Преторианцы государей Московских

«Утро стрелецкой казни», «Хованщина», «Зелёною весной под старою сосной» из «Иван Васильевич меняет профессию»... Московские стрельцы оставили целый пласт не только в истории, но и в культуре. Пехотинцы в алых кафтанах, с пищалями и бердышами стали символом допетровской Руси...

Между тем, первыми бойцами с ручным огнестрельным оружием на службе у Государей Московских стали не они. Первыми были пищальники. Слово впервые употребляется в 1485 году, когда великий князь Рязанский приказал своему боярину Якову Бурмину поставить в храм Иоанна Златоуста книги, иконы, ризы и прочее «всякое церковное строение», после чего приписать к храму «серебреники все да пищальники». Правда, здесь не вполне понятно, были эти пищальники бойцами со стрелковым оружием или мастеровыми, занимавшимися изготовлением пушек и пищалей. А, возможно, и теми, и другими — обычная в те времена практика: применяют огнестрельное оружие те, кто его делает...


А вот пищальники из новгородских переписных книг конца XV века уже явно не мастеровые: они размещены в пограничных крепостях «пригородах» — Кореле, Копорье, Орешке, там производства оружия не замечено, а гарнизоны были. Тем более, что пищальники приграничных крепостей освобождены от тягла и числятся слугами великого князя. «Казённые пищальники» (в качестве гарнизонов крепостей) часто упоминаются в документах XVI века, в том числе встречаются упоминания конных пищальников — ездящей пехоты, которая поспевает за полностью конным московским войском.

Содержание пищальников было повинностью, накладываемой великим князем Московским на отдельные города и монастыри, причём в каждом отдельном случае указывается конкретное количество выставляемых бойцов. Например, в 1545 году в Новгород приходит грамота: «С новгородцких же посадов и с пригородов, с посадов, и с рядов, и с погостов, нарядити 2000 человек пищальников, половина их 1000 человек на конех, а другая половина 1000 человек пеших...». Каждый пищальник должен был иметь с собой пищаль и «12 гривенок безменных зелья, да по 12 гривенок безменных же свинцу на ядра». Учитывая, что русская гривенка примерно равнялась фунту, запаса должно было хватить примерно на 300 выстрелов.


Были незаменимы пищальники при обороне и штурме городов. Хотя порой из-за невысокой дисциплины этих подразделений случались и конфузы. Осенью 1512 года Василий III решил в очередной раз попытаться взять Смоленск. Для ускорения процесса «князь велики даше псковским пищальником, Хорузе сотнику с товарыщи, три бочки мёду и три бочки пива, и напившися полезоша к городу, и иных городов пищальники, а посоха понесоша примет». Кончилось всё плохо: гарнизон ждал атаки и встретил пищальников огнём, «и много под городом пищальников и посохи прибили, а псковских пищальников много же прибиша, зане же они пьяны лезли».

Пищальники встречаются в документах до конца XVI века. Между тем, им на смену пришла уже совсем другая огнестрельная пехота — стрельцы. Сосуществование двух этих видов объясняется просто: стрельцы появились как элитные пищальники...


Появление стрелецкого войска случилось где-то между 1545 и 1551 годами. К сожалению, московские пожары не способствовали сохранности архивов, и назвать дату точнее вряд ли возможно. Известно, что во время III Казанского похода Иван Грозный «из Новагорода из Нижнего велел государь идти изгоном на Казанский посад князю Петру Серебряному, а с ним дети боярские и стрельцы и казаки...». На дворе стоял май 1551 года, и стрельцы к этому времени уже существовали.



Стрельцы стали героями взятия Казани. Стрелецкими головами, которые командовали русской пехотой во время штурма, были Иван Черемисинов, Григорий Жолобов, Фёдор Дурасов и Матвей «Дьяк» Иванов сын Ржевский. 13 сентября 1552 года заведённая под валы города мина была взорвана, и «стрельцы великого князя и пищальники заметали ров у города Казани хворостом з землёю и скоро взошли на стены великою силою и поставили щиты, и билися на стене день и ночь до взятия города».


Изначально стрельцов Иван Грозный набрал 3000 человек, разбив их на 6 «приказов» по 500 человек. Кроме указанных выше стрелецких голов, каждой сотней назначался командовать сын боярский (к сыну боярина этот чин никакого отношения не имеет, это — рядовой всадник поместной конницы). Десятников и полусотников стрельцы избирали сами. Француз Яков Маржерет упоминает некоего «генерала», командовавшего стрелецким войском. Скорее всего, он имеет в виду боярина — судью стрелецкого приказа.


Стрельцы характеризовались как «выборное» войско. «Выборный» XVI века на современный русский язык лучше всего переводится как «отборный», «избранный» — элитная пехота! Судя по всему, в стрельцы выбирали лучших пищальников, «добрых и молодых и резвых, из пищалей стреляти гораздых». Летопись ясно указывает на высокий статус стрельцов ещё и их принадлежностью к царскому двору — «стрельцы великого князя». Так что это явно не линейная пехота, это — гвардия! Поэтому и стрелецкие слободы разместили в селе Воробьёво — любимой резиденции молодого Ивана Грозного.

Кстати говоря, причиной создания и размещения здесь «гвардейской пехоты» могут быть события 1547 года, когда после московского пожара в Воробьёво явились москвичи, требовавшие выдать им на расправу княгиню Анну Глинскую и её сына Михаила, которых посчитали виновниками бедствия. Иван впоследствии честно признавался, что появление вооружённой толпы его испугало: «От сего бо вниде страх в душу мою и трепет в кости моя, и смирися дух мой, и умилихся, и познах своя согрешения». После чего в Воробьёво появились три тысячи вооружённых пищалями царских «гвардейцев»...


Образцом для создания новой пехоты стали восточноевропейские пехотинцы, которых на тот момент было достаточно много: тюфенгчи крымских ханов, польско-литовские жолнеры, венгерские драгуны. Со всеми этими бойцами русским уже доводилось воевать и оценить их возможности в бою. Отличием от западноевропейских мушкетёров был меньший калибр оружия: стрелецкая пищаль — это аркебуза. Дело в том, что основным противником восточноевропейской лёгкой пехоты были турки и крымские татары, которые рыцарских лат не носили, а кольчугу аркебузная пуля успешно брала.


Вторым отличием было отсутствие пикинеров: восточная конница не стала бы атаковать ощетинившуюся пиками баталию, а засыпала её дождём стрел, так что от атак кавалерии стрельцов и их коллег спасал «гуляй-город» — передвижная крепость из скрепленных возов особой конструкции. И артиллерия: каждому стрелецкому приказу придавалось по 5 пушек калибром 2-4 фунта.


Хорошо показавшие себя при взятии Казани стрельцы стали расти числом. Уже в 1557 году перед англичанином Энтони Дженкинсом прошли пять тысяч стрельцов, а ведь в это же время ещё тысяча стрельцов стояла в Казани, тысяча — в Астрахани, а тысяча отправлена во Псков. А с ходом Ливонской войны рост только продолжился! В крепостях ставили стрелецкие гарнизоны. Всего к окончанию Смуты на службе у царя Михаила Фёдоровича стояло около 20 тысяч стрельцов.

Подсчёту помогает особенность московской бюрократии того периода: «старые» подразделения называют приказами, вновь набранные — приборами. Со временем приборы также становились приказами. С введением опричнины появились и опричные стрельцы. Судя по всему, их было не меньше 2 тысяч. После отмены опричнины опричные стрельцы были переименованы в «государевы», а после смерти Ивана Грозного — в «стремянные», став элитной частью элитного войска. Численность приказа стремянных стрельцов была выше, чем у обычного, и составляла как минимум 600 человек (иногда встречаются данные о 1000 стрельцов в стремянном приказе).


Стрельцы стали постоянным войском, получавшим жалование, обмундирование и вооружение из казны. Вооружением стала пищаль — аркебуза с пулей весом 12-14 грамм. Красивые мушкеты нюрнбергской работы, с которыми часто изображают стрельцов, на самом деле были для них (по крайней мере в начале истории стрелецкого войска) не слишком характерны. От казны каждому бойцу выдавали только ствол и «жагру» — фитильный замок (пальник для воспламенения затравки в пушке назывался так же) — ложе он должен был себе выстрогать сам, так что реальные стрелецкие пищали, которые сохранились в музеях, — достаточно грубое оружие.

Кроме пищали, стрельцам полагались топоры. Бердыши, с которыми привыкли изображать стрельцов, вошли в обиход только после Смуты — это заимствование от шведских наёмников, с которыми довелось воевать московским стрельцам. Оружие было страшное, сохранились воспоминания шляхтича Яна Пасека от 1660 года (в отрывке неплохо переданы ощущения противника московских стрельцов):



Остались воспоминания об этом оружии и с нашей стороны, например, при обороне Троице-Сергиевой лавры пишут о подвиге крестьянина Суеты:


Но это XVII век, во времена же Ивана Грозного стрельцы носили за спиной универсальные топоры (только на рукоятке подлиннее обычной), которыми можно было как работать, так и сражаться. Сабля стрельцам не полагалась, но разрешалась, в результате носили её практически все: это было престижное оружие, подчёркивающее статус служилого сословия, почти дворян.

Впрочем, не всегда почти — когда государям московским требовалось пополнить поместную конницу, на новые земли (в районе тех же Курска или Белгорода) испомещались стрельцы, становившиеся дворянами и детьми боярскими. Поэтому южнорусское дворянство в значительной степени имеет стрелецкую родословную.

Тем же, кого перевод в дворяне не коснулся, позволялось держать лавки, мастерские и прочее хозяйство: на 4 рубля жалования семьи было не прокормить, а платить больше цари себе не могли позволить. Кстати говоря, если сравнить с западноевропейскими ландскнехтами, то русским царям их пехота обходилась в совсем смешные деньги! Ландскнехт стрелецкое годовое жалование получал за месяц службы! Да и янычары султану обходились сильно дороже: в пересчёте на наши тогдашние деньги — 11 рублей в год, не считая регулярных «подарков», не выдача которых грозила бунтом.


Впрочем, чтобы обеспечить лояльность стрельцов, помимо жалования им платили надбавки: «за полонное терпение», «осадное терпение» и так далее. Оригинальной формой поощрения становилось занесение в «Книги животныя» — поминальные синодники царских церквей. Остались записи о стрельцах погибших в III Казанском походе: «стрельцы Ивана Черемисинова под Казанью потонули и побиты: Никифора, Павла, Ариста, Артемиа, Владимера, Тарасиа, Ивана, Ивана, Евдокима, Климента, Афонасия, Ивана, Григория, Семиона, Григория».

Также отличившимся стрельцам могли пожаловать золотой с изображением Георгия Победоносца для ношения на шапке или на рукаве. Надо сказать, что при всех своих недостатках Иван Грозный скупым не был: после взятия Казани воинам было роздано 48 тысяч рублей, и это не считая земель, кормлений, драгоценных кубков и ковшей и собольих шуб с царского плеча!


Кафтаны из крашеного сукна стали отличительной особенностью московских стрельцов (городовые носили кафтаны из сукна неокрашенного). Обычно их изображают в красных, но это не так! На Руси любили яркие цвета, итальянский кардинал Комендона писал в 1564 году, что русские имели обычай:


Дж. Горсей оставил описание московских стрельцов в «парадной форме»:


Собственно говоря, именно эти цвета стрелецких кафтанов — красный, жёлтый и синий — чаще всего упоминаются и в других документах того времени, хотя, по-видимому, красный цвет все-таки был самым популярным. Сукна стрельцам полагалось 2,5-3 аршина на человека. А вот шили их портные из числа самих стрельцов, получавшие за исполнение этих обязанностей дополнительно по 5 копеек к жалованию. Также в самих стрелецких приказах были мастера-скорняки, шившие сослуживцам шубы, шапки и колпаки.

А вот доспехов и иного защитного снаряжения стрельцы не носили. Есть рисунки конца XVII века, изображающие стрельцов образца 1610 года в шлемах, но это, скорее всего, неточность художника, изобразившего их в «железных шапках» солдат «полков нового строя», которых ему доводилось видеть. Но стрелецкие сотники и головы, набиравшиеся из дворян и детей боярских, фамильные «пансыри» и шлемы носили, так же как «саадаки» — луки со стрелами, это был символ принадлежности к поместной коннице, стоявшей в иерархии Московского царства куда выше простой пехоты.


Пётр I стрельцов не любил и расформировать намеревался, но не успел — в 1700 году произошла «конфузия» под Нарвой, и процесс затормозился. В 1711 году стрельцы участвовали в Прутском походе. К 1720-м годам процесс расформирования завершился. Завершился? Ну как сказать... По гарнизонам кое-где стрельцы стояли до конца XVIII века, а потом...

Это очень сложный вопрос: когда закончилась история стрелецкого войска? По крайней мере, некоторые стрелецкие приказы дожили до 1918 года. Не под своим изначальным названием, само собой. Например, в 1642 году из выборных московских стрельцов был сформирован 1-й Московский выборный солдатский полк. Под именем «Лефортовского» или 8-го гренадерского Московского полка он просуществовал до 23 марта 1918 года. 4 марта 1918 года был расформирован и 13-й лейб-гренадерский Эриванский Царя Михаила Фёдоровича полк — бывший Бутырский, сформированный в том же 1642 году из стрельцов. А учитывая, что потешные Семёновский и Преображенский полки комплектовались офицерами и сержантами Бутырского полка... 154-й отдельный комендантский Преображенский полк существует и по сей день.


Как можно оценить стрелецкую пехоту? Назвать лучшей пехотой в мире, наверное, будет преувеличением (хотя лучшей лёгкой пехотой своего времени, возможно, а одной из лучших — наверняка!). Но само столь длительное существование этого войска говорит о том, что свои задачи они выполняли более чем успешно. Если кому-то данная тема интересна, то наиболее современное исследование на тему стрелецкого войска — книга Виталия Пенского «Янычары Ивана Грозного». Рекомендую!