«За две недели из ухоженной бабушки маму превратили в вонючего бомжа»
Текст: Антонина Кябелева
30 июля 88-летнюю пациентку Республиканской инфекционной больницы выписали домой. Ее встречала дочь Марина Викторовна (по просьбе женщины имя изменено), тоже сотрудница инфекционной больницы. Пожилая женщина переболела двухсторонним воспалением легких.
То, до какого унизительного состояния за две недели довели мать в больнице, превратилось для Марины Викторовны в незаживающую душевную рану. Несмотря на то, что тоже является сотрудницей инфекционной больницы, женщина решила придать гласности чудовищную историю скотского отношения к больным. Ведь каждый из нас может оказаться в инфекционной больнице – отрезанным от родных и близких, в беспомощном состоянии, в полной зависимости от человеческих качеств медицинского персонала.
Пожилую женщину несколько дней мучал кашель с мокротой, становилось все хуже, по ночам она стала задыхаться. Дочь вызвала скорую помощь. По словам Марины Викторовны, врачей ждали с 14 до 19 часов. Больную сразу же повезли в Соломенное, где сделали компьютерную томографию легких. Подтвердилась двухстороння пневмония. Так мама Марины Викторовны попала в Республиканскую инфекционную больницу. Тест на Covid-19 дал отрицательный результат. Две недели 88-летняя женщина провела вдали от родственников.
«Не отдавайте меня туда больше», - это были первые слова, которые сказала моя мама, когда я ее забирала из больницы.
Смотреть без слез на самого родного для меня человека было невозможно. За две недели из ухоженной бабушки мою маму превратили в вонючего бомжа.
От нее пахло, как из выгребной ямы. За все четырнадцать дней она ни разу не смогла помыться. И это в инфекционной больнице! Мама могла бы сама помыться, она не была лежачей больной. Ей просто нужно было помочь дойти до душа и отрегулировать температуру воды, - Марина Викторовна не могла сдержать слез.
Но самое страшное потрясение дочь пережила, когда привезла маму домой и раздела, чтобы помыть.
- Ягодицы, и правая, и левая, были одним сплошным синяком, живот – тоже сплошной синяк. Никто не обрабатывал кожу гепариновой мазью. Мама очень боится уколов. Я спросила, как же она все это выдержала. Мама ответила, что после того, что пережила, уже ничего не боится. Нижняя часть тела, все что касается мочеиспускания, напоминало живое мясо. У нее даже каловые массы были на теле, мы их отмывали. От нее воняло так, что она даже стеснялась дома на стул сесть, мол, от него потом пахнуть будет, нужно сначала помыться,
- Марина Викторовна с трудом подбирала слова.
Она рассказала, что заведующий отделением прекрасно знал, что в отделении лечится мама сотрудницы инфекционной больницы. Марина Викторовна каждый день связывалась с ним по телефону, он уверял, что пациентка чувствует себя хорошо, улыбается, сама себя обслуживает, кушает, ходит в туалет.
- Когда я своими глазами увидела маму после выписки и зафиксировала все на фото, я пребывала в шоке. Естественно, я сразу же позвонила заведующему отделением, чтобы понять, как, вообще, подобное возможно. Знаете, что он мне ответил? В ответ я услышала: «Я за общее санитарное состояние больного не отвечаю». А кто, как не завотделением за это отвечает? У меня вообще возникли сомнения, как лечили мою маму, подходили ли к ней врачи, были ли регулярные осмотры. Ведь двухстороннее воспаление легких, особенно для пожилых людей, – это не шутки, - сказала Марина Викторовна.
Не секрет, что к родственникам сотрудников больницы, которые попали на лечение, обычно относятся более внимательно. То, что с воспалением легких попала женщина, чья дочь работает в инфекционной больнице, в отделении прекрасно знали. Но, видимо, ситуация в республиканской инфекционной больнице зашла так далеко, что не спасает даже близость к лечебному заведению.
Меньше всего, заметила Марина Викторовна, ей хотелось бы, чтобы в результате наказали санитарку или младший медицинский персонал. Она убеждена, что это системная проблема, которая зависит от руководства инфекционной больницы.
- Бесполезно спрашивать с санитарки, когда завотделением убежден, что не имеет отношения к тому, в каких условиях содержатся пациенты. Когда у нас главным врачом был Белов, он приходил в палату, открывал лежачих больных и даже снимал памперсы, чтобы убедиться, что нет пролежней,
- заметила моя собеседница.
Марина Викторовна убеждена, что происходящее в республиканской инфекционной больнице должно стать предметом общественного обсуждения. По сравнению с другими лечебными заведениями, в инфекционную больницу родственников больных не пускают, пациенты полностью зависят от тех порядков, которые установлены в больнице.
- Мы не знаем, что там происходит с нашими родственниками. Если они в состоянии рассказать, это хорошо. А если нет? Если человек, как моя мама, не умеет пользоваться мобильным телефоном, или находится в тяжелом состоянии? Я убеждена, что ради безопасности наших близких мы не имеем права молчать, когда сталкиваемся с тем, с чем столкнулась моя семья,
- сказала женщина.
Она отправила обращение министру здравоохранения Карелии Михаилу Охлопкову, в котором рассказала о том, что пережила ее мама. Письмо получилось очень эмоциональным. Вот только небольшой отрывок:
"Если у вас есть сердце, разберитесь, пожалуйста, с этой ситуацией. Так уж сложилось, что я являюсь председателем профсоюзной организации. Мы уже обращались к вам письменно, доносили до вас, что лечебные процессы в инфекционной больнице сведены к минимуму, на нормы СанПиН вообще все плюют. Я, как ответственный гражданин, вместе с такими же неравнодушными членами профсоюза пыталась донести это до вас еще в марте 2020 года. Мы отправили письма во все инстанции и получили отписки. И вот по воле случая я сегодня - пострадавшая от ситуации, на которую всем наплевать… Извините, что эмоционально. Но, если у вас есть мама, вы меня поймете".
Марина Викторовна просила изменить свое имя в статье только ради мамы, у которой в Петрозаводске много знакомых. Ей хотелось, чтобы то унизительное состояние, до которого довели пожилую женщину в больнице, не вышло за пределы узкого семейного круга. Естественно, и в инфекционной больнице, и карельском минздраве прекрасно знают о действующих лицах этого конфликта. Моя собеседница готова объединиться с теми, чьи родственники оказались в подобной ситуации, и добиваться того, чтобы после лечения в инфекционной больнице пациенты не говорили, что теперь им ничего в жизни не страшно. Связаться с моей собеседницей можно через нашу редакцию.
Я позвонила в приемную главного врача Республиканской инфекционной больницы Ивана Белкина с просьбой прокомментировать ситуацию. Узнав о проблеме, мне пообещали, что Иван Белкин сам перезвонит мне. Позднее мне, действительно, перезвонили из инфекционной больницы и сообщили, что Ивану Белкину мне сообщить нечего, дескать, обращайтесь в минздрав, куда направлены объяснения, связанные с лечением пожилой пациентки. Откровенно говоря, я ожидала чего угодно – попытки как-то объяснить ситуацию, рассказа о том, что родственники слишком сгустили краски, извинений перед пожилой женщиной в конце концов, но только не высокомерного молчания.
От подобной реакции главного врача, который даже не пытается объяснить, что происходит с больными, попавшими в полную зависимость от медперсонала, лично мне становится страшно. Марина Викторовна рассказала, что ее мама до сих пор находится в столь подавленном психологическом состоянии, что близкие всерьез волнуются за ее здоровье.
Мы обязательно вернемся к этой истории и расскажем о реакции минздрава на конфликт в подведомственном учреждении, как только моя собеседница получит официальный ответ от Михаила Охлопкова.