Бегство фашистов из Крыма. Вспоминает немецкий моряк...
----------------------------------------
После рассмотрения моего заявления о добровольном поступлении на военную службу меня призвали в Кригсмарине 1 октября 1942 года в возрасте 18 лет. Базовая подготовка проходила в 16-м флотском батальоне, который дислоцировался в Голландии в городе Розендал. Через 6 недель после второго медицинского осмотра мне сообщили: «Вы отправляетесь в море». Вообще, я поступил в морскую артиллерию, хоть и не проходил по зрению. После базовой подготовки я получил направление в Росток в 28-й дивизион тральщиков. В Ростоке на вооружение как раз был принят новый корабль, но во время ходовых испытаний он столкнулся в тумане с каботажным судном. Таким образом, за исключением проведения спасательной операции при 7 балльном ветре в спасательной шлюпке, какого-либо опыта я больше не получил.
1943 впервые в Крыму
После этого, обучаясь в школе зенитной артиллерии, я осознавал, что мне «светит» карьера офицера запаса. Решающим фактором для этого стал мой досрочно выданный мне аттестат об окончании гимназии. Дальнейшее обучение на учебно-артиллерийском корабле «Hektor» в Свинемюнде впервые привело меня летом 1943 года в Крым, где я на небольшом конвойном корабле (Вооружение: 2 см зенитная установка) 31-й эскортной флотилии сопровождал буксиры, следующие вдоль побережья из Севастополя в Ялту.
Через три месяца я вернулся в морской учебный батальон, расположенный в Эккернфёрде, где после окончания учёбы мне присвоили звание фенриха. Затем меня направили в 3-ю флотилию катеров-тральщиков, базирующуюся в румынском городе Констанца. Нас было тогда трое фенрихов, встретившихся в Вене и почти неделю ожидавших поезда в Румынию. Там мы искали нужную флотилию. Но из Констанца по глупости нас отправили в Софию. Там два дня решали, куда нас направить. Ночью была бомбёжка, и утром в гостинице мы для бритья использовали вместо воды красное вино, так как водопровод был разбомблен.
На второй день пришел приказ: обратно в Констанцу. Там мы неожиданно узнали, что наша флотилия отплыла в Севастополь. Вот так мы потеряли наш «билет в Крым» и, в конце концов, доехали поездом через Украину до Севастополя, где и нашли нашу флотилию. Сначала у нас было много неприятностей, так как все думали, что мы сознательно приехали через KdF [«Kraft durch Freude» – «Сила через радость», Государственная организация досуга в нацистской Германии], что было равносильно действиям, направленным на подрыв оборонной мощи. Но когда мы показали наши командировочные предписания, в которых было около 30 штампов пунктов следования, всё стало на свои места.
3-я флотилия катеров-тральщиков
В ней было четыре катера, меня приписали на катер R-164. Его командиром был обер-лейтенант Walter Spieth, носитель Золотого Немецкого креста. Флотилией командовал капитан-лейтенант Klasmann, награждённый Рыцарским крестом за уничтожение русского Эльтигенского десанта (1943 г.): У всех катеров на носу были изображены головы восточно-прусского лося, потому что катера фактически были приписаны к Пиллау на Балтийском море. Их камуфляжная окраска была единообразной, но на них были нарисованы карточные масти. Командир группы оберлейтенант Heufers (Туз крестей), R-164 (Туз червей), и вскоре мне предстояло испытать, насколько «железным» был черноморский воздух.
На второй день пришел приказ отплыть в Феодосию, в которой мы должны были провести несколько следующих месяцев. Приплыв туда, мы обнаружили: пристань и причальная стена были в порядке, но город так разбомблен, что домов не осталось. Целыми были лишь здания продовольственного склад и стоматологии. Людей нигде больше не было. Мы были счастливы каждый раз, когда заходила рыбацкая лодка, и мы могли раздобыть свежую рыбу, обменяв её на шнапс или коньяк.
Работа при минус 43 градусах
Наша задача в этом месте была ясна. Вечером с наступлением темноты выходить в направлении Керчи и предотвращать попытки русских десантирования с Кубани для захвата плацдармов. Погодные условия были типичными для России. Периодически -43°С, и все надстройки, особенно релинги, были покрыты толстым слоем льда, и по возвращении в Феодосию мы сбивали его топорами. Эти поездки всегда были одинаковыми, в пределах Крымского побережья до канатной дороги, которая соединяла Крым с Кубанью, и где начиналось Азовское море.
Вооружение наших катеров, состоящее из 3,7-см пушки, счетверённой зенитной установки и 2-см зенитки, в то время было усилено ракетными установками. Можно было бы сказать: «Марка самопал». Четыре уголка были сварены вместе, образуя квадрат, а ниже металлический лист с костылём, о который ударялся детонатор ракеты, чтобы она полетела. Ракета имела такое же действие, как и 10,5-см снаряд. Сама ракета поставлялась как фугасный снаряд, парашютная или сигнальная граната.
Всё же избежали воздушной атаки
Это было примерно в середине апреля, когда мы возвращались из Керченского пролива, и примерно за полчаса до нашего пункта назначения (Феодосия) из предрассветных сумерек появилось 10-15 самолётов, которые собрались атаковать нас. По команде мы произвели отстрел парашютных гранат, перед нами образовался парашютный пояс, от каждой гранаты свисал фал длиной примерно 100 м. Предполагалось, что они запутаются в пропеллерах самолётов, а затем последуют взрывы. Русские явно не были готовы к такой тактике. Все машины в последний момент отвернули, не сбросив бомб.
Но последующие дни и недели стали внушать опасения. Мы вдруг увидели немецких солдат, которые проезжали с багажом. Когда мы спросили, куда они направляются, они ответили: «Мы отступаем, нужно всё сжечь». Вот так начался отход из Крыма.
Боцман спасает мне жизнь
Где-то в конце апреля до нас стали доноситься звуки постоянных бомбардировок. Где-то была ещё одна флотилия катеров. Мы никогда её не видели, и нам неизвестно, что с ней стало. Однако, следующей целью бомбардировок должна была стать 3-я флотилия катеров-тральщиков в порту Феодосии, и это были мы. На следующее утро, как по расписанию, каждые полчаса наш порт атаковало около 20 самолётов, сбрасывая свой смертоносный груз. Мы стреляли из всех стволов, но суматошно и безуспешно.
В эти часы боцман, стрелявший со счетверённой зенитной установки, спас мне жизнь, сбив меня с ног и отбросив за выступ 3,7-см орудия. Он видел, как бомбардировщик сбросил бомбы, и осознал нашу опасность. Через несколько секунд одна из этих осколочных бомб попала в причал примерно в 5 метрах позади меня, и «благословение» пролетело над нами. Затем около полудня один из наших катеров получил прямое попадание и затонул, и всем экипажам было приказано спуститься в ближайший бункер и пережидать там.
Доставка военного снаряжения из Констанцы
Хотя последовало несколько волн атак, оставшиеся три катера - не считая нескольких царапин - остались целыми и приготовились с наступлением темноты отойти в сторону Севастополя. Когда во второй половине дня налёты прекратились, некоторые из нас проникли в здание продсклада, и мешками натаскали оттуда сигарет и бальзеновского печенья. Результаты этого «марш-прод-броска» в следующие несколько недель принесли нам пользу, когда снабжение ухудшилось.
Ночной манёвр в сторону Севастополя прошел спокойно. Всю ночь мы слышали над нами русскую «швейную машинку» (самолет-разведчик У-2), но ничего не произошло. Сменившийся затем самолёт-разведчик снова нашёл нас, так как белёсый «свет» волн, создаваемый гребным винтом, нельзя было выключить. Прибыв под Севастополь, мы нашли убежище в одном из прибрежных фьордов. Здесь высокие горные стены защищали нас, как минимум, от русской артиллерии, которая находились уже в одиннадцати километрах от Севастополя и оказывала поддержку русской армии.
Пребывание там было недолгим. На следующий день пришел приказ об отправке в Констанцу для доставки в Севастополь разного военного снаряжения. Нам сообщили, что все подразделения в Крыму уже отступают к Севастополю, поскольку после того, как генерал фон Манштейн сдал южный фланг, расчистив русским путь в Крым, путь через Украину был блокирован, и, таким образом, отход из Севастополя был возможен только по морю.
Ходили разговоры о том, что в горах и в самом Севастополе находятся от 200 до 250 тысяч солдат. Согласно приказу мы на следующий день отправились в Констанцу. Там уже стоял корабль, полностью загруженный тяжёлыми орудиями, который должен был доставить их попавшим в ловушку в Крыму войскам. Мы сразу же запаслись горючим, взяли на борт продукты и сопроводили этот корабль в Крым. Там мы достигли порта, где оставили корабль, и отошли во фьорд в ожидании дальнейшего приказа. И он не заставил себя долго ждать.
Спасательные манёвры с 9 по 11 мая 1944 года
Наша задача заключалась в том, чтобы забрать в Чёрном море два новых военных транспорта, и сопроводить их в Севастополь для эвакуации войск. Всё прошло как по маслу. Должно быть, это было во вторую половину дня 9 мая, когда мы нашли оба транспорта и начали их сопровождение. Вечером 10 мая мы подошли к фарватеру Севастополя. Капитаны кораблей по радиосвязи сообщили нам, что бросают якорь на рейде, чтобы не попасть в зону действия русской артиллерии. Когда они бросили якорь, уже рассвело. А мы направили катера к нашей уже ставшей традиционной стоянке во фьорд.
В темноте перед нами внезапно появились «шары», похожие на мины. Когда мы на малой скорости приблизились к этим сотням инородных тел, мы обнаружили, что это торчат из воды конские спины. Нам стало ясно, что этих бедных лошадей под девизом «выжженная земля» согнали со скал «сухопутчики»» и они утонули.
Наш дальнейший путь к месту стоянки во фьорде проходил в кильватерном строю с короткими переходами. «Короткие переходы» способствовали максимальному уменьшению нашей морской «засветки», вызванной винтами; но «швейные машины» очень скоро нас заново обнаружили и периодически сбрасывали единичные бомбы, которые взрывались в воде рядом с катерами и не вызывали никаких повреждений.
Наш катер достиг фьорда первым, а два других спрятались в скалах позади. Было четыре часа утра, и начинался рассвет. Когда мы пришвартовались, всё было ещё спокойно; но уже пять минут спустя мы не могли поверить своим глазам - это было похоже конец света, началось 11 мая, которое принесло столько несчастья.
11 мая 1944 года – борьба за выживание
В течение нескольких минут из своих нор в земле вылезла бесконечная числом толпа солдат и начала «штурмовать» катер. Ни переговоры, ни приказы командира ничего не смогли изменить. «Мы уйдём с корабля только мёртвыми», - таков был смысл сказанного солдатами, и, чтобы «штурмующие» не опрокинули катер, мы принесли топоры и перерубили канаты.
Обер-лейтенант Spieth принял единственно правильное решение и направил катер из фьорда в сторону рейда, где стояли военные транспорты. Когда мы вышли в открытое море, то не поверили своим глазам. К вспомогательным пароходам со всех сторон направлялись десантные баржи, гребные и резиновые лодки. Должно быть, к времени прибытия транспортов на берегу уже каким-то образом распространилось весть о том, что пришла помощь.
Пока мы шли к вспомогательным судам, мимо меня пробежал наш радист Jim Ortelt, сказав лишь мне: «Радиосообщение», а когда он возвращался, я услышал только: «Идиоты». Я быстро узнал, что было в сообщении и не забуду этого никогда: «Пригрозите расстрелом виновных, если пароходы немедленно не подойдут к берегу – Военно-морской штаб Крыма». По нашему мнению, это было самоубийством, ведь в этом случае конвой мог подвергнуться артобстрелу. Также думали и наши командиры. Но всё обошлось.
Корабли, названные в честь остготских королей
Пока мы возили солдат, я прочёл названия транспортов на их бортах: «Totila» и «Teja». Исторические имена, подумал я, напоминают о многом из былых времён. Будучи королём остготов, Тотила за несколько лет завоевал почти всю Италию. Тейя, как преемник Тотилы, был последним из остготских королей, его затем победили византийцы.
Отныне мы оставались возле этих кораблей. Два других катера разошлись и тоже расположились вокруг транспортов. Всё это было похоже на вагенбург [укрепление из повозок], внутренняя часть которого находилась под нашей защитой, было маловероятным, что русские будут сидеть сложа руки и молча наблюдать за отступлением. Поэтому вахтенные наблюдали за морем в поисках возможных подводных лодок, другие - за воздухом в поисках вражеских самолётов, а с полуострова приходили всё больше и больше лодок и барж, привозя отступающих солдат и возвращаясь обратно за их товарищами.
30 волн атак и предельно натянутые нервы
Долго ждать не пришлось. Около 9:30 утра в небе появилось около 40 бомбардировщиков, которые приближались к нам. Они держались на почтительной высоте, как будто хотели избежать нашего зенитного огня. При их приближении катера открыли огонь со всех стволов, и ответ пришёл незамедлительно. С неба опустился ковёр из бомб, которые разорвались впереди, позади и рядом с транспортами и судами доставки, но не попали. Это было похоже на чудо, но вскоре всё изменилось. Я посмотрел на часы, когда подлетела следующая волна. Прошло 20 минут, когда посыпались новые бомбы, и это повторится ещё 30 раз.
В ходе этих атак нервы у экипажа были натянуты до предела. Запасённые в Феодосии сигареты пришлись как раз кстати и не гасли до самого конца. В этот день было выкурено по 80-100 штук. Тем временем прошло 20 минут, когда на горизонте уже появилась следующая партия, которая на этот раз разделилась, вероятно, из-за зенитного огня, так что атака теперь также велась и с боков - и теперь появились первые сообщения о пробоине и течи в борту, которую пытались закупорить. Однако движение лодок и барж всё продолжались, потому что все хотели уйти из Севастополя.
После того, как мы несколько приспособились к этим двадцатиминутным интервалам, была сделана попытка запросить поддержку с воздуха, но в ней было отказано, потому что она могла прибыть только из Румынии, и самолётам не хватило бы топлива. Теперь стало очевидно, что группа армий «Юг» совершила ошибку, сдав Украину и Одессу до эвакуации крымских войск.
Гибель «Тотилы» и «Тейи»
Было около двенадцати часов, когда капитан «Тотилы» сообщил о попадании в борт, в результате чего появилась течь. Спустя некоторое время пришло донесение: «Корабль не может маневрировать», а после очередной атаки: «Корабль начинает тонуть, примите меня с документами на борт».
«Тейя» тоже получил несколько пробоин. Его капитан объявил по радио: «Отворачивайте, корабль заливает». По согласованию между командирами катеров, R-164 должен был сопровождать «Teйю», в то время как два других катера взяли на себя «Тотилу», которого нельзя было уже спасти, чтобы, когда он затонул, рядом было бы как можно больше вспомогательных кораблей для спасения солдат. Мы пытались следовать за «Тейей» на полной скорости» и выжимали из машин всё, что могли. Но это ничего не изменило в общей ситуации.
Мы видели, что фиаско «Тотилы» продолжалось. Каждые 20 минут следовали атаки русских самолётов, причём мы тоже были атакованы бомбардировщиками со стороны бортов. Один из бомбардировщиков атаковал нас на малой высоте, и попав под огонь наших «трипперных распылителей» [«Tripperspritz» шутливое прозвище немецкой 2-см зенитной установки], чуть не сбрил наш мостик. Он ударился о воду в 100 м от нас и, кувырнувшись через кабину пилотов, затонул.
«Отступление» продолжалось, а русские продолжали погоню. Верхняя палуба «Тейи» кишела людьми. И сколько ещё их могло быть на остальных палубах? По словам некоторых спасённых солдат, их численность оценивалась от 10 до 12 тысяч человек. Говорят, что и на борту «Тотилы» было столько же. Со щелями и пробоинами в корпусе «Тейя» смог держаться на плаву примерно до 15:30. Наш пробитый пулемётным огнём катер мы временно закупорили деревянными пробками. А что поделать с «Тейей»?
Наверное, было около 16:00, когда «Тейя» во время следующего налёта сообщил о прямом попадании и заливании машинного отделения водой. И это было последнее сообщение! Дальнейшее произошло за считанные минуты. Носовая часть начала медленно погружаться. Первые солдаты начали спрыгивать в воду, затем из воды медленно появилась корма, и можно было видеть только клубок людей, вылетающих за борт. Потом «Тейя» встал носом вертикально в воду, а корма круто вздыбилась к небу, и за несколько секунд корабль провалился и затонул на наших глазах. Единственное, что осталось - это тысячи немецких и румынских солдат, которым грозил конец. Наш командир подплыл ближе к этой толпе, и мы пытались спасти тех, кого только могли.
Спасение 236 тонувших солдат
Эта картина осталась в моей памяти навсегда и стоила мне в послевоенные годы многих бессонных ночей. В толпе людей едва ли можно было разглядеть воду. Каждый отталкивал друг друга, чтобы добраться до катера. В этом месиве многие уже были вытеснены под воду и тонули с криками: «Мама, мама»! Одежда и сапоги затрудняли спасение, потому что почти никто не снял их. К тому же спасательные жилеты под такой нагрузкой довольно быстро напитывались и не облегчали способности держаться на воде.
Море становилось более неспокойным, и катер покачивался. Во время этой качки выступы катера сначала опускались под воду, затем снова выныривали на 1 м над водой. Так что держаться устойчиво было невозможно. На борту не было веревочных лестниц или чего-либо подобного. За выброшенные на помощь канаты хваталось сразу несколько солдат, и вытащить такую тяжесть не удавалось. Нам оставалось только одно. Ложиться на краю катера на живот, левой ногой цепляться за поручень, правой ногой за внешний край и протягивать руку.
Но и это не сработало, потому что всякий раз, когда одного брали за руку, ещё четверо хватались за ногу, и мы сами подвергались опасности быть вытащенными за борт. Определенный успех был достигнут лишь тогда, когда члены экипажа взяли багры, за которые цеплялись карабкающиеся. Но такая помощь требовала от человека невероятной силы, я смог вытащить из воды совершенно голого солдата. Как выяснилось позже, это был молодой лейтенант Люфтваффе. «Я понял, что в такой толпе всё безнадёжно и вспомнил свои навыки плавания, полностью разделся, чтобы никто не мог за меня зацепиться и добрался до корабля», - рассказал он.
Русские не дают покоя
После гибели «Тейи», мы думали, что русские оставят нас. Но это оказалось далеко не так. Они вернулись в самом разгаре спасательной операции. На сей раз ситуация была для нас особенно опасной, потому что мы не могли предпринять никаких манёвров уклонения. Иначе мы бы травмировали плавающих в море гребным винтом. Так что всё, что нам оставалось, это оставаться на месте и молиться.
Обрушился дождь из бомб, которые ударили слева и справа, спереди и сзади, между находящимися в воде, и сотни их были ранены. Ничего больше нельзя было сделать. Катер был уже переполнен. На нём никто уже не мог двигаться. Каюты экипажа, машинное отделение и все помещения были забиты людьми. Очень мало места было и на верхней палубе.
Пришла пора прощаться с борющимися за свою жизнь в воде немецкими и румынскими солдатами. Мы крикнули им, что попытаемся направить помощь; но какое утешение тем, кто уже обречён?
Когда на следующий день мы прибыли в порт Констанцы, все были счастливы, что избежали этого ада. Мы посчитали тех, кого спасли - а это 236 человеческих душ. На следующее утро в Констанцу прибыли два других катера и привезли с собой еще людей, которых вытащили из воды. На следующей неделе всех членов экипажа разместили в бараках. На первом плане были – дезинсекция вшей, дезинфекция одежды и мойка катеров, на которых были подняты карантинные флаги.
Учёба и отпуск
Я пробыл с флотилией до конца июня. В это время мы ходили конвоями только в Варну (Болгария) и сопровождали суда снабжения, которым было разрешено проходить через Босфор. Затем мне было приказано отправиться в Кульмзее, где мне предстояло пройти обучение и сдать экзамен на присвоение звания обер-фенриха. Как я узнал позднее, оставшиеся катера были затоплены в Варне в конце войны, чтобы не попасть в руки врага.
Обучение на обер-фенриха проходило гладко. На еженедельных занятиях, а также по субботам и воскресеньям, вместе с мирным населением я рыл противотанковые рвы. По окончании учёбы нам объявили новые подразделения, в которых нам предстояло проходить службу. Мне посчастливилось впервые за два года получить отпуск, и, поскольку я, как вернувшийся из Крыма, имел право на четырехнедельный дополнительный отпуск, я смог остаться дома на Рождество и Новый год.
Моим новым подразделением стала 29-я флотилия тральщиков в Орхусе (Дания) 14 дней я плыл на тральщике через Скагеррак в сторону Норвегии, чтобы забрать там войска. Большие грузовые транспорты были так же загружены, как и в Чёрном море, но благополучно прибыли в Данию.
Большая радость 8 мая
Нам очень повезло. Мы стояли в Свинемюнде, где получили приказ отправиться в Копенгаген. В его порт мы прибыли 8 мая и вместе с остальными людьми очень обрадовались, когда узнали о капитуляции Вермахта.
Через несколько дней я прибыл в Кильский фьорд на транспортном корабле для беженцев и солдат, был высажен на восточном берегу и оказался в английском лагере для военнопленных в лесу недалеко от Ойтина. Меня освободили 1 июля 1945 года, потому что я сказал, что я фермер, а им срочно требовалось обеспечение достаточного количества продуктов.