба сейчас работают таксистами. Более того, Кирово-Чепецкий суд отказался публиковать решения по делу бывших руководителей колонии, также как и проинформировать потерпевших о том, что Коссиев и Луист теперь на свободе. Сам Анатолий Луист зол на бывшего начальника и говорит, что не понимает, за что отсидел. В интервью "Медазоне" он сказал, что "очень недоволен" тем, что Коссиева оставили на долгое время отбывать срок в сегежском СИЗО, а его этапировали в колонию. Журналисты выяснили, что в пытках он участие не принимал, но любил "легкие деньги". На сообщения корреспондента Север.Реалии ни Анатолий Луист, ни Сергей Коссиев не ответили.
"Пью таблетки, мне помогает"
Ильдар Дадин рассказал Север.Реалии, что от пыток он оправился уже спустя месяц после освобождения, хотя в колонии "заработал" эпилепсию. А вот из-за развода с женой и разочарования гражданским обществом России, по его словам, он прийти в себя до сих пор не может.
– От пыток и того, что произошло в колонии, я уже через месяц после освобождения оправился. Единственное последствие – эпилепсия. Когда я волнуюсь, начинаются проблемы: перехватывает дыхание и нарушается дикция. В другие моменты все в порядке. Первый приступ случился в колонии, когда ко мне приехали Игорь Каляпин и Павел Чиков (в 2016 году оба они состояли в Совете по правам человека. – СР). После этого ко мне зашли члены местного ОНК Карелии, они дали мне стакан с водой, я потерял сознание, потекла пена, может, подмешали что, я уже не знаю, что думать. Повторный приступ случился в декабре прошлого года на глазах у моей второй жены: я потерял сознание и не дышал несколько минут. Я этого не помню, помню только, что ощущения были те же, что в колонии. Пью таблетки, мне помогает.
– Как сейчас, спустя 5 лет с момента обнародования того письма, вы оцениваете свое заключение и освобождение? Не поменялся ли взгляд на произошедшее спустя столько времени?
– Мое освобождение – это результат небольших уступок российского руководства из-за давления гражданского общества и политического руководства других стран. А давление – это следствие действий мирового сообщества и наших активистов, выходящих на протесты. Но по факту: статья 212.1 отменена не была и никто из тех, кто пытал, посажен не был. Для меня уже тогда было очевидно, что это просто кость людям, чтобы они решили, что это победа. Но победой это не было. Сроки за системные пытки, совершенные должностными лицами, должны быть очень большими, если не пожизненными. Режим никого из них не посадил. Я прогнозировал, что пытки будут продолжаться в усиленной форме. Для меня это очевидно, потому что не было наказания. Зло, которое не остановлено, развращается. Спасибо белорусу Савельеву и Владимиру Осечкину за то, что они продолжают публиковать доказательства пыток в нашей стране и показывать, что произошедшее со мной – не исключение, а система, которая все больше погружается в свои преступления. Этот маховик системных пыток лишь раскручивается, так как никто не несет за них ответственности.
– Вы думаете, что после публикаций Осечкина ситуация сдвинется? Уголовные дела возбуждены на самих надзирателей, Савельева заочно арестовали, но с системой, похоже, пока никто ничего делать не собирается.
– Доказательства эти представляются не для нашей преступной страны. Для меня очевидно, что Путину показывать эти преступления – глупо, потому что он и есть причина этих пыток. Аналогия – "мышь, спаси амбар". Ведь глупо просить причину преступлений устранить эти преступления. Давление на режим будет большее, потому что теперь это не просто мои, например, слова о пытках, а реальные видеодоказательства, которые не опровергнуть. И их очень много, они представлены не России, а цивилизованному миру. Пока существует путинский режим и его инструмент ФСБ, которые являются главой кремлевской мафии, – они заказывают эти преступления, и из-за них они и происходят. Но они могут сделать лишь шаг-два назад, пустить пыль в глаза миру. Но пока не будет убран путинский режим, системные преступления будут продолжатся и со временем увеличатся.
– Коссиева и Луиста, начальника ИК-7 и его зама, посадили, обвинения им предъявляли в превышении и злоупотреблении должностными полномочиями. Вы считаете, что это был показательный момент?
– По поводу Коссиева я говорил, что это плевок наивным идиотам, гражданскому обществу. Ведь его посадили не из-за пыток! А за то, что он не все деньги, которые изымал с помощью пыток и психологического террора у осужденных бизнесменов, слал наверх, верхушке мафии. Его демонстративно посадили и на небольшой срок. Для галочки, для членов внутренней мафии, чтобы видели, что "паханам" нужно делиться с верхушкой мафии, как положено. Некоторые надзиратели говорили, что это не Россия, а свой отдельный мир, а Коссиев слишком уж много позволял себе: слишком зарвавшийся удельный князь. И в первую очередь, на мой взгляд, его посадили из-за этого.
И вторая причина – показать наивному гражданскому обществу, что, якобы, в России есть правосудие. Но посадили же его даже не за пытки над одним человеком, не за системные пытки над десятками людей, за которые вообще, как я думаю, надо дать пожизненное, не за убийства, когда с пытками перегибали. Обвинения, им предъявленные – это же формальность. Где тут наказание за пытки? Благодаря моему они увидели, что там с деньгами что-то не то, что он не всем делится. Но Ильдар не победил в итоге, потому что ни статью ни отменили, ни Коссиева и нижестоящих не посадили за пытки. Количество людей, которых пытали, исчисляется сотнями. А сроки же смешные! Ему дали 2,5 года.
– А вы добивались того, чтобы посадили тех, кто лично вас пытал?
– Еще сидя в колонии, я пытался добиться наказания для надзирателей. Я передавал все данные той карельской следовательнице. Мне было понятно, что она относится к СК Карелии: они все покрывают друг друга, и ничего она расследовать не будет. Но я должен был использовать все возможности, которые у меня были. Я дал ей показания с конкретными датами пыток. Своих и других людей. Я месяц запоминал их, потому что записывать мне было нельзя. Если бы они увидели, что я пытаюсь зафиксировать что-то, они бы пытали меня снова. Все это я запоминал 45 дней, пока был в ШИЗО, вплоть до 50-го дня, когда приехал адвокат и я смог передать эти данные ему. Я запоминал даты, когда кого-то пытали, а дни отслеживать было тоже тяжело, запоминал, из какого угла слышны крики пыток. Я слышал много раз, как кого-то пытали. Пять-восемь раз за эти дни, если быть точнее. При желании все это легко можно было бы восстановить. Я запоминал, какая передача идет по радио в этот момент, ведь часов у меня не было, и понимал таким образом, какое сейчас время. И эти даты, время и место я сообщил следователю. Ведь в колонии все записывается на видео: у меня было две камеры. А по утверждению моих адвокатов, видео хранятся год. Даже в телевизионных пропагандистских сюжетах были опубликованы видео со мной из колонии со служебных видеорегистраторов: того самого дня, когда меня пытали. Опубликовали в конце ноября лишь часть, когда меня выводили из камеры, и кусок, где меня повели ко врачу. Состояние не слишком адекватное, там это заметно, я тяжело дышу. Пытка длилась минут 40-50, ее, естественно, вырезали. Это было 12 сентября, в сюжете есть и время. И тот же канал говорил потом, что видео не хранятся больше месяца. То есть, когда им нужно, они их находят, а когда нет, говорят, что они не хранятся долго. Если бы они сравнили мои показания с видео, и подтвердилось бы, что я врал, грубо говоря, меня могли бы за лжесвидетельство посадить. И таких обвинений было бы несколько, потому что "врал" не единожды. Но подтверждений или реальных опровержений моим словам со стороны государства не было.
– После письма вас перевели в алтайскую колонию, какие были там условия?
– Если сравнивать с пыточной карельской колонией, в условиях России это была образцово-показательная колония. Лучше, наверное, не найти. Системно-пыточные найти легко, а вот таких – немного. Из-за шумихи и давления меня отправили в одну из самых лучших. Я был не во многих, конечно, это были, в основном, СИЗО. Их было шесть на моем пути: московское и питерское СИЗО-4, вологодское, карельское, тюменское и новосибирское СИЗО. Это не тюрьмы, но общее представление можно получить. ИК-5 Рубцовска – это, скорее, исключение из правил. И те, с кем я там общался, признавали, что в период моего пребывания и до меня какое-то время, пыток точно не было.
– Вы не участвуете сейчас в гражданских акциях, потому что разочарованы гражданским обществом и российской системой?
– Пока я не хожу на протесты по другой причине. Из-за того, что я называю "предательством" со стороны моей жены, самого близкого мне тогда человека, которого я любил, и моих друзей, которые поддержали ее, хотя я считал их честными людьми. Этот момент меня травмировал больше всего. Я считал, что в России есть порядочные люди, хоть и мало, но есть. Теперь я считаю, что отношение их к числу всего населения сводится к нулю. Я ищу в себе силы, чтобы выйти на последние пикеты. Последние, потому что знаю, что со мной будет после них, но ведь теперь надеяться я смогу только на себя. Пока я не буду протестовать против пыток и убийств внутри страны и вне ее, пока я не буду выходить на улицы, я буду соучастником этих преступлений.
– Что вы имеете в виду под предательством? Ваша супруга и друзья все это время участвовали в кампании в вашу защиту и вытаскивали вас из колонии, разве не так?
– Фактически это не так, и объясню, почему. Из своего срока в 30 месяцев, включая домашний арест, грубо говоря, я отсидел 25 месяцев. Через 5 месяцев я бы вышел и без этой шумихи. Мне не хотелось доставлять проблем обществу. Когда участвовал в акциях прямого действия, я видел, как сажали других и понимал, что со мной, возможно, будет тоже самое. Неравнодушных людей в России в процентном соотношении не так много, и у них не много денег. И я никогда не понимал, зачем собирают деньги на адвоката и так далее. Режим и так вытаскивает средства из этих людей. И в первую очередь режим борется способами, лишающими людей финансов. У меня трое знакомых-госслужащих, которых увольняли чуть ли не на следующий день, когда они отказывались закладывать тех, кто выходил на уличные акции. У негосударственных тоже самое. Начиналось давление, их вынуждали уйти с работы и всячески лишить средств к существованию, чтобы они не могли дальше заниматься гражданской деятельностью. И поэтому я для себя принял решение, что если меня посадят, я друзьям своим примером буду показывать, что не нужно просить много помощи, чтобы не связывать их по рукам, чтобы они могли продолжать то дело, из-за которого я сел. Буду просить по минимуму: на письма или на выживание. Люди жизнь кладут на то, чтобы бороться с кровавым режимом. Я бывшей жене это объяснял, просил, чтобы она денег не брала или в крайнем случае согласовывала сборы со мной. Даже когда она взяла первые 100 тысяч от "Открытой России", еще до пыток, я передал через адвоката свое возмущение. И попросил адвоката, чтобы жена эти деньги не тратила, только на помощь другим несправедливо осужденным или в случае крайней необходимости, связанной с моим незаконным уголовным преследованием и по согласованию. Можно было попробовать оплачивать расходы адвоката, чтобы он в течение месяца раза три в неделю приходил ко мне, чтобы я сообщал о каждой пытке, пока я все это помню. В последствие, адвокат объяснил, что его долго не было, потому что у нее не было денег. Когда я узнал об измене жены, начал интересоваться финансами. Узнал о больших суммах от людей и организаций, которых я не увидел. Они даже дособирали на дорогу адвокатам. В итоге, у нее не было средств ни на дорогу для него, ни на месяц его работы в Карелии, чтобы привлечь тех, кто меня и других пытал, пока я помнил все эти детали. Я помнил тогда еще этих людей в лицо. Куда-то все это пропало? Были и другие моменты. Я очень мало просил у нее, но эти просьбы для меня лично были крайне важны. Мне бы очень помогло, если бы она выполняла их: меня бы не пытали так долго, и на связь со мной адвокат вышел бы гораздо раньше, чем на 50-
й день после пыток. На мне она лишь пиарилась. На мой взгляд, она ждала, что я добьюсь статуса в политике или в обществе со временем, и хотела уехать в Европу, вот и обманывала меня, изображая жену-декабристку. Она многое сделала для пиара, и для пиара моего имени тоже, в том числе. Это мне помогло, конечно.
– Вы раньше хотели заниматься правозащитой, искали работу, чтобы она минимально была связана с государством, нашли себя сейчас?
– На это упирала моя жена, на то, что можно использовать правозащитные рычаги. Но после того, что случилось в личной жизни, я потерял веру в людей. Я не работаю уже 4,5 года после освобождения и не пытался найти работу. Главная причина – если быть максимально честным, из-за лени. Психологические моменты тоже есть. Плюс, я обещал себе и вслух, что пока не начну работать, не буду выходить на протесты. Если я не могу помочь самому себе, не работая, я не имею права идти на улицы помогать кому-то еще. Для меня это тесно связано. Я, по-прежнему, хочу низкостатусную низкооплачиваемую работу, я уверен, что такая возможность у меня есть.
– Не думаете, что если вы придете и скажете "Я –Ильдар Дадин", вам начнут везде отказывать?
– Да, если бы я хотел строить карьеру, так и было бы. Там серьезные внутренние проверки службы безопасности, таких людей на высокооплачиваемую работу не берут. Но я собираюсь работать в низкооплачиваемой сфере, там много данных не требуют.
– Вы снова женились?
– Это мой любимый и очень волнительный момент. Это моя вторая половинка.
Новая жена Ильдара Дадина – модель из Киева Александра. Его бывшая жена Анастасия Зотова с журналистами не общается, последнее интервью она дала в 2017 году, где говорила, что Дадину нужно время, чтобы "прийти в себя и освободиться от последствий тюрьмы" и рассказывала про конфликты в семье и личное разочарование из-за произошедшего. Ее правозащитный проект по помощи карельским заключенным "Территория пыток" больше не работает.
"Они не могут пытки прекратить"
Председатель межрегиональной общественной организации "Комитет против пыток", член Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Игорь Каляпин в 2016 году вместе с бывшим теперь членом СПЧ Павлом Чиковым ездил к Ильдару Дадину в Сегежу: осужденный дал им письменные объяснения на шести листах об избиениях и других нарушениях в колонии. Тогда же им удалось поговорить с уроженцем Чечни Хазбулатом Габзаевым, которого держали в ШИЗО, штрафном изоляторе, и отказывали в медпомощи за то, что тот, мусульманин, не ел свинину.
Игорь Каляпин рассказал Север.Реалии, что в тот день руководство колонии, несмотря на разрешение заместителя ФСИН поговорить со всеми жалующимися заключенными, выгнали их из колонии. С тех пор, вот уже пять лет Игорь Каляпин – единственный член СПЧ, которого в колонии не пускают. Он говорит, что власти и правоохранительные органы всегда знали о пытках в тюрьмах, но благодаря публикациям видео с пытками из колоний Гулагу.Нет, теперь об этом узнало общество.
– Я маленький провинциальный юрист, который давно этим занимается. На моем веку дел "а-ля Дадин" были десятки, в которых я лично принимал участие. Ведь, когда мы с Чиковым всего лишь приехали и честно описали то, что мы видели в течение суток, нам в режиме онлайн запретили дальше работать. Все договоренности, которые у нас были со ФСИН, были нарушены прямо в прямом эфире. Нас перестали пускать, выгнали из этой колонии, отказали во встрече со свидетелями. И это было сделано вторым человеком во ФСИН, первым заместителем директора ФСИН, который за двое суток до этого давал мне гарантии, что нам все покажут и со всеми у нас будет возможность побеседовать и записать. Когда им, видимо, доложили, с кем мы встретились и что нам при этом было рассказано, поступила команда из Москвы "все прекратить и нас оттуда выгнать". И с тех пор я единственный член президентского Совета, которого не пускают в колонии. У нас Совет приезжает куда-нибудь в условную Самару, ко мне подходит условный генерал-лейтенант, начальник УФСИН и говорит: "Игорь Александрович, мы давно знакомы, ты хороший мужик, я знаю, но у меня персональный приказ из Москвы "всех пускать, кроме тебя".
– Видео с пытками, преданные недавно огласке, могут изменить ситуацию?
– Уже изменилось. Эта ситуация стала известна огромному количеству людей. Я не могу сказать, что во всех колониях такое есть, точно могу сказать, что в большинстве колоний такого нет, но во многих пытки происходят. И об этом прекрасно знают все: от начальника колонии до начальника ФСИН. Произошло обнародование для широкого круга людей информации, которая давно известна всем, кто этим занимается. Об этом знает прокуратура по надзору, сотрудники Следственного комитета, все ФСИНовское руководство, правозащитники, которые этим занимаются. К сожалению, правозащитников в региональных ОНК, которые раньше все это выявляли и систематически выкладывали в паблик, за последние шесть лет не стало. Поэтому общество и не знало. Ничего нового не произошло, но это стало известно достоверно, подчеркну, большому количеству людей. И это не документы и протоколы, а видео, которое каждый может посмотреть. С этим теперь не поспоришь. Мы имеем феномен, когда государство понимает, что все доказано. Можно любое процессуальное решение принять: прекратить уголовные дела, которые уже возбуждены, Савельева обвинить в разглашении гостайны и объявить в розыск, – но это ничего не изменит во мнении людей, которые все это посмотрели.
– Это первая защитная привычная реакция властей – обвинить человека, который все это обнародовал?
– Вы знаете, я, на самом деле, думал, что власти, что правоохранительные, что политические, несколько более адекватны. Происходит слив информации, абсолютно доказательный, которому люди в большинстве поверят и правильно сделают: пытки есть, применяются массово, с ведома, поощрения и при попустительстве прокурорского и ФСИНовского начальства. И я думал, что в таких ситуациях наше государство должно более адекватно себя вести, хотя бы в публичном пространстве. Показывать свое возмущение, говорить: "Ой, а мы раньше не знали". Но то, что они такое решение приняли по Савельеву – это ригидность в психической стадии, это какое-то расстройство! Человек очевидно разоблачил самое страшное преступление, которое может быть в соответствии с нашей Конституцией. Не важно, давал он подписку о сохранении гостайны или нет – эта информация не подлежит засекречиванию ни по одному закону! А они его считают преступником, объявляя в федеральный розыск и арестовывая заочно –это плевок против ветра и саморазоблачение.
– Наивный вопрос, но если власти все знали, почему ничего не делается? Это удобная им выстроенная система устрашения?
– Проблема номер один в том, что сами люди не хотят этого знать. Люди уклоняются от этой информации: она их травмирует. А властям это выгодно. Выгодно сохранять силовую систему, которая исполняет не законы, а приказы. Очень удобно. Если они начнут исполнять законы, их невозможно будет отправить митинги разгонять.
Насколько я знаю, предыдущая команда, Корниенко-Рудый-Максименко (Геннадий Корниенко –директор ФСИН с 2012 по 2019 гг, Валерий Максименко – замдиректора ФСИН с 2016 по 2020 гг, задержан по делу о злоупотреблении должностными полномочиями при строительстве объектов ФСИН, Анатолий Рудый – первый замдиректора ФСИН до 12 апреля 2021 года. – СР) были никудышными юристами, но они были идеалистами, которые не справились с управлением этой системой. Можно ли, в принципе, с этими проблемами справиться? Не знаю. Может, если распустить всех и набрать новых только, но вопрос в том, кто поедет в эти лесные колонии и поселки, откуда люди годами в культурные центры не могут выехать. Там кроме тюрьмы и осужденных ничего нет. Но нынешняя команда во главе с Калашниковым даже решать это не хочет. Они просто хотят завернуть гайки до позднесоветских времен, до какого-нибудь 1982-го года, и так управлять. Чтобы информация не выходила наружу, чтобы никакие журналисты и правозащитники туда не попадали, чтобы никакого общественного контроля не было. Это не значит, что они хотят, чтобы там были пытки. Они их не могут прекратить. Они понимают, что это было есть и будет, справляться не собираются. Но информации выходить не должно. Что для этого сделать? Очевидно. Никакие ОНК работать не должны, адвокаты заходить не должны, журналисты тоже. Но я и во ФСИН, и в СПЧ говорил: мы живем не в 19 веке, у нас век цифровых технологий, все фиксируется и будет вылезать в паблик. Архипелаг ФСИН вы не сможете больше удерживать.
– Именно такие извращенные пытки и изнасилования вы считаете элементом субкультуры? Поэтому они происходят?
– Конечно. Я в ОНК Нижегородской области до сих пор состою. У нас все колонии почти находятся на севере области – это леса, тайга. Когда во времена СССР все это строилось, ориентировались на лесозаготовки и производство типовой столярки, панельных домов, делали рамы и переплеты. Это поселки в 100-150 км от города в лесу, и ничего для живущих там людей нет, кроме колонии-градообразующего учреждения и инфраструктуры. А живут там бывшие ЗЭКи, которым ехать некуда, они там остались слесарем или еще кем-нибудь, сотрудники колонии и дети. Я лично видел, и это жуткое впечатление производит, как дети играют в надсмотрщиков и осужденных. И ничего другого там, в принципе, быть не может. У них другой субкультуры нет.
– Почему до сих пор в УК нет отдельной статьи за пытки?
– Это не совсем так. У нас есть действующая статья 286.3 УК РФ "превышение должностных полномочий", по которой в одном случае из тысячи привлекают к ответственности, но она вообще про все. Привлекают любое должностное лицо за любое нехорошее действие. Тем не менее, это тяжкое преступление, объектом посягательства которого являются госслужбы. Потерпевшим можно объявить само МВД, к примеру. Это преступление против государства. Но привлекают очень редко. Ну, к примеру, омоновец завтра у меня в офисе выбьет дверь, заберет сейф, а мне пощечину даст, когда я помешаю ему – это вот 286.3. Это, конечно, безобразно и т.д. Но когда человека доставляют в отдел полиции, он уже не сопротивляется, а ему вставляют в задний проход кипятильник? У человека в кишке взорвался этот кипятильник, его ударило током, ему прямую кишку разорвало – и это тоже называется "превышением должностных полномочий"? Статья отдельная безусловно нужна, но это не значит, что невозможно привлекать по действующим статьям уголовного кодекса.
Самое главное, что необходимо – это специальный орган-правоприменитель, который должен провести расследование и предъявить обвинение, неважно по этой действующей статье или по новой пыточной, которую, надеюсь, мы все-таки проведем когда-нибудь. Второе по важности – возможность наличия реального общественного контроля. Его создали, он оказался очень удачными: эти общественные наблюдательные комиссии с 2008 по 2012 годы успели сделать много хорошего. И именно потому что они были успешными, их убили, заменив на декорацию. Туда просто перестали включать правозащитников, у нас там ветераны наполеоновских войн. И политической воли я до сих пор не вижу, даже на фоне этого скандала. И история с Савельевым очень симптоматична в этом плане: рогом уперлись, и каждого, кто говорит про пытки или злоупотребления силовиков, нужно найти и обязательно посадить, потому что "он про нас плохо сказал".
Восемь активистов за пять лет
"Дадинская" статья 212.1 УК России за "неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования" появилась по инициативе трех депутатов "Единой России" Александра Сидякина, Алексея Красова и Игоря Зотова летом 2014 года.
По мнению авторов законопроекта о введении поправок в уголовный кодекс, наказанию штрафом в 600 тысяч рублей или лишением свободы до пяти лет подлежат те, кто за полгода трижды привлечен к административной ответственности. Эти поправки они внесли после крупных оппозиционных выступлений в Москве, опасаясь повторения "украинского сценария", киевского Майдана. Год назад бывший депутат Игорь Зотов в интервью Коммерсанту заявил, что депутаты должны прислушаться к замечаниям Конституционного суда и внести в статью изменения, устанавливающие уголовную ответственность лишь в случае ущерба имуществу или здоровью людей.
"В то время, когда мы вносили этот закон об ужесточении ответственности, он был необходим, – сказал Зотов. – Сейчас ужесточать не надо, уже все принято, что нужно". Речь шла о необходимости пересмотра приговора оппозиционеру Константину Котову, который был приговорен к 4 годам лишения свободы по "дадинской статье", такое определение вынес Конституционный суд.
Котов стал вторым осужденным по "дадинской статье" после его участия в акциях протеста вокруг выборов в Мосгордуму. Котов известен организацией бессрочного пикета в поддержку Олега Сенцова и выступлениями в поддержку политзаключенных. Он также получил реальный срок по "дадинской" статье, несмотря на отмену приговора самому Дадину Верховным судом. Несмотря на определение Конституционного суда о необходимости пересмотреть приговор Котову, Московский городской суд лишь смягчил наказание, уменьшив срок заключения. Котов освободился в декабре 2020 года.
Еще трое активистов – бывшие руководители штаба Алексея Навального в Архангельске Андрей Боровиков и Хабаровске Алексей Ворсин и бывший муниципальный депутат московского Тимирязевского района Юлия Галямина – были приговорены к обязательным работам или лишению свободы условно.
А вот последний осужденный по 212.1 УК РФ, коломенский экоактивист Вячеслав Егоров приговорен к реальному сроку в середине октября 2021 года. Он организовывал протестные акции против строительства мусорного полигона и по "дадинской" статье проведет в колонии год и три месяца.