Империя Николая II. Революционная ситуация. Государство и народ

Самым главным показателем человечности государства является рост населения его граждан. Россия по этому показателю первенствует в Европе, по некоторым данным уступая в этом вопросе мировому лидерству лишь Китаю. Причем, народ нарождается трезвый, здоровый, грамотный, работоспособный, по переписи 1897 г. на 72,5% — русский.  И численность населения Российской Империи неуклонно растет, причем, главным образом за счет титульной нации страны. И растет просто небывалыми до царствования Николая  II и после его царствования темпами — по 3 миллиона человек в год, в общей сложности увеличившись за неполные четверть века почти на 60 млн. человек.

Как же удается это, если учесть, что именно детская смертность по тем временам ни одному народу мира не позволяла производить за столь короткий срок столь солидный прирост населения?

А все дело в том, что:

«Россия оказалась единственной страной в мире, где медицинская помощь неимущему населению предоставлялась безплатно» [5] (с. 551).

Причем, медицина, оплачиваемая иждивением государства,  появляется в Царской России, что так благотворно влияет на прирост населения страны, еще в 1898 г.

То есть и по части попечительства государства о здравоохранении народа  мы, то есть наша Родина — Российская Империя, единственные во всем мире предоставляем услуги и в этой области — безплатно!

Причем, вот что о советской медицине, о которой нам столько баллад напето, в том числе и о том, что именно большевики нас этим чудом и одарили, сообщают старожилы Кемеровской области, опрошенные в 1998–2004 гг.:

«Док. №62

Безплатное образование, медицина! Да не было такого. Нам никто ничего безплатно никогда не давал» [92].

Странное вроде бы заявление — ведь нам всегда в первую еще очередь вдалбливали в головы, что большевики дали нам безплатные медицину и образование.

Но вот что на эту тему сообщают старожилы по части наличия медицины в советских колхозах:

«Док. №8

Тифом заболели сын и мама. Мама пролежала 40 дней в больнице и вылечилась. А сын после дезобработки умер. Мама рассказала — как их дезинфицировали. Завели в кабину, стали поливать водой. А в это время теплая вода отключилась и пошла только холодная. Под этой водой их держали 40 мин. От переохлаждения мой трехлетний сын и умер.

Док. №17

День и ночь мы в колхозе работали. Больничных нам не давали. Не давали их даже на детей [по уходу за детьми — А.М.]. У меня их пятеро было. Дети же постоянно болеют. Вот двое и умерли. Сначала дочка заболела воспалением легких. Ее нужно было вести в Верхотомку в больницу. Это километров 20–25 от нас будет. Председатель меня не отпустил, сказал, что работать нужно. Девочка моя и умерла. Потом, когда мальчик также заболел, я председателю доложилась, что вести в больницу нужно. Он меня снова не отпустил. Так двоих детей я потеряла.

Док. №20

Работа в колхозе была тяжелой — с утра до позднего вечера. Женщины работали наравне с мужчинами. Своего первенца Василия я в поле родила. Понятия о декретном отпуске мы и вовсе не имели. День я дома отлеживалась, а через сутки пришел ко мне председатель колхоза и говорит: “Ты что это, Паша, дома разлеживаешься. Ведь пора-то урожайная, работать надо”. И пришлось мне Васеньку моего с собой в поле брать.

Док. №33

Особенно трудно было нам, женщинам. Никого не интересовало, что ты тяжелая ходишь, родишь скоро. Не интересовало — заболела ли ты, дитя ли у тебя малое занедужило. Все идут на работу, и ты идешь, хоть и беременная.

Док. №50

В моей собственной семье выжило всего три ребенка. Остальные умирали, не достигнув и года, так как заболевали, а врачей тогда не было.

Док. №56

Наши женщины рожали в поле. Декретов ведь у нас не было. Родит, завернет ребеночка во что-нибудь и идет пешком домой несколько километров. Иногда лошадка по пути попадется, подвезет роженицу. У нас ни больницы не было, ни врачей.

Док. №85

Жили очень бедно. В 1950 г. родилась твоя мама. Ее даже не во что было завернуть.

Док. №23

Никаких детских ясель не было. Никого не интересовало, с кем остались твои дети. Всех гнали на работу… Жила у нас в Абашево одна женщина. Она почему-то не всегда ходила на работу… Вот ее и сослали в тайгу. Там она и погибла» [96].

Так что женщины в советских колхозах рожали в поле. Мало того, их уже на следующий же день после родов гнали на работу. А потому смертность детская в большевицкой России была просто ужасающей.

Причем, о наличии в советской деревне медицинских учреждений разговоры среди полутора сотен свидетелей не ведет вообще никто. А ведь при Николае II безплатная сельская медицина существовала. И в обязанности врача входило не только принимать жителей окрестных деревень у себя, но и выезжать к селянам по малейшему вызову.

А чтобы малого ребенка поливать 40 минут ледяной водой?

Да они просто звери. И все в один голос старожилы сообщают, что не было у них в деревнях никакой медицины. А в город за 20 верст вести — никто не пускал. А потому дети гибли, лишенные медицины, о которой нам так сладко напевали в советской стране.

Но и рожениц выгоняли на следующий же день после родов на работу…

Зверье — почище фашистов.

А что значит: ребенка целый месяц завернуть даже не во что было???

Вот такая страшнейшая стояла в советских колхозах нищета…

А вот какое бес-платное (то есть проплаченное на самом деле бесами революции) было в СССР образование:

«В 1923 году платное обучение было введено по всей стране. При ежемесячной зарплате до 40 рублей за учебу нужно было отдавать 5 рублей в полугодие, при зарплате больше 125 рублей — уже 30 рублей. Представители непролетарских профессий (торговцы, священники, владельцы предприятий) платили за учебу 50–100 рублей в полугодие» [103]. 

Так что и здесь поздравляем большевиков с очередным враньем, внушаемым нам и по сию пору.

Да, к 30-м начальная школа становится, наконец, безплатной. Но только начальная. Причем, детей в колхозах заставляли работать с 7 лет, не собираясь не то что труд их оплачивать, но часто за их работу и кормить. Какая там была этим детям, на свое несчастье родившимся в Советском Союзе, еще и учеба?

Вот что свидетельствуют по этому поводу старожилы:

«Док. №53

С детских лет я не видела ничего, кроме невыносимой, трудной работы. Уже с 7–9 лет дети шли работать в колхозное поле. Какая, спрашиваешь, школа, когда есть нечего! Нам бы хоть чем-нибудь желудки набить. Не до школы.

Док. №54

Помню, совсем маленькими были. Мама меня с братом разбудит часа в четыре утра, и мы идем малину собирать. Насобираем, придем домой, съедим ее с разбавленным водой молоком и идем на работу.

Док. №67

Ребятишки с 7–8 лет в колхозе работали. Если ребенок не работал в колхозе, отца вызывали на правление и на вид ему ставили за таких детей. На все были нормы.

Док. №113

Тогда дети работали в колхозе как взрослые. Соберут ребятишек 7–9-летних и отправят на прополку поля. Нас, ребятишек, не отпускали на ночь домой. В кустах, около поля, стояла будка, мы в ней и ночевали. Рано утром вставали и шли в поле работать. Хоть и маленькая была, а тяжело было, уставала. Да и питались плохо. Наварят нам на поле картошку, кисель овсяной и хлеба 200 грамм на день дадут [это как в блокадном Ленинграде! — А.М.].

Док. №115

Училась всего 4 года. Летом работали, зимой учились. Да какая там учеба? Нужно было работать. Летом мы, как говорится, на ходу спали. Днем за сенокосилкой бегали, снопы вязали, а ночью скирдовали или молотили. За это нам, палочки писали, на поле бурдой кормили или картошкой!..

Док. №66

Охотно шли в школу учиться, но некоторым просто нечего было одеть. Случалось даже так, что один ученик придет из школы, разденется, а в этой одежде другой ребенок идет в школу...

Док. №117

Очень часто по дороге в школу с детьми случались голодные обмороки.

Док. №123

Нищету в колхозе ни с чем не сравнить, разве только с адом.

Док. №129

Все работают. Даже дети. Мне шесть лет, а я с утра до ночи работаю. И все равно, дите же! А пожаловаться некому. А куда деваться, будешь вопить — изобьют.

Нашу жизнь мы с адом сравнивали.

Док. №77

И учить и учиться было трудно. Ни ручек, ни чернил, ни тетрадок не было. Линовали газеты. Чернила делали из свеклы. Вся писанина, конечно, расплывалась по газете. Как проверить, не знаешь. Дети всегда голодными были. Одежонки на них — никакой. Помню, учился у меня мальчонка. Лет восемь ему было. Он в одной рубашонке, босиком ходил в школу. А осенью и зимой мать его утром приносила на руках в школу. А после уроков забирала. И таких детей много было. Трудно жили!

Док. №4

Безплатно учились только первые 4 класса, а потом за учебу в школе платили.

Док. №110

Я доучилась только до 6 класса. А за 7 класс уже нужно было платить деньги. Поскольку нас училось в семье сразу трое, то решено было платить только за брата. А вы, девчонки, мол, и без 7 класса обойдетесь.

Док. №59

Я с отличием закончила медицинское училище… вошла в десятку счастливчиков, зачисленных в медицинский институт. Но тогда нужно было платить за обучение, и об учебе мне пришлось забыть.

Так-то вот было чудненько в Стране Советов с медициной и образованием. Медицины и вовсе не было (а если и была, то работали там какие-то звери — могли ребенка под ледяной водой 40 минут продержать!), а образование являлось, когда-то после 6-го, а когда-то и после 4-го класса, — платным. И только с 1955 г., то есть спустя аж 38 лет после захвата большевиками власти в России, образование вновь начинают формировать на безплатной основе. Но, отметим, в дань интер-нацистской политике большевиков, русские абитуриенты имеют огромный конкурс, а инородцев тянут в ВУЗы страны практически без экзаменов — их просто записывают на учебу…

Так-то вот, что на самом деле, а не из пропагандистских советских учебников, жила страна при большевиках.

Но вот как обстояло дело по части образования населения страны во времена правления Николая II:

«С 1894 по 1914 год бюджет народного образования увеличился на 628%. Возросло число школ: высших — на 180%, средних — на 227%, женских гимназий — на 420%, народных школ — на 96%.

И. Ильин в своей работе “О русской культуре” пишет, что Россия стояла на пороге существования всеобщего народного образования с сетью школ в радиусе одного километра» [8] (c. 242).

И это даже в деревнях!

Причем, именно у нас отмечается отсутствие дискриминации по отношению к женщинам:

«По количеству женщин, обучающихся в высших учебных заведениях, Россия занимала в XX веке первое место в Европе, если не в мире» [24] (с. 61).

То есть все эти разговоры о якобы у нас имевшейся до революции дискриминации женщин являются такой же ложью, как и все уже выше упомянутое.

А вот каков был ассортимент печатной продукции, причем, в отличие от однопартийного СССР, где цензура строго следила за лояльностью прессы к господствующему в стране режиму. В Царской России печатались взгляды вообще всех имеющихся на тот день направлений — вплоть до большевицкой «Правды» (понятно, как и все у них, кривды на самом деле):

«В 1913 году в России издавалось 1757 различных журналов (в самой читающей стране мира, в Советском Союзе, в 1988 году издавалось лишь 1578 различных журналов). Одиннадцать изданий выходили 2 раза в день. Перед революцией количество издававшихся журналов возросло до 8-ми с лишним тысяч» [5] (с. 550–551).

Так что даже чисто количественно, хоть и порой печатали в различных журналах и газетах одно и то же, проверенное цензурой, большевики так и не смогли в этом отношении не то что догнать дореволюционную Россию, но и приблизиться к ней.

Но и по книгам показатель был в пользу Царской России, этой якобы «тюрьмы народов», более чем убедительным:

«…в России на душу населения издавалось книг больше, чем в среднем по западной Европе, или, тем паче, среднем в мире» [5] (с. 558).

Так что арестованный масонами Николай II, как выясняется, больше всего перед международным кагалом оказался повинен в том, что вернул своему народу всеобщее образование, существовавшее в России еще в XI веке. О чем свидетельствуют не так давно обнаруженные в древних наших городах берестяные грамоты — многочисленные письма простолюдинов, адресованные друг к другу.

«Для воспитания детей в духе Православия и любви к Родине Русская Церковь открывала церковноприходские школы. К 1899 году число этих школ достигло 43 тыс. (то есть были практически при всех русских церквах), а число учащихся в них — около 2 млн.» [25] (с. 64).

Помимо данных начальных учреждений существовало еще и огромное количество светских начальных учебных заведений. Тех самых, откуда и вышла вся эта разноликая масса революционно с гимназической скамьи настроенных нигилистов, которые затем, весьма благополучно, помогут извечно революционно настроенным хананеям, бывшим еще в те времена полным ничем, стать всем, свергнув самих себя с шеи трудового народа России.

Но это еще не все о последнем царствовании Русского Царя в стране русских. Учреждение церковноприходских школ при каждой церкви являлось только началом просветительской деятельности нашего боголюбивого Монарха:

«С 1908 года в России вводится обязательное безплатное начальное обучение. Для этого каждый год открывалось дополнительно более 10 тысяч государственных школ» [3] (с. 151).

«…к 1913 году количество школ превысило 130 тысяч…» [5] (с. 558).

«В царствование Николая II просвещение народа характеризуется обнадеживающим переломом в сторону возвращения к национальным основам, традициям и идеалам.

Никогда в России не было такого резкого подъема народного безплатного образования, как в период царствования Николая II. В нашей советской школе вдалбливали, что большевикам досталась сплошь неграмотная страна. О том, что именно Николай II, а не большевики, повсеместно ввел безплатное народное образование, мы не знали. О народных домах даже не слышали! Пришла пора развеять и эти коммунистические мифы» [3] (с. 152).

Так что начальными классами, то есть всеобщей грамотностью, были охвачены уже практически полностью народные массы русского подрастающего населения.

Причем, даже и сами данные  о грамотности населения до революции большевиками страшно подтасованы. Грамотность православному населению России, то есть русскому ее населению, была в первую очередь необходима для того, чтобы читать молитвы, Евангелие и Псалтирь. А приводимые большевиками проценты по безграмотности, судя по всему, православного, то есть исконно русского населения России, вообще не касаются: безграмотными здесь были исключительно инородцы, проживающие в Империи. Среди русского же населения у нас грамотными были давно и все без какого-либо исключения. Но барчуки вначале XIX в. вводят новый язык, именуемый сегодня «языком Пушкина». Именно он и являлся камнем преткновения для деревенских жителей нашей страны дореволюционного времени:

«Среди крестьян моложе 30-ти лет число грамотных достигало 75–85%. К числу неграмотных относили и тех, кто знал церковно-славянский язык, а русским письменным владел слабо. А таких было немало» [22] (с. 73).

Так что и этот миф теперь развеян окончательно.

Вот еще очередной миф, который утверждает, что якобы именно большевики позволили широким народным массам получать высшее образование. Так ли это?

И здесь все выглядит с точностью до наоборот. Не только школы стали доступны русскому человеку в царствование Императора Николая II:

«…в США и Англии плата за обучение  в высших учебных заведениях колебалась от 750 до 1250 дол. в год, в монархической России студенты платили от 50 до 150 руб. в год, т.е. от 25 до 75 дол. в год» [19] (с. 308).

Иными словами в 30 раз меньше, чем за аналогичные же услуги за рубежом!

Это ответ совкам, которые кроме как промямлить: «Скажите спасибо советской власти, что вас выучили — в люди вывели!», — о якобы каких где достоинствах погубившего в России 300 млн. человек режима (по оценке Менделеева нас должно было стать к середине XX века 450 млн. человек) ничего вразумительного сказать не могут.

На поверку же — 50 руб. в год обходилось обучение в нормальном ВУЗе страны (мы не берем в виду особо престижные высшие учебные заведения, куда, и проживая в СССР, попасть можно было исключительно по блату [то есть исключительно все тем же евреям, взявшим в России власть]). То есть всего 4 руб. 50 коп. в месяц обходилось обучение в ВУЗе Российской Империи. Но это  вполне посильная оплата для работающего человека. А умножь ее в 30 раз, так и станет понятно, что ни для каких рабочих и ни для каких крестьян за границами нашей Державы ВУЗы были поистине недоступны: простым людям туда даже на пушечный выстрел было не подойти.

У нас же — нет ничего проще. А потому:

«В 1914 году дети рабочих и крестьян составляли до 40% учащихся многих московских институтов» [5] (с. 558).

Так что и в системе высшего образования революция отнюдь не увеличила процент попадания в ВУЗы исконно русских студентов, но лишь существенно понизила его, открыв прямую дорогу евреям и нацменшинствам, которых принимали туда практически без экзаменов. Русскому  же человеку, дабы попасть в советский ВУЗ, требовалось выдерживать конкурс в 30–50 человек на место.

 Но мы всегда тянулись к знаниям именно потому, что чисто природно являемся самой читающей нацией.

В 1914 г.:

«В России 75,9 тысяч библиотек… В это число не входят еще 4 тысячи безплатных библиотек и читален общества попечительств и народной трезвости… Сюда же не включены и 32,5 тысячи церковных библиотек…» [5] (с. 559).

Кто-то тут же поморщится: «Фи, да ведь большинство библиотек были платные!»

Но это говорит лишь о том, что раз имелось их многие десятки тысяч, значит, их посетителям было чем платить! И деньги для этого имелись и у простолюдинов. В противном случае сотням тысяч обслуживающим эти очаги культуры библиотекарям вряд ли удавалось бы оставаться «на плаву», находясь в ту пору на самообезпечении.  Причем, именно платные библиотеки могут нам сообщить не о желаемом государством внедрении грамотности, но именно о спросе русских людей на заключенные в книгах знания. Но имелись еще и тысячи безплатных, и десятки тысяч церковных библиотек!

Так что по части получения книжной информации революция ничего нам не добавила, но сильно понизила этот показатель: в 1926 г. в СССР зарегистрировано всего 16 900 библиотек [26] (с. 234).

То есть, на 100 тыс. библиотек в нашей стране стало меньше! И именно тогда, когда грамотность Царской России заменили пролеткультом с ликбезом.

Но вот как в цифрах выражается грамотность населения России. И такая неслыханная грамотность, от которой, после обнаружения, чувствуется, оказались в шоке даже большевики:

«Советская анкета 1920 г. обнаружила, что молодежь в возрасте от 12 до 16 лет грамотна на 85%!» [10] (c. 169).

«Несомненно, они обучались грамоте при дореволюционном режиме» [19] (с. 45).

И понятно дело, что для подобной грамотности населения требовались и соответствующие финансовые вложения государства:

«…63% бюджета Россия тратила на производительные, культурные надобности, тогда как западноевропейские государства с демократическими представительными учреждениями расходовали на эти же надобности всего лишь 34%.

Парламентские страны, таким образом, вдвое меньше прилагали забот об этом благе, чем самодержавная Русь.

Можно ли после этого говорить об отсталости монархических учреждений и о непомерно тяжелом давлении самодержавной власти на народ?..

В 1894 году на народное просвещение истрачено 25 миллионов рублей, а в 1914 году — 176 миллионов рублей, не считая расходов на эту же надобность со стороны органов местного самоуправления, бюджет которых на дело народного образования с 60 миллионов рублей в 1895 году увеличился до 250 миллионов в 1913 году» [18] (с. 28–29).

А вот как выглядела на деле, то есть в неопровержимых цифрах, а не в плакатных репликах захвативших Россию сатанистов, эта пресловутая «тюрьма народов»:

«Русский народ имел лучший в мире суд…» [18] (с. 29).

Английский профессор Смайлс, специально приехавший в Россию для ознакомления с новой юриспруденцией и проведший здесь с этой целью несколько лет, писал:

«Во всем мире и во все времена не было такого гуманного, культурного и безпристрастного суда, как русский. Суд присяжных с его традиционными правами подсудимого, с его неслыханной, кристальной человечностью существует только в России» [36] (с. 12).

Суд, что и понятно, сочетающийся с лучшими в мире нравами имеющего эту лучшую в мире юриспруденцию народа.

И это более чем отчетливо подтверждается количеством людей, оказавшихся в те времена за решеткой:

«…в тюрьмах всей Российской империи в 1913 году содержалось менее 33 000 заключенных.

Сейчас у нас на территории намного меньшей, чем Российская Империя, эта цифра превышает 1,5 млн. человек» [8] (с. 248).

То есть на одного некогда осужденного царским судом человека сегодняшняя демократия имеет 50!

Понятно, уж с советским безпределом и это в сравнение не идет. Там только концентрационных лагерей насчитывалось более 3 000, куда людей хватали десятками миллионов, что происходило без суда и без следствия. Причем, даже расстреливали людей без суда и следствия миллионами: уж такого размаха геноцида, думается, мир до большевиков еще не знал.

И так-то ужасно было в Царской Империи жить, что даже иностранцы рвались в нашу «тюрьму народов» по-особому в то время рьяно: с 1828 по 1915 годы в Россию переселилось 1,5 млн. немцев, 0,8 млн. австрийцев, а всего 4,2 млн. иностранцев [37] (табл. 17).

Но и здесь, в России, среди коренных народов, мы никого не принуждали жить. И если кому-то здесь по каким-то причинам не слишком нравилось, они спокойно могли переселиться куда угодно. Всего из Российской Империи за тот же период уехало 4,5 млн. эмигрантов: после Кавказской войны 700 тысяч горцев переселилось в Турцию и другие мусульманские страны, а после неудавшейся революции 1905 г. заграницу кинулись евреи — 44% всех эмигрантов; поляки — 27,1%; прибалты — 9,5%; финны — 8,1%; немцы — 5,7%. Русские же составили всего 4,7% от всех эмигрировавших из России. Причем, если за границу выехало их лишь 75,6 тыс. человек, то в Сибирь за тот же период переселилось более 3 млн. [38]. 

Вот что говорят сами цифры статистических данных о том, какая у нас здесь была на поверку «тюрьма».

А вот как у нас обстояло дело с наличием чиновников в управленческих структурах. И именно по тем временам, когда Гоголем была выпущена высмеивающая их комедия «Ревизор» (кстати, до 1918 г. запрещенная в Германии). В XIX веке их было в России, что признает даже Пайпс:

«пропорционально раза в три-четыре меньше, чем в странах Западной Европы» [39] (с. 392).

«Полицейских в Лондоне, что сообщает пораженный их количеством Менделеев, в 10 раз больше, чем Петербурге; чиновников во Франции 500 000 (не считая выборных), в России 340 000 (с выборными) [40] (с. 67).

Вот что, на поверку, сжирало все их бюджеты: их неумение ладить друг с другом. Потому, вместо непроизводительных армий чиновников и полицейских, у нас в стране был куда как большим процент населения, производящего что-либо полезного. Одной этой пресловутой «держиморды» хватало на целый околоток. И все потому, что мы являлись единственной страной, где жили настоящие люди, а не неандертальцы западного толка, понимающие лишь язык силы, на что и расходовали значительную часть своего бюджета.

Причем, Николаю II давались эти перемены очень не просто. Ведь масонами ему навязана была система управления страной с помощью государственной Думы. И уж так ему «помогали» эти «помощнички», что Думу эту ему приходилось периодически разгонять. И вот при разгоне очередной из них, третьей по счету, Николай II подводит итог ее работы:

«Не скрою от вас, что некоторые дела получили не то направление, которое Мне представлялось бы желательным… С другой стороны, я рад удостоверить, что вы положили много труда и стараний на разрешение главных в моих глазах вопросов: по землеустройству крестьян, по страхованию и обезпечению рабочих, по народному образованию и по всем вопросам, касающимся государственной обороны» [41] (с. 473–474).

Но появлялись в ту пору не только вредящие, но и помогающие обустройству страны организации:

«В царствование Николая II строятся тысячи народных домов и разных учреждений для бедных. В Москве, например, народные дома, чайные, читальни в 1903 году посетили свыше 6 млн. человек.

В 1911 году в Москве было 15 народных домов со своими столовыми, библиотеками, театрами, которые ежегодно посещали многие тысячи человек. Московское попечительство ставило своей целью обезпечить каждого посетителя здоровой и вкусной пищей по самым низким ценам…

На средства личного фонда Императора вводятся “царские обеды” стоимостью две копейки» [3] (с. 148).

То есть по цене чуть большей килограмма картошки…

Да у нас и с государственными дотациями столовых таких цен никогда не бывало. То есть это где-то 13 коп. в брежневские времена, когда обыкновенный обед стоил 70 коп. Вот эту разницу в 4/5 цены, или в 57 коп., Николай II русским людям добавлял из своего собственного кармана — даже не из государственного. Причем, был он таковым не один. И все потому, что в те времена, когда Россия являлась Православной страной, помощь неимущим слоям населения являлась обязанностью истинного гражданина своего Отечества, которое и именовалось — подножие Престола Господня — Святая Русь.

«Народные дома работали с раннего утра до позднего вечера. Вход в них был безплатным. Помещения были светлы, просторны, с хорошей вентиляцией и безукоризненной чистоты. Употребление спиртных напитков не разрешалось. Можно было хорошо поесть, попить чаю с пирогами, почитать газеты и журналы, посмотреть представление в театре; летом широкие массы населения принимали участие в народных гуляниях, которые устраивались в саду рядом с народным домом» [3] (с. 150).

Подведем черту о дореволюционной России выдержкой из работы «Правда о царизме» профессора Эдинбургского университета Ч. Саролеа:

«Одним из наиболее частых выпадов против Русской Монархии было утверждение, что она реакционна и обскурантна, что она враг просвещения и прогресса. На самом деле она была, по всей вероятности, самым прогрессивным правительством в Европе» [36] (с. 13).

«…власть была сильна, она эффективно управляла страной даже в период войны и способна была в перспективе вывести Империю на первое место в мире» [8] (с. 253).

Библиографию см.:

Слово. Том 30. Серия 10. Кн. 4. Империя Николая II  https://www.proza.ru/2019/02/21/1520