Защитник Мусина: «Считаю возможным просить наказания в пределах фактически отбытого!»
Адвокаты бенефициара ТФБ потребовали смягчить статьи обвинения, а кое в чем его и оправдать
«Вы серьезно? Вы действительно считаете, что 42-й во всероссийском рейтинге банк стал банкротом за первую неделю декабря?» — выступил сегодня в судебных прениях адвокат Роберта Мусина. Последний признал свою вину частично по нескольким эпизодам, но с чем-то и категорически не согласен — главным образом в трактовке его действий обвинителем. О том, на чем строит свою защиту Мусин и какого справедливого наказания ждет для себя, — в репортаже «БИЗНЕС Online».
«Налицо явное противоречие между мотивом и целью»
«По 5 из 6 эпизодов мой подзащитный признал вину частично. По одному эпизоду, связанному с уступкой кредитного портфеля компании „Сувар Девелопмент“ и ряда связанных с ней компаний в адрес ПАО „БИН Банк“ в обмен на собственные облигации, мой подзащитный вину не признал», — заявил сегодня в ходе судебных прений защитник экс-главы Татфондбанка Роберта Мусина. За две недели до этого прокуратура потребовала признать Мусина виновным по всем статьям и запросила для него 14 лет и 9 месяцев колонии. По словам адвоката Алексея Клюкина, который представляет банкира на протяжении всего многолетнего процесса, Мусин не отрицает представленных фактов обвинения, но категорически не согласен с их трактовкой.
Первое: защита не понимает, почему все 6 эпизодов, по которым обвиняют Мусина, не объединены в один длящийся. Противоправные действия, по словам Клюкина, совершались одним человеком, имели примерно одни и те же последствия — по версии обвинительного заключения, это Мусин, который злоупотребил своими полномочиями, будучи во главе банка. И в одинаковых целях — «извлечения преимуществ и выгоды для себя и других лиц с нанесением имущественного ущерба, вреда кредитной организации». Данные тезисы в обвинении повторяются каждый раз при описании каждого из 6 эпизодов, отметил адвокат. Возникает вопрос — почему тогда эпизоды не объединены в один? Защитник предположил, что это связано с тем, что эпизоды предъявленного обвинения все же отличны друг от друга как по субъективной (различные мотивы), так и по объективной стороне (каждый эпизод имеет разный объект). Клюкин задал вопрос — а могут ли действия одного и того же лица, отличающиеся по мотивам, целям, времени и месту, способу совершения, получить одинаковую квалификацию в рамках статьи 201 УК РФ («Злоупотребление полномочиями»)?
Как минимум в 3 из 6 эпизодов Мусин знал о плачевном положении дел в ТФБ еще задолго до декабря 2016 года, заранее предвидя, что ЦБ может «спустить» в банк временную администрацию для его банкротства, заявил адвокат Клюкин. Три других эпизода совершены в период, когда ТФБ еще не знал проблем. По словам защитника, эпизоды первой группы никак не могут образовывать один и тот же состав преступления с эпизодами второй группы. И, по всей видимости, это главное, на чем строит свою защиту Мусин.
Адвокат экс-главы ТФБ подробно пробежался по каждому из эпизодов. Он напомнил, что результатом действий Мусина в рамках эпизода с выдачей необоснованных кредитов ГК DOMO стал — по версии обвинения — имущественный ущерб банку в сумме 18,5 млрд рублей по ссудной задолженности и 652 млн рублей по процентам. Мотив выдачи таких кредитов известен — создание благополучного образа подконтрольных Мусину компаний, сокрытие от ЦБ необеспеченных кредитов для того, чтобы избежать санкций в виде, например, необходимости создания резервов. То есть с помощью длинной цепочки посредников ТФБ мог снова и снова кредитовать убыточную компанию по продаже бытовой техники.
По словам Клюкина, этот тезис никак не вяжется с обвинением, по версии которого Мусин своей «скрытой реструктуризацией» кредитов DOMO пытался нанести ущерб банку, который бы повлек за собой отзыв лицензии и банкротство. «Возникает впечатление, что автор обвинительного заключения, собрав элементы различных составов преступлений, дополнив их определенной тяжестью, сформировал нечто неопределенное и квалифицировал его по части 2 статьи 201, — отметил адвокат, который сказал, что если бы Мусин и хотел довести ТФБ до банкротства, то проще было бы ничего не делать. — Налицо явное противоречие между мотивом и целью. Я не говорю сейчас о законности действий моего подзащитного. Факты несоответствия законности моим подзащитным не оспариваются. Но совершенно очевидно, что они не образуют объективную сторону состава преступления по статье 201».
По словам Клюкина, придание благоприятного образа ТФБ через реструктуризацию долгов DOMO даже увеличивало шансы на его санацию. Сомнительна, по версии защиты, и субъективная сторона эпизода — Мусин для себя с этих кредитов якобы ничего не поимел. Более того, банкир как субъект преступления, также указывал адвокат, не всегда был наделен полномочиями, которые подпадали бы под действие ст. 201 УК РФ. Должностным лицом подзащитный был не менее половины периода — с 1 января 2013-го по 9 декабря 2013 года и затем с 19 марта 2016-го по 15 декабря 2016 года. «Как быть с остальным временем? Чем он злоупотреблял, когда не имел полномочий?» — задавал вопросы Клюкин.
Отдельно остановился он и на ущербе по ситуации с DOMO, который, по словам адвоката, неправильно подсчитан. По версии защитника, в расчет взят просто размер задолженности, образовавшейся в указанный период, и это обозначено как ущерб. Он устанавливался следствием, а не отдельной экспертизой, что также не совсем корректно, добавил юрист. Кроме того, указал Клюкин, вопросы, связанные с задолженностью одних юрлиц перед другими или банками, уполномочен решать только Арбитражный суд.
«Действия моего подзащитного должны быть квалифицированы по части 1 статьи 172.1 УК РФ („Фальсификация финансовых документов учета и отчетности финансовой организации“)», — заявил Клюкин, указывая, что диспозиция этой статьи слово в слово совпадает с обвинением по первому эпизоду. Наказание по предложенной адвокатом статье не превышает 4 лет лишения свободы.
«Да, сумма серьезная, но в масштабах банка она не может считаться значительной»
Второй эпизод, по которому прошелся Клюкин, связан с выдачей беззалогового кредита на 133,7 млн рублей ООО «Аида и Д». По словам адвоката, изначальной целью было получение 100 млн рублей, но для оплаты процентов требовалось получить еще 33,7 млн рублей. Указанные проценты планировалось тут же вернуть, и сумма действительно была возвращена. Причиненный ущерб составил только 100 млн рублей, а не все 133,7 млн рублей, подчеркнул защитник Мусина, по мнению которого ущербом можно считать лишь те средства, которые банк реально утратил.
Что касается договора купли-продажи акций между Мусиным и «Аида и Д» от 20 октября 2014 года, то это сделано для прекращения начисления процентов и чтобы отразить в отчетности компании информацию о том, куда было израсходовано 100 млн рублей.
Также адвокат указал на то, что в обвинении в одном из эпизодов сказано, что Мусин является собственником обыкновенных именных акций банка. Но в рамках другого эпизода обвинительного заключения указано, что Мусин с 1 января 2013-го по 15 декабря 2016 года, являясь конечным собственником крупнейшего акционера ТФБ — «Новой нефтехимии», — являлся бенефициаром банка. «Как эти два утверждения могут сосуществовать в рамках одного и того же уголовного дела, если в данном эпизоде мой подзащитный не владеет акциями ТФБ, а в других указан практически собственником указанных акций?» — спрашивал Клюкин. Он отметил, что погашение долгов «Аиды и Д» планировалось за счет коммерческой недвижимости на улице Баумана, но оформление затянулось до декабря 2016 года. Кроме того, в ответ на доводы обвинения о том, что «Аида и Д» была ликвидирована специально, чтобы не исполнять кредитные обязательства, адвокат заявил, что это не так. Ликвидация последовала вслед за решением Арбитражного суда РТ по заявлению «Тимербанка», свои кредитные обязательства «Аида и Д» исполняла вплоть до IV квартала 2016 года.
Мусин по эпизоду с «Аидой и Д» ничего не отрицал, наличие долгов по данным кредитам признал. Но все, что написано в обвинительном заключении, никак нельзя квалифицировать под ст. 201 УК РФ, которая предполагает наличие тяжких последствий для банка. «С учетом всех обстоятельств, ни в размере 100 миллионов рублей, ни в размере 133,7 миллиона рублей ущерб не является для ПАО „Татфондбанк“ столь критичным, чтобы его потеря или утрата могли повлечь последствия, указанные в обвинительном заключении в виде отзыва лицензии, банкротства банка. Да, суммы серьезные, но в масштабах банка, когда суммы по созданию резервов исчисляются не одним десятком миллиардов рублей, данная сумма не может считаться значительной, а последствия ее невозврата не являются тяжкими», — заявил Клюкин. По его словам, в 2014 году Мусин как раз не являлся лицом, выполняющим управленческие функции ТФБ, соответственно, субъекта преступления по ст. 201 нет.
С учетом этого адвокат попросил суд переквалифицировать данный эпизод с ч. 2 ст. 201 УК РФ на п. «б» ч. 2 ст. 165 УК РФ — со «Злоупотребления полномочиями» на «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием». Наказание по статье — до 5 лет лишения свободы.
«Мы не услышали ни слова о том, что было предпринято для возврата денег»
Следующий эпизод, к которому у защиты есть вопросы, связан с выдачей двух кредитов ООО «Казанская сельхозтехника» на общую сумму 256,9 млн рублей, которые, согласно предъявленному обвинению, не были возвращены. Клюкин подробно рассказал, зачем выдавались эти кредиты — для того чтобы немного подзаработать на международном рынке ценных бумаг за счет завышенных процентов по валюте. Такие сделки совершались ТФБ и ранее. И всегда заработанные деньги возвращались в банк, заверил адвокат Мусина. «Со стороны обвинения звучало, что такого не было, но я позволю лирическое отступление. Если обратиться к любому источнику информации и посмотреть, каким образом приобретались Татфондбанком еврооблигации на сумму 60 миллионов рублей осенью 2014 года, то вы найдете полную картину о том, что происходило с такого рода сделками», — отметил Клюкин.
Сделку через «Казанскую сельхозтехнику» решили закрыть в конце 2016 года — стало наблюдаться снижение доходности уровня инвестиций — и вернуть деньги в рамках договора софинансирования. Соответствующее распоряжение было дано Рустему Хадиуллину, но исполнить его так и не смогли. «На протяжении января – февраля 2017 года никаких известий от Хадиуллина не поступало, а 3 марта моего подзащитного заключили под стражу. Дальше он контролировать этот процесс просто не мог», — отметил Клюкин. По его словам, Хадиуллин был задержан в Москве, а деньги компании арестовали на счетах в Швейцарии — Мусин об этом, мол, узнал только из материалов уголовного дела.
«На основании всего вышеизложенного можно сделать вывод, что деньги, полученные АО „Казанская Сельхозтехника“ по кредитным договорам, сосредоточены на счете компании „Барк АГ“ в результате действий Мусина. Но не возмещены в Татфондбанк они были по не зависящим от него причинам. В свою очередь, распоряжение об их возврате подзащитный дал, что подтверждается свидетельскими показаниями, — заявил Клюкин. — Из выступления потерпевшей стороны мы не услышали ни слова о том, что было ими предпринято для возврата денег, почему это получилось или не получилось. Представителей потерпевшей стороны удивила позиция Мусина по данному вопросу. Он так и сказал: почему же до сих пор не предприняли никаких мер по возврату денег? Далее представителями потерпевшей стороны было сказано о том, что цепочка транзакций по перечислению денег, начиная с кредита, выделенного АО „Казанская сельхозтехника“, и заканчивая их размещением на счете компании „Барк АГ“, столь длинная, что не позволяет быстро и с оптимальными затратами произвести взыскание денег. Лично мое недоумение после этих слов только возросло».
Так как Мусин не мог физически ничего сделать, чтобы вернуть эти 256 млн рублей, которые не делают особой погоды в вопросе краха ТФБ, защита настаивает на том, что тут не может действовать квалификация ч. 2 ст. 201 УК РФ — максимум ч. 1 этой же статьи, а значит, не грозит более чем 4 годами колонии. «Также прошу исключить из обвинения сумму ущерба в неполученных процентах в сумме 22,8 миллиона рублей», — отметил адвокат.
«Было бы интересно узнать, сколько лет колонии заслуживает конкурсный управляющий, подписавший мировое соглашение»
Оставшиеся три эпизода уже относятся к событиям декабря 2016 года. На прошлом заседании обвинение заявляло, что доводы Мусина о том, что его действия не привели к банкротству, являются необоснованными. «Вы серьезно? Вы действительно считаете, что 42-й во всероссийском рейтинге банк стал банкротом за первую неделю декабря? А что делать с двумя актами проверок „Банка России“? Получается, когда проводили скрытую реструктуризацию группы компаний DOMO, он знал, что собственному капитала банка не хватает необходимых объемов резервов? А в конце 2016 года не знал, — отметил Клюкин. — Еще большее недоумение вызывает ссылка стороны обвинения на показания потерпевших. Они говорили, что если бы не был выведен залог на указанную сумму, то была возможность избежать отзыва лицензии у банка. Мы с уважением относимся к мнению каждой из сторон. Если бы представитель потерпевшего исполнял обязанности председателя „Центробанка“ или имел бы какое-то отношение к лицензированию банковской деятельности, то его показаниям можно было бы верить».
По словам адвоката, ТФБ имел все признаки банкротства еще задолго до декабрьских событий. И все подтверждающие это документы при этом имеются в материалах дела. Соответственно, по логике защиты, если три декабрьских эпизода была совершены тогда, когда уже банк был фактически в состоянии банкротства, то в действиях Мусина в таком случае не имеется признаков преступления по ст. 201. Необходимая тут статья для классификации действий Мусина, по словам Клюкина — ст. 195 («Неправомерные действия при банкротстве»), которая и предусматривает наличие обстоятельств, таких, как признаки банкротства. «Действия руководства одного из банков, совершенные примерно в это же время были квалифицированы ч.2 ст. 195 УК РФ еще на предварительном следствии», — в качестве примера привел Клюкин, но банк не назвал.
«Дело в том, что деяния, предусмотренные этой статьей представляют собой материальный, а не формальный состав, и являются оконченными в момент совершения ущерба кредиторам. Однако в ходе судебного следствия было установлено, что какого-либо ущерба в рамках данного эпизода, по сути, так и не наступило, — обратил внимание Клюкин. — В ходе предварительного следствия никак не задавался вопрос о качестве портфеля, передаваемого в „БИН Банк“. Зато в ходе судебного следствия этот вопрос был поставлен. Согласно актам проверки ЦБ по состоянию на 1 апреля и 1 мая 2016 года ООО „Краснодар Девелопмент“, „Автомакияж“ „Сувар-Отель“ и „Сувар Девелопмент“ отнесены в ЦБ к группе взаимосвязанных заемщиков»
По словам адвоката, останься кредитный портфель у ТФБ, банк попал бы лишь в третью очередь кредиторов и деньги вернуть вряд ли бы смог.
«На отсутствие ущерба по данному эпизоду указывает тот факт, что [конкурсный управляющий банка через] Арбитражный суд в 2017 году заключил с „МИГ“ мировое соглашение. Сумма была исключена потерпевшей стороной из гражданского иска. Тем не менее, было бы интересно узнать, сколько лет колонии заслуживает конкурсный управляющий, подписавший мировое соглашение. Моему подзащитному по этому эпизоду попросили 8 лет. Представитель потерпевшей стороны высказал, что эти действия не имеют отношения к делу. Если мой подзащитный причинил вам ущерб в размере 2,7 млрд рублей и у вас есть возможность полностью его восстановить, как это было с залогами — при том, что помешать Мусин ни коем образом не может — почему вы поступаете с точностью наоборот? Ответ только один — потому, что это было действительно выгодно. По данному эпизоду об уступке прав требования я прошу оправдать Мусина», — заявил адвокат.
«Данный эпизод по своей фактуре мало чем отличается от вывода залогов в шестом эпизоде»
Схожие по своей логике тезисы были озвучены Клюкиным по обстоятельства заключения договоров субсидированного депозита между банком и ПАО «Казаньоргсинтез» в размере 2,2 и 1,8 млрд рублей соответственно и кредитных договоров на аналогичные суммы, согласно которым банк предоставил кредиты ПАО «Нижнекамскнефтехим». Эти документы предоставлялись в ЦБ в момент получения от него кредита на 3,1 млрд рублей. А в декабре 2016 года стало известно, что обязательства и договоры с НКНХ и КОС переброшены на близкие к Мусину компании. Эта «звездочка» допсоглашений включилась в декабре 2016.
По словам Клюкина, эти действия не содержат в себе каких-либо признаков преступления, сокрытие наличия этих дополнительных соглашений также не является преступлением. «Без совершения Мусиным действия 9 декабря 2016 года они бы в силу не вступили и не могли повлиять на обязательства „Татфондбанка“ перед ЦБ. Оценку правомерности заключения до настоящего времени не дал Арбитражный суд. Правовой оценке в рамках уголовного дела подлежат действия Мусина 9 декабря 2016 года. В качестве основных последствий в обвинительном заключении указаны нарушения прав ЦБ, поскольку последний утратил право на взыскание залога. В качестве дополнительных последствий, как и во всех других эпизодах, вновь указано приостановление полномочий ТФБ, отзыв лицензии и признание банка банкротом. В связи с чем я вновь должен указать на отсутствие причинно-следственных связей между действиями моего подзащитного и указанными последствиями», — заявил адвокат.
«Учитывая мотив и цель моего подзащитного, полагаю, что данный эпизод по своей фактуре мало чем отличается от вывода залогов в шестом эпизоде. Разница лишь в том, что в данном случае сам банк берет кредит и предоставляет залог. А в шестом эпизоде он получает заложенное имущество, — отметил Клюкин. — Гособвинитель сказал, что действия Мусина направлены на преимущественное удовлетворение отдельных кредиторов, таких как «Казаньоргсинтез» в части субординированного депозита. По мнению защиты, объективная сторона состоит в сокрытии имущественных прав потерпевшей стороны путем их переуступки другому юрлицу, которым выступило ООО «Новая Нефтехимия».
«В связи с изложенным прошу переквалифицировать действия Мусина с ч.2 ст. 205 УК РФ на ч.1 ст. 195 УК РФ. Максимальный срок наказания за данное преступление не превышает трех лет лишения свободы. Данное преступление является преступлением небольшой тяжести. Я прошу прекратить в отношении моего подзащитного уголовное преступление по данному эпизоду за истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности».
«1,6 млрд рублей, а по факту ноль»
Нетрудно догадаться, о чем пойдет речь в шестом эпизоде, связанном с выводом залогов. По словам Клюкина, неполучение основного долга и невозможность обратить взыскание на заложенное имущество — это два абсолютно разных действия. Возврат и невозврат кредиторской задолженности зависит только от самого должника. Погашение обязательств за счет имущества залогодателя и за счет поручительства — это фактически исполнение обязательств третьим лицом, указывал защитник.
Клюкин перечислил эти залоги. Это депозит казанского хлебозавода № 3 в сумме 300 млн руб. Депозит зеленодольского завода им. Горького на 1,3 млрд и 670 млн рублей. 10 февраля 2016 года ООО «Ягодинская слобода» предоставила залог в виде земли по ипотеке. Данным договором были обеспечены обязательства «Ягодинской слободы» по кредитному договору от 30 декабря 2013 года. Вывод датирован 25 ноября 2016 года. «Это единственный случай, когда должником и залогодателем является одно юридическое лицо, но согласно обвинению, арбитражным судом вышеуказанное соглашение о расторжении договора ипотеки признано недействительным. Данное обстоятельство исключает квалификацию действий моего подзащитного по ч.2 ст. 201 УК РФ в виду отсутствия ущерба», — отметил Клюкин.
Дальше эпизод с договором ипотеки от 6 мая 2016 года, согласно которому Госжилфонд при президенте РТ передает в залог банку ряд земельных участков по обязательству ООО «Кредит плюс». Договор ипотеки, согласно которому та же организация передает банку ряд земельных участков по обязательствам ООО «Автопаркинг», договор об ипотеке, согласно которому банк принимает земельные участки по обязательствам ООО «Интро инвест» и далее в рамках данного эпизода идут семь договоров по залоге акций ПАО «Ак Барс Банк», обеспечивающие обязательства ряда юридических лиц. Все вышеперечисленное залоговое имущество было выведено в один день — 5 декабря 2016 года.
«По данному эпизоду не вменяется в вину неполучение основного долга. Поскольку обстоятельства выдачи самих кредитов расписаны в рамках двух эпизодов ГК DOMO. Если по данному конкретному факту ущерб по неполучению основного долга не состоит причинно-следственной связью по выводу залога и выделен в отдельный эпизод, то почему по остальным эпизодам картина обвинения совсем другая? В фабуле обвинения не раскрыто где, когда и при каких обстоятельствах и в результате чего кредитные обязательства не были ими исполнены. Заявление о том, что действиями Мусина был причинен ущерб в виде невыплаты основного долга не только не обоснованы, но и не содержат указания на само события преступления. В связи с чем ущерб от действий должен быть исключен. Кроме того, решением Вахитовского суда от 2017 года все договоры были признаны недействительными. Так предоставление залогового имущества на общую сумму 9,9 млрд рублей признаны недействительными. Такие сделки, согласно ст. 168 ГК РФ не влекут никаких юридических последствий. Таким образом, можно утверждать, что указанные акции в залог предоставлены не были. Залога вышеуказанных акций ПАО „Ак Барс Банком“ не возникло», — отметил Клюкин.
Также в рамках данного эпизода обвинения Мусину вменяется расторжение договоров залога между банком и ПСО «Казань». 29 апреля 2016 года был заключен договор, согласно которому ПСО «Казань» передает банку право требования по депозиту 530 млн рублей, договор поручительства, согласно которому ПСО «Казань» обеспечивает обязательства по кредиту ООО «Грейт +» в размере 560 млн рублей, договор, согласно которому ПСО «Казань» передает поручительство по кредитам ООО «Ягодинская слобода» на сумму 1,5 млрд рублей, и договор, согласно которому ПСО «Казань» предоставляет банку поручительство по кредитам ООО «Ягодинская слобода» на сумму 2,6 млрд рублей. Вывод данного имущества состоялся 2 декабря 2016 года. 31 октября 2016 года между банком и ООО «Интерстар» заключен договор залога векселя, согласно которому «Интерстар» передает банку два векселя, общей залоговой стоимостью 621 млн рублей. Расторжение состоялось 14 декабря 2016 года. 31 октября банк и «Интерстар» заключили договор о залоге еще одного векселя стоимостью 207 млн рублей. Расторжение состоялось не позднее 14 декабря.
Клюкин обратил внимание на ответ конкурсного управляющего ТФБ следственной группе. Согласно ему, соглашение от 2 декабря 2016 года, заключенное между ТФБ и ПСО «Казань» о расторжении договоров, определением Арбитражного суда РТ от 14 декабря 2017 года признаны недействительными. Определение вступило в законную силу. Соглашение от 5 декабря 2016 года между банком и ГЖФ о расторжении трех договоров ипотеки в рамках дела о банкротстве также признаны недействительными. Также потерпевшая сторона в правах залогодателя была восстановлена. Договоры с «Интерстар» также были признаны недействительными.
«Согласно заключению эксперта, на которое представитель сослался на доказательства вины Мусина, стоимость залога предоставленного по депозиту юрлица Казанским хлебозаводом № 3, на момент вывода заложенного имущества стоит 0 рублей. Может быть, поэтому оно и не оспаривалось потерпевшей стороной. С учетом изложенного прошу исключить из обвинения — причинение ущерба по невыплате долга, расторжение договоров о залоге акций ПАО „Татфондбанк“ на общую сумму 9,9 млрд рублей. Действия Мусина прошу переквалифицировать с ч.2 ст. 201 УК РФ на ч.2 ст. 195 УК РФ. На основании п. „а“ ч.1 ст. 78 УК РФ прошу прекратить в отношении Мусина по данному эпизоду уголовного преследования в связи с истечением срока давности. Кроме того, считаю, что сумма требования по гражданскому иску, права и имущество которых потерпевшая сторона уже восстановила, удовлетворению не подлежат, как и неполучение долга на сумму 6 млрд рублей и процентов в размере 200 млн рублей» — резюмировал этот эпизод Клюкин.
«Считаю возможным просить наказание в пределах фактически отбытого»
Подводя итог своему пространному выступлению, защитник Мусина еще раз прошелся по каждому из эпизодов, которые, по его мнению, обвинение неправильно интерпретировало. В качестве смягчающих обстоятельств Клюкин попросил суд учесть наличие у Мусина двух несовершеннолетних детей, состояние здоровья, положительные характеристики и то, что тот первый раз привлекается к уголовной ответственности. «Также прошу учесть частичное признание вины. Невзирая на частичное признание, мой подзащитный озвучил все обстоятельства по уголовному делу. Разница заключается лишь к тому, что написано в обвинительном заключении. Мой подзащитный находится в изоляции от общества более 4 лет и 8 месяцев, Считаю возможным просить назначить наказание [Мусину] в пределах фактически отбытого под стражей и домашним арестом. В части гражданского иска по пяти эпизодам заявлены суммы по кредитным договорам. В данном случае иск суд должен оставить без рассмотрения», — заявил Клюкин.
После этого слово передали самому Мусину, чтобы он также принял участие в прениях. Он был довольно краток, хотя листок с заготовленной речью пестрил обилием букв. Экс-глава ТФБ целиком поддержал все сказанное его защитником, добавив только: «В случае, если суд согласиться с доводами по переквалификации моих действий по эпизодам на части один и два статьи 195 Уголовного кодекса РФ, я согласен с прекращением уголовного преследования по ним в связи с истечением срока давности по привлечению к уголовной ответственности».
В коротких ответных репликах гособвинители настаивали на своем, а если коротко — на 14 годах и 9 месяцах заключения для Мусина за шесть эпизодов именно злоупотребления полномочиями.
Следующее заседание по делу Мусина запланировано на 27 июля. Там банкир произнесет последнее слово. Судья дал понять, что до 4 июля приговор Мусину вынесен не будет, в связи с чем ему продлили домашний арест еще на три месяца — до 4 октября. Никто из присутствующих в зале не возражал.
