«Гори, гори, моя звезда…-2»
И вновь мы возвращаемся к знаковой дате. 14 декабря исполнилось 195 лет со дня восстания декабристов. Это событие овеяно романтическими настроениями. За ним тянется двухвековой шлейф из романсов, стихотворений, а в последнее время и кинематографических экзерсисов. В прошлом номере мы рассуждали о первопричине восстания, проводили аналогии с современной Россией и даже Хакасией. Аналогии есть, в чем мы убедились. Однако пора возвращаться к теме.
Зловещие и таинственные
Возвращаясь к причине восстания декабристов, нужно обязательно упомянуть многочисленные тайные общества, в которых эта причина дозревала, словно молодой сыр. Доходила до кондиции, сводя с ума духом избранности. Разномастные союзы, собрания — вся эта салонно-мистическая упаковка в то время была обязательной. Простой реализации идеи определенно было недостаточно. Нужны ритуалы, подобные масонским, нужны клятвы, нужны конспиративные квартиры и прочие атрибуты, которые заставляют сердце биться чаще.
Их было несколько. Они, словно звенья цепи, произрастали одно из другого. Но при этом все общества сохраняли иерархию и сословность. Вы дворянин? Что ж, милости просим к нашему революционному огоньку. Не дворянин? Или женщина? Тогда вам не к нам. Лет через 90 приходите, там все будет гораздо масштабнее, и для вас местечко найдется.
Со временем игрушки, конечно, надоедают. Так случилось и с тайными обществами. Вернее, одного их существования стало недостаточно. Пришло время претворить в жизнь все, о чем говорилось при свете свечей и за бокалом доброго напитка. Уже написаны «Русская правда» и «Конституция», уже готов убивать царя Лунин. Пора, друзья, пора!
Противоречивые революционеры
Кстати, по поводу убийства царя. В школе нас учили, что эта мысль сама по себе свидетельствует о крайней степени готовности декабристов к переменам. Мол, это уже не просто декларирование несогласия с политикой власти, это — страшно подумать! — покушение на самодержавие. Но постойте! 19-му веку, предшествовал 18-й (простите за очевидные вещи). Век дворцовых переворотов, четко давший дворянам понять: царь — фигура легко сменяемая. Так что удивляться решимости декабристов не стоит, это нормальное следствие проделанной их предшественниками работы по снижению авторитета монарха и самой идеи монаршества.
Поэтому стоит ли удивляться тезису о ликвидации самодержавия, оглашенному Пестелем в его «Русской правде»? Пожалуй, не стоит. О многом говорят и его планы по созданию «Высшего благочиния», в котором откровенно прослеживаются черты будущей ЧэКа. И тут же звучит: «Личная свобода есть первое и важнейшее право каждого гражданина и священнейшая обязанность каждого правительства. На ней основано все сооружение государственного здания, и без нее нет ни спокойствия, ни благоденствия».
В подобных противоречиях заключена, на мой взгляд, вся суть декабризма. С другой стороны — это ведь первая попытка почти революционного переворота в России. Все, что было до — не касалось или практически не касалось смены государственного строя. Так что ожидать чего-то другого, ожидать какой-то последовательности было бы неправильно. Опять же, дело происходит в России, где, как известно, всегда хочется как лучше, а получается как всегда.
В меньшей степени противоречива «Конституция» Муравьева. Хотя и здесь идеи всеобщего равенства натыкаются на исконные дворянские ценности. Это проявляется в ограничении избирательных прав отдельных категорий жителей страны и прочих моментах.
Мало того, что уставные документы Северного и Южного обществ противоречивы самим по себе, так они еще и противоречат друг другу, отражая внутренний конфликт декабристской организации. Однако этот конфликт не успел привести к ее краху. Внезапная смерть Александра I и последовавшая неразбериха с престолонаследием заставили декабристов отринуть внутренние споры и начать действовать.
Не случилось, не срослось
Само восстание, учитывая все вышесказанное, не было, да и не могло быть, неким монолитным выступлением. Одни поспешили, как Северное общество, другие опоздали, как общество Южное. Не явился вовремя Трубецкой, не поднялись полки, не грянул гром освободительной войны.
По большому счету, если абстрагироваться от реалий эпохи и последующего исторического резонанса, восстание напоминало современные пикеты оппозиции. Вышли, позвенели лозунгами, поразмахивали флагами и разошлись. Кто-то по домам, а особо ярые — в отделение.
В декабре–январе 1825–26-го разойтись по домам, конечно, не получилось. Хотя власть, опять же, пыталась урегулировать вопрос мирным путем. Но стрелял Каховский, грабил и пытался сражаться Черниговский полк, а многие, такое ощущение, и вовсе пребывали в растерянности.
Кончилось все артиллерией и картечью.
Полгода длилось следствие. И, право слово, следователи будто работали на благо историков будущего. Было собрано огромное количество источников — во время обысков, в ходе допросов, в которых порой принимал участие и Николай I.
Было ли наказание жестоким? Пожалуй, нет. Смертная казнь лидеров восстания, ссылка участников — собственно, все по законам того времени. А дальше в дело вступили писатели, которые практически сразу взялись ваять из декабристов народных героев. «Во глубине Сибирских руд», «Русские женщины», «Кюхля»… Но об этом сказано выше.
Всего суду был предан 121 человек. Именно таким численным составом декабристы и вошли в историю. Вошли крепко, основательно закрепившись на страницах школьных учебников и в монографиях почтенных ученых. И, при всей несогласованности, противоречивости движения, эфемерности его лозунгов, робости отдельных участников восстания, это неудивительно. Декабристы, по сути, открыли новую эпоху, которая закончится в 1918-м. Это эпоха упадка монархии, расцвета российского свободомыслия и торжества революции.
Есть соблазн сказать, что камень, брошенный в реку времени в 1825-м, породил волны, которые захлестнули империю в начале 20-го века. Но история куда многограннее. И восстание декабристов — это лишь один из факторов, опосредованно повлиявших на дальнейший исторический процесс. Так что захлестнули Российскую империю совсем другие волны.
Анзор САБАНОВ