Разговор об истории: Госплан, Сибкрай и новая красная звезда на карте Сибири

30 мая на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывал историк, сотрудник отдела Музея Новосибирска «Музей на набережной» Сергей Чумаченко.

«Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин: Повод для разговора у нас сегодня поистине велик. 100 лет назад, 25 мая 1925 года, Новосибирск, тогда ещё Ново-Николаевск, официально стал столицей Сибири. В этот день Президиум ВЦИК, то есть Всесоюзного центрального исполнительного комитета, утвердил постановление об образовании Сибирского края с центром в Ново-Николаевске. И вот с этого момента наш город стал не метафорической, не воображаемой, а самой настоящей столицей Сибири. Причём, настолько я понимаю, всей Сибири.

Сергей Чумаченко: Смотря что понимать под Сибирью. Если мы говорим о территории от Урала до Дальнего Востока — то да.

Евгений Ларин: Какие современные территории включал в себя Сибирский край?

Сергей Чумаченко: В основном это были области Западной Сибири — Новосибирская, Томская, Кемеровская или Кузбасс, Алтайский край и Республика Алтай, Омск и принадлежащая ему область. На севере — современный Ханты-Мансийский автономный округ, а на востоке — Красноярский край и Иркутская область.

Евгений Ларин: Иркутская область, по-моему, присоединилась чуть позже, верно?

Сергей Чумаченко: Нет, Иркутская губерния вошла в Сибирской край в том же 1925 году, но её к тому моменту ещё не успели районировать. Это очень интересно, потому что в 1925 году Сибирский край состоял из определённого количества округов и одной губернии — Иркутской. Её реорганизовали только в 1926 году.

Евгений Ларин: Я так понимаю, что к столичному статусу мы шли поэтапно, шагами. Это произошло не внезапно. А начинать отсчёт нашей столичности нужно, очевидно, с создания Ново-Николаевской губернии. Или ещё раньше — с создания Ново-Николаевского уезда, ведь когда-то Ново-Николаевск был безуездным городом Томской губернии. Потом город стал центром Ново-Николаевского уезда, потом — губернии, а уже затем началась вся эта чехарда с переездом сюда Сибревкома и всех общесибирских учреждений. Видимо, это явления одного порядка — подготовительного этапа?

Сергей Чумаченко: Думаю, то, что наш город стал центром губернии, скорее стало следствием того, что сюда из Омска летом 1921 года переезжает Сибирский революционный комитет. И чтобы придать новому месту его размещения более высокий статус, создают Ново-Николаевскую губернию. А Ново-Николаевский уезд появился ещё в 1917 году. Так что подготовительным этапом скорее можно назвать переезд Сибревкома, а создание губернии — это дополнительная приятная плюшка для города.

Евгений Ларин: То есть когда в Ново-Николаевск переводили Сибревком, то уже, судя по всему, думали о том, чтобы сделать город сибирской столицей.

Сергей Чумаченко: Конечно. Город уже становился пусть и неофициальной столицей Сибири, но местом размещения главного органа власти в Сибири, выше-то никого не было.

Евгений Ларин: И здесь надо разобраться с принципиальным вопросом.

Это ещё не очень большой и очень молодой город. Ведь можно было выбрать один из старых и более авторитетных сибирских городов — Красноярск, Иркутск, тот же Томск, у которого был большой управленческий опыт, или Омск, у которого был маленький управленческий опыт, но была большая претензия, или Тобольск, первая сибирская столица. Можно было вернуть историческую справедливость. Но нет, выбрали Ново-Николаевск!

Сергей Чумаченко: А здесь всё просто. Его выбрали по той же самой причине, по которой он вообще появился здесь и стал развиваться из посёлка в город: Ново-Николаевск стоит на пересечении всех путей. На экскурсиях у нас в музее я неоднократно говорил, что в Европе все дороги ведут в Рим, а в Западной Сибири да и во всей Сибири вообще практически каждая дорога заканчивается в Ново-Николаевске.

Евгений Ларин: Или начинается из него!

Сергей Чумаченко: Находясь здесь, Сибирской революционный комитет оказался практически на пересечении всех дорог. И, что самое важное, он оказался в непосредственной близости к двум главным на тот момент стратегическим точкам Сибири.

Первая точка — это Кузбасс с его углём. Конечно, там не было всех современных шахт, но ещё до революции там работал «Копикуз» (Акционерное общество Кузнецких каменноугольных копей — прим. автора), который добывал уголь для Транссибирской магистрали, для железной дороги, а это главное транспортное средство всей Сибири. Пока нет автомобильных трасс, пока нет самолётов, железная дорога — это наше всё. А в Кузбассе добывают то, на чём она работает.

Вторая стратегическая точка — это Алтай с его зерном. Алтай был самой населённый областью Сибири, как в то время, так и, если я не ошибаюсь, сейчас тоже. В дальнейшем через Алтай будет построена ещё и связь со Средней Азией — знаменитый Турксиб. Таким образом, Ново-Николаевск был точкой пересечения всех путей, близкой к главным ресурсам.

Евгений Ларин: Вся логистика здесь.

Сергей Чумаченко: Как в компьютерной игре: базу нужно ставить поближе к ресурсам. Здесь то же самое.

Евгений Ларин: Я правильно понимаю, что Сибкрай — это бывшая сибревкомовская Сибирь, то есть та территория, которой до 1925 года управлял Сибирский революционной комитет?

Сергей Чумаченко: Эту территорию немножко подрезали в начале 1920-х годов, когда стали выделяться национальные республики. Но, в общем, да, Сибирский край — это территория сибревкомовской Сибири.

Евгений Ларин: Действительно, Сибирский край был громадной территорией — почти 4,5 миллиона квадратных километров по площади и больше 8 миллионов человек населения.

Сергей Чумаченко: Практически 10 миллионов человек к 1930 году.

Евгений Ларин: Огромнейшая территория и по тем, и по нашим временам тоже. Далеко не каждое государство может похвастаться такими размерами.

Для того, чтобы об неё споткнуться? Для нас сейчас очевидно, что управлять таким монстром совершенно нереально! Но всё равно это стали делать.

Сергей Чумаченко: А вот здесь две важные поправки. Во-первых, то, что мы сейчас, в нашем XXI веке, подразумеваем под Сибирью — это чуть более сложная структура, чем 100 лет назад. Ведь ещё нет огромного количества заводов, а население, даже те 10 миллионов человек, — это меньше современной Москвы. Сейчас в Москве больше 13 миллионов человек.

Евгений Ларин: Ну да, Москва у нас, как известно, резиновая.

Сергей Чумаченко: Да, территория обширная, 4 млн квадратных километров! Ужас какой-то. Но с другой стороны, всё население-то на юге. Оно тонкой линией «размазано» вдоль Транссибирской магистрали — и сейчас ситуация особо не изменилась. Чуть севернее от Транссиба, чуть южнее, Алтай — и всё. На севере, там, где сейчас находится, например, современный Норильск и другие северные города, тогда населения-то не было. Там и сейчас его особо нет. Только оленеводы кочуют.

Таким образом, население Сибири было меньше, меньше было предприятий, заводов. И всё в Сибири было очень удобно сконцентрировано вокруг главного пути. Это первое.

Но есть ещё и второе. Почему вообще начали укрупнять?

Евгений Ларин: Это гигантомания в духе ранней советской эпохи?

Сергей Чумаченко: Это очень интересно. К 1929 году, когда эта реформа, связанная с укрупнением, закончится, в нашей стране останется только 30 субъектов. Чуть больше десятка автономных советских республик, семь краёв, шесть областей и далее по списку. Для сравнения сейчас, в 2025 году, в России 89 субъектов. У нас только областей — 48.

Евгений Ларин: Но они маленькие, да?

Сергей Чумаченко: Конечно, по сравнению со своими предшественниками столетней давности они маленькие.

Это ведомство, которое отвечало за все плановые цифры и за развитие. Госплан формирует экономические районы.

Предполагалось, что экономический район, охваченный одним административно-территориальном субъектом, внутри себя будет иметь достаточно обширную специализацию и при этом он будет, конечно, не самодостаточным, но это будет большая единица, внутри которой всё будет взаимосвязано, и которая будет выдавать некий конечный продукт.

Таким образом, Сибирский край был большой административно-территориальной единицей, которую придумал Госплан, а управлялась она ещё и местным совнархозом, советом народного хозяйства.

Евгений Ларин: А чем была плоха прежняя система административно-территориального деления, — губернии, уезды, волости? Слишком от этих названий пахло империей?

Сергей Чумаченко: Да, с одной стороны, это было прошлое, от которого старались избавиться. Но с другой стороны, всё упиралось в экономику. Предполагалось, что у нас новая советская социалистическая республика, и устройство нашей жизни тоже должно быть новым — советским, плановым.

Евгений Ларин: Каким бы ни было хорошим старое...

Сергей Чумаченко: У нас всё новое! Мы новый мир построим. И новая власть посчитала, что все эти губернии, которые нарезали в стародавние царские времена, были созданы без учёта промышленных баз, логистики снабжения — так, как, видимо, сложилось исторически. А экономический район должен быть связан внутренними связями. Например, в Томске пилят дерево, потом это дерево нужно привезти в Омск на мебельную фабрику. А это разные губернии! Как-то это неправильно, не увязывается экономически. Поэтому всё это надо было увязать в единый хозяйственный комплекс, который не будет разделён административными границами и будет подчинён одному общекраевому управлению — краевому совнархозу.

Евгений Ларин: Так делали только в Сибири? В западной части страны оставались мелкие административно-территориальные единицы?

Сергей Чумаченко: Нет, ни в коем случае. Укрупнение шло по всей стране. Сибирь в этом отношении даже не была первой. В 1923 году первой такой крупной единицей стала Уральская область, в которую вошли территории современной Свердловской и Челябинской областей, а также Обь-Иртышская область, которая сейчас находится на территории Омской области, а тогда центром её была Тюмень. Всего к 1929 году в Советском Союзе было создано шесть областей и семь краёв.

Евгений Ларин: Мне кажется, что чисто в организационном плане на создание такой махины, как Сибирский край — чтобы в этой системе всё заработало, как надо — должно было уйти несколько лет. А за эти несколько лет, как показывает нам история, уже пришло понимание, что нужно всё это теперь разукрупнять. В 1930 году Сибирский край распилили на Западно-Сибирский и Восточно-Сибирский. Действительно, пришло понимание ошибки? Что именно пошло не так?

Сергей Чумаченко: Советское государство решило, что оно хочет развиваться очень быстро. Началась индустриализация.

До этого в Сибирском крае всем владел крайисполком и краевой совнархоз. Там сидели мегамозги, которые рулили всей экономикой края.

Евгений Ларин: Очень трудно, кстати, представить себе эту армию чиновников!

Сергей Чумаченко: Причем они справлялись. Были, конечно, проблемы — край всё-таки очень большой — но они на удивление справлялись. А теперь вся эта система начинает дробиться. В 1930-х годах совнархозы упраздняют, их разбивают на отдельные наркоматы — народные комиссариаты.

Евгений Ларин: То есть министерства?

Сергей Чумаченко: Да, говоря современным языком, министерства. И получилось, что вся эта огромная территория, которая пусть не очень густо населена, но всё-таки очень большая и очень сложная, уже не нужна. Всеми отраслями по отдельности управляют наркоматы, какой-то местный орган уже не нужен. И всё это начали разукрупнять.

Евгений Ларин: Словом, теперь все экономические связи, вся отраслевая логистика — в голове у народного комиссара.

Сергей Чумаченко: Да. Вместо некой региональной экосистемы всё теперь увязано в центре. Лишнюю краевую ступень убирают, и с 1930 года начинается программа разукрупнения — не только в Сибири, но Сибирский край в этой реформе стал первым. Кстати, как они удивительно попадали: Сибирский край был создан 25 мая 1925 года, а Западно-Сибирский — 30 июля 1930 года.

Евгений Ларин: Следили за красотой!

Сергей Чумаченко: А дальше разукрупнение началось по всей стране.

Евгений Ларин: Кстати, я когда разбирался в этих процессах, мне показалось, что, возможно, было сделано так: сначала всю территорию, которой управлял Сибревком, как есть — для удобства, чтобы не создавать сразу больших проблем — передали Сибкрайисполкому. А потом уже стали её дробить и упорядочивать управление.

Сергей Чумаченко: Со стороны это действительно выглядит так. Но всё это надо связывать со стремлениями, которые были в центре. Если в центре предполагали, что края будут жить сами в себе, то пусть они так и живут. А когда стало понятно, что нет, то и краёв не стало.

Евгений Ларин: Можно ли сказать, что после всех этих укрупнений и разукрупнений, условно говоря, к 1944 году, когда Новосибирская область, после выделения из неё сначала Кемеровской, а потом Томской области, обрела практически свои современные очертания, мы, в общем, вернулись к прежнему административному делению, только вместо губерний появились области и так далее, но только уже с другими названиями и в других границах? От чего ушли, к тому и пришли?

Сергей Чумаченко: Да, это была по сути та же система. Крупных краев не стало, а современные края — это, в общем, аналоги областей, только больше. Они тоже делятся на районы.

Евгений Ларин: Но мы в итоге получили хороший опыт того, как делать не надо. Но, наверное, главная вещь, которую мы получили в результате событий 1925 года — это статус и понимание Новосибирска, которое существует и по сей день. Есть, конечно, Сибирский федеральный округ с центром в Новосибирске.

И всем, кто пытается этот статус Новосибирска оспорить, мы доказываем, что они не правы.

Сергей Чумаченко: Но плюсов-то было очень много. Из-за того, что Новосибирск становится центром, денежные транши, которые поступают в Сибирь, проходят через наш город. На создание КМК — Кемеровского металлургического комбината — потратили запредельную сумму в рублях, а деньги все шли через наш крайисполком. Именно в Новосибирске был построен квартал Кузбассугля, где жили руководители кемеровских угольных предприятий. В нашем городе находились головные управления организаций Сибирского края. Статус центра дал нашему городу стимул к строительству — например, представители Кузбассугля не хотели жить в бараках, они хотели жить в хороших красивых многоэтажных домах. И они в Новосибирске стали появляться.

Также в числе преимуществе — возможность влиять на принятие решения. Так, например, завод «Сибкомбайн» было решено строить не в Омске, а в Новосибирске. Таковы были выгоды административного статуса центра Сибири.

Евгений Ларин: Ну, а дальше уже нужно было держать марку — развиваться городу нужно было быстро и качественно.

Сергей Чумаченко: Конечно, город быстро менялся. Новосибирск должен был стать новой символической красной звездой на карте Сибири.