Северный Кавказ глазами путешественника

Из года в год Северный Кавказ становится всё более привлекательным регионом для отдыха в России. Сегодня его туристическая география расширилась от Чёрного до Каспийского моря, от Краснодара до Дербента. Все больше людей приезжают в регион, чтобы не просто познакомиться с достопримечательностями, но и узнать культуру, понять обычаи и традиции местного населения.   — Подписывайтесь на наш телеграм-канал!   Собеседником Майрбека Вачагаева стал известный российский путешественник Виктор Охотин, объездивший в буквальном смысле слова почти все страны мира. На этот раз речь шла о его поездке этим летом на Северный Кавказ, в ходе которой он посетил Ингушетию, Чечню и Дагестан. – Добрый день, уважаемый Виктор! С чего начались ваши поездки? – Началось всё давно, ещё во времена Советского Союза я умудрился попасть в Соединённые Штаты Америки. Но идея посетить все страны мира пришла, конечно, значительно позже, когда появились возможности, во-первых, финансовые, во-вторых, временные. И здесь, наверное, сыграло тщеславие. Мне захотелось, чтобы у моих внуков был дед, которым они могли похвастаться и сказать своим сверстникам: "А у меня дедушка посетил все страны мира!" Людей, которые посетили все страны мира, меньше, чем космонавтов. – Сколько стран на сегодня вам удалось посетить? – Сто восемьдесят девять. И осталось ещё четыре страны, входящих в ООН (в Организацию объединённых наций входят на сегодня 193 страны. – Прим. ред.), но это не считая различных заморских территорий и таких стран, которые лишь частично признаны – Сомалилэнд, Западная Сахара и так далее. – Какая страна произвела на вас самое яркое впечатление? Была ли вообще такая страна? – Одну страну не могу такую выбрать. Если смотреть по регионам, то, наверное, в Африке это, в первую очередь, Намибия. Это, наверное, единственная африканская страна, которая объединяет в себе все стереотипы европейского человека. Там есть пустыни, там есть племена, все ещё живущие отдалённо от цивилизации, там есть много животных, там есть джунгли… А в любой другой африканской стране есть или животные, но нет пустыни, или пустыни есть, а животных нет, или есть племена, но нет чего-то ещё. Из восточноазиатских стран, наверное, Иран на меня произвёл сильное впечатление при посещении. Любимой моей страной всё равно остаётся Италия. Однако я могу назвать, наверное, единственную страну, которая на меня произвела удручающее впечатление, – это Северная Корея. Когда я родился, я ещё застал Никиту Сергеевича Хрущёва, то есть пожил немножко в СССР. Плюс наслышан о сталинских временах, хотя, естественно, их не застал. И мне казалось, что, направляясь в Северную Корею, я понимал, куда я еду. Эта поездка была у меня приблизительно семь лет назад, и я понял, что человек к свободе привыкает очень быстро. Для меня это был шок. Я нигде не видел в других местах настолько зомбированных людей. Люди там реально живут как в аквариуме. Они не понимают, что происходит за границами их государства. – Недавно вы посетили Северный Кавказ, и, конечно, интересно ваше мнение, ваше впечатление, как вы его увидели. – Вообще в Дагестане я до этого бывал много раз, а Чечню и Ингушетию посетил впервые, и они отличаются, конечно, между собой. Сравнивать с какой-то одной страной эти три региона, наверное, неправильно. Но в целом ситуация там немножко похожа на ближневосточную. Чечню и Ингушетию я бы, скорее всего, сравнил, с определённым допущением, с Саудовской Аравией. Дагестан – это, наверное, как Бахрейн, он, конечно, отличается всё же от Ингушетии и Чечни. – Ваше путешествие началось в Ингушетии. Что вас зацепило? – Знаменитые поселения и башни Джейрахского района я раньше видел только на фотографиях, и для меня это, наверное, первый регион в России, в котором я действительно почувствовал, что здесь преобладает ислам и, соответственно, связанные с ним традиции. – В чём это выражалось? – Это выражалось в том, что общаться приходилось в основном с мужчинами. Хотя и девушки, наверное, окончившие школу, в некоторых местах, например, в музеях, работали экскурсоводами. Чечня и Ингушетия отличаются от других российских регионов даже по одежде: не то что иностранца, а любого другого россиянина можно сразу узнать в толпе. – Есть определённый дресс-код, который неформальные организации пытаются внедрить в этих регионах – Северной Осетии, Ингушетии, Чечне и Дагестане. Вы с этим сталкивались? Вам указывали, что не стоит носить шорты, к примеру? – Знаете, я же посетил практически все мусульманские страны. Я знаю определённые традиции, и в моих правилах – не шокировать. Ну, хорошо, я там, у себя дома хожу в шортах, ну зачем мне кого-то этим удивлять, раздражать. Ничего страшного, у меня есть лёгкие штаны, и я спокойно буду ходить в длинных штанах. Наверное, если бы я впервые оказался в подобном месте, то, наверное, да, я, может, и надел бы шорты. Но я всё же опытный путешественник, поэтому понимаю особенности местного дресс-кода. – И в Ингушетии, например, что вам понравилось? Было ли что-то несвойственное "обычным" российским регионам, что вы здесь встретили? – Джейрахский район. Это, наверное, очень туристическое место, которое вообще заслуживает упоминания, внесения в списки наследия ЮНЕСКО. Такое редко где можно увидеть. Знаменитые Вовнушки, башни – чудо строительной техники на скалах. Я стараюсь посещать рекомендованные ЮНЕСКО объекты, я посетил порядка 400 и считаю, что ингушские башни вполне достойны быть в этом списке. – А удалось посетить христианский храм в горной Ингушетии (Тхаба-Ерды, построенный в период с VIII по XIII век. – Прим. ред.)? – Он хорошо сохранился, при этом там изображения людей, что не приветствуется исламом. История его понятна, он использовался местными как парламент, помещение для собраний. – После Ингушетии вы поехали в Чечню. Какое было ваше первое впечатление, когда вы пересекли границу? – Первое впечатление очень хорошее. Почему? Уже не в первый раз я вижу, что ситуация внутри сильно отличается от той, что ты видишь из различных средств массовой информации снаружи. То есть, конечно, какое-то предубеждение к этому региону сформировано у людей. И когда я туда приехал, я понял для себя, что это предубеждение меня коснулось тоже. Во-первых, это люди, которые всегда рады гостям, и понятно, что это в традициях. Когда были дома каменные, трёхэтажные, самое безопасное место было у гостя. И это чувство гостеприимства сохранилось в людях и сегодня. Может быть, в самом Грозном это не так чувствуется, но если ты находишься где-нибудь в селе, то там до сих пор младшие встают, когда заходят в комнату старшие. Меня это немножко удивило, так было, даже когда я заходил один, не в сопровождении своих друзей. – Вы посетили и Город мёртвых – Цой-Педе. Какое впечатление он на вас произвел? – Чеченцы молодцы, потому что Город мёртвых – это неисламская традиция захоронения (там находятся языческие погребения. – Прим. ред.). Но очень хорошо, что такой объект сохранили и он дошёл до наших дней. Несмотря на религию, несмотря ни на что, это часть нашей истории. Удивительно, но люди в горах не живут до сих пор, то есть как после депортации им не разрешали возвращаться выше определённого уровня, так это сохраняется и сегодня. Проезжаешь село в Итум-Калинском районе, и там, наверху, только старые дома, которые были ещё до выселения чеченцев с их родных территорий. Меня удивило в Чечне, что в отличие от других регионов полицейские разговаривают очень уважительно. За несколько дней, которые я провёл в Чечне и Ингушетии, я не только не слышал, чтобы люди громко ссорились, я вообще не слышал громкой речи. Такое впечатление, что люди говорят очень тихо. Хотя часто, встречая кавказцев за пределами их родины, обращаешь внимание на то, что они очень громко говорят. Вообще между Ингушетией и Чечней, между ингушами и чеченцами, русскоязычный человек сразу поймёт разницу по манере их речи. – Каким образом? – Когда чеченец говорит на русском, построение его предложений всё же близко к русскоязычным, а ингуши говорят ингушским языком русскими словами. Ингуш разговаривает с тобой повелительно: "Ешь!", "Сядь сюда!", и если ты к этому не готов, то, конечно, будешь чувствовать себя неуютно. И я понимаю, что если такой человек попадёт в другой российский регион, его будут воспринимать очень настороженно – его речь будет для русского уха слишком агрессивна. У чеченцев этого нет. Они всё же разговаривают более мягко, и предложения построены более привычно для русскоязычных. – При этом чеченский и ингушский языки – очень близкие, намного ближе, чем русский с украинским или с белорусским. – В отличие от Ингушетии и Чечни, в Дагестане основной язык общения – конечно же, русский. Из-за того, что всё же это не мононациональная республика, как Ингушетия и Чечня, люди между собой в основном говорят на русском языке. Много смешанных браков. В таких больших городах, как Махачкала, Каспийск, Дербент, на самом деле уже всё смешалось, но если ты приедешь куда-нибудь в аварское село, даргинское, люди там будут говорить на своём языке. Я не знаю, хорошо это или плохо, я стараюсь не давать оценок, но если ты сидишь где-нибудь в ресторане в Грозном, то ты практически не слышишь русской речи. В ресторанах Махачкалы свинину ты не найдешь, но алкоголь ни у кого не вызывает удивления. Если в Ингушетии, в Чечне, одно, может быть, максимум два места, где продают алкоголь, то в Дагестане на это смотрят сквозь пальцы. – А если говорить про уровень сервиса, где он лучше? – Я посетил Чечню и Ингушетию в первый раз, но в своей жизни общался с людьми из этих республик и раньше. Сложно представить мужчину-чеченца, который работает официантом. И, по моему мнению, в Грозном очень много работает мужчин не из Чечни, а, я так думаю, из среднеазиатских республик, таких как Таджикистан, Узбекистан или Азербайджан. Мне трудно представить, при каких условиях чеченец или ингуш пойдёт работать в ресторан или в гостиницу обслуживающим персоналом. Я могу ошибаться, я говорю своё мнение, но понимаю, что оно может быть и ошибочным. – Этим как раз и интересно мнение со стороны. – Приятно меня удивило, что на Кавказе, в Ингушетии и в Чечне, я видел туристов из различных российских регионов, и, видно, что некоторые из них впервые здесь, поэтому женщины позволяют себе пусть не декольтированные платья, но платья с открытой спиной. Тем не менее, им никто вслед не свистел, не кричал: "Эй, Наташа…", как это могло бы быть в той же Турции, то есть люди себя ведут очень достойно. Мне это очень понравилось. Я обратил внимание в своих поездках, и ещё раз убедился в том, что на самом деле диаспоры, то есть люди, которые живут за пределами своей исторической родины, как правило, более радикальны в своих проявлениях, чем люди той же национальности, живущие на исконных землях. Я с этим сталкивался во многих местах, но самый яркий такой пример был с албанцами, с Косово. Косовские албанцы, живущие в Северной Македонии, в своих проявлениях, конечно, более радикальные. Когда ты попадаешь в район, где в Северной Македонии живут албанцы, первым бросается в глаза наличие мечетей. Их может быть по несколько на улице и они однотипные по архитектуре – с минаретами, покрытыми алюминием. При этом когда ты находишься в Косове и в Албании, то такие вещи не бросаются в глаза. Так же и с выходцами с Северного Кавказа. Они по своей натуре воины, и любое недопонимание, любое проявление, как им кажется, неуважения, которое у себя на родине – в Грозном, в Аргуне, где-то в селении, сглаживается, за пределами своей среды они воспринимают в штыки, они боятся показаться слабыми. – В чём была разница между тем, что вы себе представляли, и тем, что вы увидели на самом деле в Грозном? – Я обратил внимание на то, что не заметны последствия войн конца прошлого века и начала 2000-х на территории Чеченской республики. Грозный сегодня – самый современный из областных российских городов. Я не знаю, соответствует ли его архитектура традициям, представлениям чеченцев, но для туриста город выглядит очень хорошо. Видно, что идёт новое строительство, я понимаю, что деньги идут на это из федерального бюджета, но по-другому, мне кажется, и не может быть, так как город разрушен всё же федеральными войсками. И моё впечатление такое, что нынешние поколения чеченцев, уже лет через 10, может быть, будут по-другому относиться к недавним событиям, которые были между Ичкерией и Россией. Мне было трудно представить, что чеченцы могут жить при едином начале, потому что северокавказские традиции отличаются от европейских, в том числе и в подходе к тому, что мы называем правами человека. Надо жить здесь, чтобы полностью понять и ощутить влияние сегодняшних властей Чечни на жизнь людей. Но взгляд туриста видит только хорошее. – Вы упоминали мечети на Балканах. А понравились ли вам мечети в Чечне? – Кроме грозненской мечети, нужно выделить Аргун, Гудермес, Шали. Я бы туристам посоветовал посещать мечети в тёмное время суток. Они действительно очень хорошие, они правильно сделаны. Что значит правильно? Они отличаются друг от друга, у каждой мечети есть своё лицо. Невозможно перепутать мечеть в Аргуне с Гудермесской. Мне больше всего понравилась мечеть в городе Шали. Может быть, мне повезло, потому что мы приехали с моим товарищем поздно, в мечети уже не было людей, и мой товарищ попросил включить парадное освещение для гостей. Нам все включили, кроме одной люстры, которую зажигают только по пятницам. Я был один в этой красивой мечети, и это на меня произвело большое впечатление. – С чего бы вы посоветовали начать тем, кто мечтает путешествовать? – Надо понимать, что это всё-таки не спринт. Передо мной не стояла задача приехать в страну, посетить столицу, переночевать и улететь. Я всё же старался знакомиться с какой-то страной хотя бы неделю, но с некоторыми маленькими странами, как Сан-Марино, Монако, может, достаточно и одного дня. Тем не менее есть страны, как Австралия, где и месяца, наверное, будет мало. Путешествия занимают достаточно много времени. У меня это заняло 10 лет. Уже даже больше, из-за пандемии не всё успел. Надо понимать, что это разные часовые пояса, климат, и пока мы молоды, надо посещать, я считаю, дальние страны. Мне 57 лет, и, конечно, я изменения часовых поясов чувствую сейчас намного сильнее, чем когда мне было 47. *** От редакции: Северный Кавказ настолько разнообразен в культуре и природе, что не может быть неинтересен простому обывателю, желающему отдохнуть в любое время года, не выезжая из страны. В районе активно развивается туризм, идет строительство инфраструктуры. Тем не менее все эти преобразования происходят на фоне нарушений прав человека. Из зафиксированных 103 нападений на журналистов и блогеров в России в 2020 году – 40 пришлись на Чечню. Бессудные казни и расправы над оппонентами остаются нерасследованными. 29 стран из разных частей света напомнили властям России о международных рекомендациях расследовать преследования людей из ЛГБТ-сообщества на территории Чеченской республики. Острым остается в регионе вопрос насилия в отношении женщин. С разной периодичностью в Чечне, Дагестане и в Ингушетии объявляются контртеррористические операции якобы против боевиков. Адвокаты и правозащитники в РФ отмечают, что часто те, кого силовики называют боевиками, на судах заявляют, что во время предварительного следствия давали показания под пытками. Подписывайтесь на подкаст "Кавказская хроника с Вачагаевым" на сайте Кавказ.Реалии. Слушайте нас на GOOGLE подкасты – YANDEX MUSIC – YOUTUBE Главные новости Северного Кавказа и Юга России – в одном приложении! Загрузите Кавказ.Реалии на свой смартфон или планшет, чтобы быть в курсе самого важного: мы есть и в Google Play, и в Apple Store.