Школа-дом. Как династия Козловых создавала уральские традиции образования
Отца – Абрама Козлова – не стало в 1941-м. Кузнец на Суражской (Брянская область) бумажной фабрике, он по поручению начальства занимался эвакуацией производства. Довёз оборудование до Урала и уже на месте тихо скончался от голода. Вдова и двое сыновей оказались практически брошенными в незнакомом селе Покровском, что километрах в пятнадцати от Каменска-Уральского.
«Преподавать надо душой»
Старший – Юрий – 1924 года рождения сразу записался добровольцем на фронт. На его долю выпали две серьёзные битвы. Под Сталинградом командовал взводом, в результате – медаль «За отвагу» и два тяжелых ранения: в ногу и голову. Едва оправившись, после госпиталя принял участие в Курской битве. Последствия теперь уже двенадцати ранений пришлось лечить до конца войны. И целый век после.
Вернулся в Покровское, где ждала мать, с осколком в челюсти. Хирурги не решились трогать железку – слишком близко проходила сонная артерия. Так и жил потом, через боль, не в силах широко раскрыть рот, крикнуть от души. Потом это стало чертой характера. Никогда не повышал голос, говорил тихо. Внимательно слушал собеседника. И, глядя на директора, все учителя становились спокойнее, сдержаннее – окончив после войны исторический факультет университета, Юрий Абрамович Козлов пришел в школу №67, что на Эльмаше, сначала завучем, а вскоре и надолго стал директором.
Юрий Абрамович настаивал: «Преподавать надо душой, не бояться тратиться... Вот когда души не хватает, тогда уж используйте методические приемы». И коллектив эту науку воспринял. Нет, на самом деле школа была как школа. Ученики и занятия порой прогуливали, и ссорились, и даже дрались. Вот только трагедией это не становилось, клеймо на детей никто не ставил. В цене были естественность, порядочность и надёжность. А двойки или пятерки – дело десятое. Просто как-то так складывалось, что двойки сами собой исчезали, уступая место пятеркам. Школа становилась гнездом, домом, откуда не хотелось уходить, где готовы были проводить с утра до вечера семь дней в неделю, где было хорошо и душевно, где ты всем был нужен. И тебе все нужны.
Потом в школе появился университет культуры. Вместо классных часов ребята читали друг другу хорошие стихи, делились впечатлениями о прочитанных книгах, выступали с лекциями о международном положении, ставили спектакли, спорили, обсуждали фильмы. Несколько агитбригад разыгрывали самостоятельно сочиненные сценки, пели, плясали.
Заглядывая порой на репетицию, Юрий Абрамович подпевал детворе: «Город над вольной Невой, город нашей славы трудовой... » Он, к слову, не только пел, но и рисовал. Правда, свои работы никому не показывал. Стеснялся. А ещё он был отличным учителем. И в классах, замирая, слушали его лекции. В самом деле, не заглядывая в конспекты, этот человек всегда знал, что где и как происходит, виртуозно владел языком, был находчив, умен. Однажды кто-то из мальчишек выпалил: «Ну, всё, конец света!» Юрий Абрамович усмехнулся: «А знаешь, по Шопенгауэру, каждый принимает конец своего кругозора за конец света». Учитель не просто помнил имена философов, он их знал, цитировал.
Но даже великие философы не могли затмить его интереса к детям. Ответы ребят, особенно тех, кто пытался мыслить самостоятельно, он слушал не просто с уважением и сочувствием. Он наслаждался удачным словом, красиво сформулированным предложением, замысловатым выводом. Про него говорили – неспешный. Он и правда был несуетлив, под козырек брать не торопился, всегда спокоен, доброжелателен, с улыбкой, но делал так, как считал нужным, и свернуть его с пути было невозможно.
Зато к директору можно было прийти пожаловаться на судьбу, открыться, что понравившаяся девочка не обращает внимания, что с друзьями не ладится, что родители ссорятся. За советом шли, за поддержкой. Потом, когда сын вырос и занял ту же должность, что отец, он понял, какая тяжелая ноша была у того на плечах.
Зелёный карандаш и битые стекла
Вскоре после войны (фронтовики Юрий Абрамович и его младший брат Леонид уже вернулись домой) в Покровское приехала выпускница Свердловского медицинского института Лида. Она и стала женой Юрия Абрамовича, матерью Владимира. Родители пропадали на работе, а мальчишкой занималась тётка – мамина старшая сестра Мария Назаровна Надречная. Ещё до войны харьковчанка Маня (так звал её маленький Вова) преподавала в школе русский язык и литературу. Занималась она своим делом и в Свердловске.
Домом тогда называли барак на Фурманова с их комнатой в 14 метров, где буквально друг на друге жили 14 человек – все эвакуированные и прибившиеся к ним за войну родственники. Когда впоследствии Юрий Абрамович получил комнату в семь метров на троих, шестилетнему Володе показалось, что они переехали во дворец.
Но это ещё впереди. А пока они сидят с Маней за столом и проверяют тетради. Он тоже. Маня, научив племянника читать в четыре года, доверяла ему проверку выполненных учениками заданий. Вот только вожделенный красный карандаш – под запретом. Проверять можно зелёным. И не ошибки выискивать, хотя это тоже. Главное – найти и подчеркнуть красивые образы, удачные связки, логичное построение фразы. Зелёный карандаш и «ошибки не главное» – это на всю жизнь. На всю жизнь и Манины конспекты, которые душу грели.
Школьник Вова изрядно хулиганит с одноклассниками – не дай бог назовут директорским сынком. И читает, читает, читает. Дома книг не много, места для них почти нет: несколько томиков Ромена Роллана, Симонова, а ещё – неожиданные и зачитанные чуть не до дыр Тит Ливий, Светоний, Цицерон и Овидий. Ну, конечно, не обошлось без Свифта, Рабле и Дефо. Когда-то каждый нормальный человек начинал жизнь с Гулливера и Робинзона. Потом появились Томас и Генрих Манны, Анатоль Франс. И Библия, без которой никогда не поймешь ни мировой, ни русской культуры.
После университетского филфака Владимир Юрьевич Козлов год проработал в школе №65. Потом она закрылась, и он волею судьбы оказался в вечерней. Взрослые люди, отработавшие целый день у станка, утирали слёзы, когда он читал Блока, Есенина... Самой старшей ученице исполнилось 62 года. В аттестате – одни пятерки. Все инстанции прошёл, чтоб добиться для неё медали. «Не принято, – сказали. – Не бывает такого, чтоб из вечерней школы и в медалисты».
Первый коллектив возглавил в школе №14. Отказывался – директорство съедает всё свободное время: никакой личной жизни. Но напомнили про отца, и он согласился. Ходил по облупленным коридорам и мучительно размышлял, как добиться ремонта. Однажды у крыльца затормозила «Волга» секретаря обкома Бориса Ельцина. Но поначалу он даже точно не знал, с кем разговаривает. «И что, сделаешь ремонт?» – спрашивал гость. «Сделаю!» – заверил хозяин.
Вскоре последовал вызов в гороно. Деньги и добро были получены. По школе забегали маляры и ремонтники, унылые кирпичные тона быстро уступили место голубым, розовым и зелёным, спортзал засиял профилированным стеклом, наполнился инвентарем. А перспективного директора перевели в школу №40 – самую большую в городе. Почти две тысячи учащихся, четыре десятка учителей, мощные традиции и... битые окна.
«А не организовать ли нам мотосекцию?» – спросила как-то учитель физкультуры. «Не возражаю, но с условием, – усмехнулся Владимир Юрьевич, – ваши ребята будут следить, чтоб окна не били». Потом появилась велосипедная секция, каждые выходные начали ходить в походы. Потом, слегка оперившись, директор сказал: «Работать будем по-другому».
Уважение к ученику — прежде всего
Теперь требовалось, зайдя в класс, улыбнуться. Вспомнить, что дети умнее взрослых, только предмет пока знают хуже. Скоро они вырастут, и, возможно, кто-то даже возглавит коллектив, в котором трудятся нынешние педагоги. Так что уважение и ещё раз уважение! В школу стали приходить умные люди и учить учителей. Педагоги, было дело, сердились. Потом успокоились и изменились. Все начали улыбаться: учителя, дети, родители, даже поварихи в столовой.
А директора забрали начальником в районо. И теперь уже он велел мечтать своим недавним коллегам. И каждая школа, размечтавшись, составила собственную программу и стала по ней жить. В районе появились лицеи, гимназии (до тех пор невиданные), школы с углубленным изучением предметов, коррекционные, стали открываться именные школы – «Оптимум», «Корифей». В детских садах ввели ставку массажиста, и количество сколиозов у детей сократилось раз в семь. Не всегда всё шло гладко. Случалось, сверху ногами топали: тратишь, дескать, государственные деньги. Но надежда, появившаяся в детских глазах, в глазах родителей, искупала любые трудности.
Через пятнадцать лет снова пришлось сменить работу. Карьерный рост закончился званием декана факультета среднего профессионального образования в УГГУ и кандидатской диссертацией на тему «Формирование потребностей в техническом образовании у школьников». В 115 школах области Горный университет открыл свои классы.
Юрий Абрамович и Владимир Юрьевич Козловы – отличники просвещения РСФСР. Сын ещё и отличник союзного уровня, а кроме того – заслуженный учитель России. Продолжатель династии, преподаватель Уральского федерального университета Илья Владимирович Козлов, окончив филфак и в 25 лет защитив кандидатскую диссертацию, преподает на родном факультете, который теперь называется департаментом. Отправляет будущих учителей и директоров школ в большое плавание.
Лия Гинцель