Особое мнение: Сергей Смирнов

http://www.youtube.com/watch?v=thzssEmXhDs

М. Наки― Здравствуйте. У микрофона Майкл Наки. И сегодня у нас «Особое мнение» главного редактора «Медиазоны» Сергея Смирнова. Здравствуйте.

С. Смирнов― Добрый день.

М. Наки― «Вечерний Ургант» - есть такая передача на Первом канале. Ее ведет Иван Ургант. Один из самых известных телеведущих в стране. И вот спустя небольшой отпуск – 3 недели, он выходит и извиняется перед оскорбленными верующими. За коллаж, который был в рождественском выпуске. Прям долго извиняется. Минут 7, наверное. И потом удаляет этот выпуск, еще пропадает он с Ютуба, соответственно официальной страницы. Причем все это инициировано было, это оскорбленные верующие – движением «Сорок сороков» и депутатом, который направил запрос. Казалось бы, что мы уже прошли эту стадию с оскорблением чувств верующих. Каким-то повальным участием людей, называющих себя православными активистами. Получается, что нет.

С. Смирнов― Очередное обострение ситуации вокруг. Я лично думаю, что Ургант удалил отнюдь не из-за обращения «Сорок сороков» и депутата. Узнав, что обращение и депутаты на более серьезный уровень вышло. Эти православные активисты жалуются повсеместно, много на что. И вообще лично я особого резонанса не заметил по этому случаю. Может, я не то читаю, конечно, и не тех людей. Но мне кажется, особого резонанса не было такого грандиозного по поводу оскорбленных чувств верующих.

М. Наки― Видимо, Ургант считает, что был.

С. Смирнов― Он да, но мы как-то это не заметили. Это значит, что история другая. Это значит история, что, условно говоря, показали кому-то этот ролик, человеку, который может влиять на принятие решений. И он высказал недовольство.

М. Наки― А как это работает в современной системе?

С. Смирнов― Это работает, по-моему, всегда примерно одинаково. Когда какие-то активисты кому-то несут бумажки людям, принимающим решение. Те как бы либо пропускают, либо скажут, что давайте разберемся, так нехорошо делать. Но высшая инстанция у нас Путин, я думаю, помимо Путина еще с десяток человек принимает подобного рода решения, могут принять быстрое решение что-то сделать, направить материалы для проверки, пригрозить пальчиком и так далее.

М. Наки― Просто буквально на прошлой неделе была история с Александром Долгополовым.

С.Смирнов: Очень много вопросов практически к каждому чиновнику, где он заработал такие деньги

С. Смирнов― Она немножко другая.

М. Наки― Тоже оскорбление чувств верующих.

С. Смирнов― Разные ситуации. Но да, очередной виток, вероятно, напряжения вокруг оскорбления чувств верующих.

М. Наки― А за счет чего он формируется? Какие факторы на это влияют?

С. Смирнов― Это хороший вопрос. Если бы у меня был ответ, я бы давно ответил в своем Telegram-канале. Не знаю, как это влияет. Да непонятно. Но нет же готового решения. Неясно. Они считают, ой, давайте опять будем активнее. Давайте что-то делать. Ну и делают.

М. Наки― А как работает вообще статья 148-я? То есть эта процедура, которую нам описывают, что любой житель Орехово-Зуево или «Сорок сороков» или еще какой-нибудь человек со специфическими эмоциями, который легко оскорбляется. Он пишет и как будто бы полиция обязана все это проверять и делать. Это так работает?

С. Смирнов― Это правда, он действительно пишет и полиция обязана и следственные органы это проверять. Но, безусловно, они же в основном естественно смотрят на такую бумажку и думают: сейчас мы напишем отказ. Ну, чего кому этим заниматься.

М. Наки― То есть реальная проверка не проводится, если нет какой-нибудь дополнительной мотивации.

С. Смирнов― В большинстве случаев, безусловно, проверка не проводится. То есть вот как раз к вопросу об извинениях Урганта. Тут совершенно понятно, что было что-то дополнительное кроме какого-то обращения непонятно кого. И даже обращение «Сорок сороков» я думаю, вряд ли было бы решающим. Тут скорее обращение «Сорока сороков» были подкреплены чем-то еще. Патриархией ли, кем-то еще…

М. Наки― Там был депутат, который от их имени обратился к генпрокурору.

С. Смирнов― Это правда. Но это значит, что откуда-то пришел положительный ответ на их запрос, какая-то пошла положительная реакция. Ну да, нехорошо. И, узнав об этой реакции, Ургант и Первый канал принимали решение о своей другой позиции. Так что это совершенно точно. Просто в деле Долгополова, в деле, не будем говорить слово «дело», в инциденте с Долгополовым было немножко иначе. Там как раз похоже на письмо обычного какого-то не очень вменяемого человека, который что-то на кого-то пишет. Это же относительно постоянная ситуация.

М. Наки― А если обычный человек пишет, то почему тогда проверка пошла?

С. Смирнов― Проверка идет почти в любом случае. Формально уведомляют о начале проверки. Но просто обычно эти проверки настолько пустые и настолько никому не нужны, что ни к чему не приводят. С другой стороны, учитывая контекст, я понимаю, что тут все что угодно может быть. И, конечно, непонятно, чего ждать. То есть с одной стороны вроде проверка, вроде непонятно кто написал заявление, а с другой стороны у нас куча примеров, когда уголовные дела заводятся очень быстро моментально, и может быть там есть некоторая внутренняя отмашка на уровне органов. Мы не знаем, как внутри все на сто процентов устроено.

М. Наки― Но хотелось бы узнать.

С. Смирнов― Это становится понятно по массиву дел. Поскольку они никогда ничего не говорят. То есть я попробую объяснить. По 282-й статье той самой, которая была декриминализована, первая часть, там была понятна логика. В регионы спустили отмашку – давайте ищите экстремизм, у нас сейчас надо усиливать борьбу с экстремизмом. На местах сначала завели уголовные дела на радикалов каких-то своих, прежде всего на ультраправых. Частично на левых. Частично на исламских активистов. По 282-й статье. Потом они закончились. Понятно, что не бесконечен этот поток. А статистику выправлять надо. И начались дела, закончившиеся уголовными статьями за мемы. Нельзя же говорить, что у нас экстремизм полностью убежден, если из центра говорят, что надо усилить с ним борьбу. Примерно то же самое можно по некому массиву дел судить по другим статьям. То, что сейчас какое-то обострение идет, жалоба на Урганта. История с Долгополовым, возможно, речь идет на каком-то уровне принято решение, что чего-то они там популярные комики слишком много себе позволяют.

М. Наки― Обнаглели.

С. Смирнов― Но просто мы же не знаем точно. Мы можем только по контексту предполагать, как это происходит.

М. Наки― Просто Ургант и Первый канал это такого уровня фигуры, кажется, чтобы их напрячь, нужен какой-то достаточно обширный ресурс.

С. Смирнов― Правильно. Это значит, что он тут бы как-то задействован. И это не похоже, семиминутные изменения не похожи на то, что непонятный человек из Орехово-Зуево написал это заявление. Значит, была какая-то положительная реакция. Я думаю, что вряд ли речь идет сейчас об уголовных делах. Это слишком выглядит. Но в целом напрячь и особенно очень важно на примере Урганта и Долгополова, предупредить всех остальных шутников, что вы, это самое, перед тем как шутите, думаете головой.

С.Смирнов: Он решил встряхнуть политическую элиту и указать, что все, мы начинаем процесс какой-то новый

М. Наки― Тема снова табуирована.

С. Смирнов― В значительной мере – да. То есть тема, шутки над которой пока некоторое время не приветствуются и за которыми следят особенно бдительно. Я думаю, кстати говоря, это не единственная тема, подозреваю, что похожая история вполне может быть со статьей о реабилитации нацизма. 75 лет победы.

М. Наки― Будет сейчас вал.

С. Смирнов― Я не уверен, что будет вал. Но я жду каких-то уголовных дел. Вот в Пензе вызывали человека. В Калининграде была история недавняя. По нескольким делам можно предположить, что из Москвы в регионы отправлен сигнал - следите за статьей и накануне праздника, чтобы там у нас фашизм не поднимал голову в регионах.

М. Наки― То есть пару показательных…

С. Смирнов― Неплохо было бы. Это же так работает. Работает на уровне прецедентов. На самом деле тут важная история вот в чем. Долгополов и Ургант. это же к чему приведет – реально же все остальные будут думать, что Дизеля нет. Надо честно признать, разве не так? Сто процентов. Да. Значит, это работает. Это примерно на то и рассчитано.

М. Наки― Буквально несколько часов назад выпустил Алексей Навальный большой материал о нынешнем премьер-министре Мишустине. Тем, которого многие в СМИ называли таким консервативным эффективным менеджером, который сейчас придет и сделает все хорошо. И вот хорошо, что правительство возглавляет такой человек. Раздавалось с разных достаточно либеральных в том числе аккаунтов и фейсбуков и даже изданий, которые не слишком аффилированы с государством. И вот Алексей Навальный пишет, правда, с осторожностью о большом количестве недвижимости, о связях с какими-то сомнительными персонажами. И о сомнительном прошлом Мишустина. На ваш взгляд насколько это необычно и нетипично для человека, который в путинском государстве является премьер-министром.

С. Смирнов― Я бы, честно говоря, удивился, если бы Алексей Навальный и другие медиа, которые уже писали о Мишустине, провели бы большое тщательное расследование и сказали: вы знаете, вообще ничего не нашли. Живет в двушке на окраине Москвы, ничего у него нет. Это бы действительно удивило. Но есть же проблема, начинаешь быстро привыкать к общему уровню коррумпированности, богатства. У меня реально такое ощущение, Полонский говорил же в принципе о сегодняшней элите. У кого нет миллиарда или миллиона, куда должны отправляться. Мне кажется, по принципам Полонского и существует нынешняя вся политическая элита. Несмотря на то, что большинство из них сидят на государственных должностях всю свою жизнь. Конечно, очень много вопросов практически к каждому чиновнику, где он заработал такие деньги. Это очень сомнительные деньги и сомнительно выглядит. Мало того, исходя из контекста, что мы знаем, и что было в прошлом. Ну конечно этим историям веришь и понимаешь, что если ничего не нашли – значит, пока неплохо спрятали. Ну, серьезно. Говорить, что какие-то недруги подсунули и подкинули – ну кто в это поверит.

М. Наки― А почему так сложилось?

С. Смирнов― Потому что такие правила игры в российской политической элите, ты должен быть миллионером, а лучше миллиардером, и только тогда ты, наверное, свой внутри. Ты не можешь быть альтруистом и человеком, работающим только за зарплату. На каких-то высоких должностях.

М. Наки― Вот старое правительство убрали, часть его, по крайней мере, поменяли на новое. С громкими лозунгами. Вот сейчас придут, все очистят, нацпроекты сделают. Всю коррупцию смогут победить. Туда-сюда. И вот сразу же такой человек во главе этого правительства. Рискованно…

С. Смирнов― А что рискованно, рискованно в чем?

М. Наки― А в чем-то рискованно?

С. Смирнов― Мне кажется, нет. Выборов нет. У нас вообще премьер, классическая история – премьер должен назначаться победившей партией. Но если даже не победившей партией, разные есть системы, но в целом иметь какую-то поддержку. Политическое поле вычищено? – вычищено. Заасфальтировано? – заасфальтировано. Выборов нет по факту? – нет. На них много кого не допускают. Какие тут риски именно политические. Пишут в своих фейсбуках, да пусть чего хотят пишут.

М. Наки― А чего тогда менять одних на других?

С. Смирнов― Это хороший вопрос. И это я думаю, связано исключительно с желанием Владимира Путина в контексте передачи власти, по крайней мере, либо настоящей, либо формальной, мне кажется он таким образом начал какую-то подготовку к тому, что он передает власть, остается у власти. Есть разные варианты. Но вот он решил встряхнуть политическую элиту и указать, что все, мы начинаем процесс какой-то новый. На самом деле много времени, посмотрим. Мне кажется такое избавление, ключевая же была история вокруг отставки. Мне кажется это все-таки расставание с Дмитрием Медведевым, мне кажется это очень важный момент. Он отправлен в Совбез хоть и зам. Путина вроде бы в такой кадровый резерв. Но мне кажется, это была главная сдача все-таки. Медведев с тех пор как стал президентом, они как-то вдвоем воспринимались. Путин и Медведев. И я думаю, Путин, у него были своего рода обязательства, и Медведев думал, что есть обязательства, есть какие-то личные взаимоотношения. И вот Путин их не то чтобы разорвал, но новая ситуация сейчас.

М. Наки― Сердцу не прикажешь.

С. Смирнов― Я думаю, да, но тут, скорее всего, примерно как в 2011-м. У нас риски, враги вокруг. Надо как-то пожестче, готовиться. Так что давайте мы несколько другое правительство и некоторую другую политическую конфигурацию тут выстроим.

С.Смирнов: Мы что, не привыкли, что Медведев остался премьером после фильма Навального?

М. Наки― Сергей, но вы целый главный редактор СМИ. СМИ, которое пишет про много ужасных вещей. Про взятки, про коррупцию. Про несправедливые приговоры, про пытки. Про избиения и прочее. И вы так спокойно говорите о возможном наличии у крупного чиновника, да какого – крупнейшего чиновника, премьер-министра страны какого-то имущества, которое возможно нажито не совсем честным путем. Это нормально?

С. Смирнов― Нет, это не нормально. То есть ты реагируешь естественным образом. Я, конечно, мог бы сейчас подпрыгивать и кричать, и размахивать руками. Но правда если бы я кричал, подпрыгивал, размахивал руками – я бы выглядел не очень адекватно. Верно ведь?

М. Наки― То есть вы привыкли?

С. Смирнов― Мы все привыкли. Ну зачем себя обманывать? Мы все привыкли к этому. Мы что, не привыкли, что Медведев остался премьером после фильма Навального? Нормальные были ответы на него даны? – нет. Чиновники, у которых была обнаружена недвижимость – что с ними случилось? Нормально все у них. Прокурор Москвы – все с ним хорошо. Ну то есть они так говорят, ну и ладно, ну и что, это наши правила игры. То есть оттого, что ты возмущаешься, что изменится именно сейчас. Ну да, мы просто констатируем, что это именно так. Коррумпированная политическая элита, это абсолютно точно будет написано в учебниках истории через 50 лет, что был период высокой коррумпированности политической элиты. Ее замкнутости, она пыталась из себя создать класс аристократии. Абсолютный разрыв между богатыми и бедными в стране, политическая элита его только увеличивала. Эти слова будут написаны в учебнике по истории, в этом нет никаких сомнений. Мы, к сожалению, все настолько к этому привыкли и понимаем, где и как живет, что поэтому ты воспринимаешь это спокойно. Конечно, это не нормальная ситуация. Никаких сомнений в этом нет.

М. Наки― Хорошо, а к несправедливым приговорам или пыткам в колониях мы что, не привыкли?

С. Смирнов― К сожалению, тоже привыкли. Это очень большая проблема. Что к тому и другому мы тоже привыкли. Но я по пыткам в колонии могу сказать, что, к сожалению, даже не каждый случай тебе кажется не то чтобы важным описывать, мы стараемся описывать все. Но ты уже не реагируешь. Ну да, опять приехал этап, там избили людей. Ну такая система сложилась во ФСИН. Несправедливый приговор, даже судья понимает, что человек невиновный. Дает ему реальный срок или условный, в зависимости от своего понимания. Если реальный дает ниже низшего, даже судья понимает. И чего из этого? Ты начинаешь вместо того, чтобы говорить, что смотрите какой ужас, позор, какая катастрофа, мы в чем живем, говорить: ой, вы знаете, ну условный, нормально. Как с Павлом Устиновым по «московскому делу». Ой, ну условный, хорошо, хоть на свободе остался. Вместо 3,5 лет реального на пересмотре. То есть да, этот год реально условного срока тому же Павлу Устинову – тоже чудовищно абсолютно. Притом что мы все видели это видео и это абсолютно неправосудный приговор. Правда же все радуются? Ну по-хорошему.

М. Наки― Облегчение испытывали, безусловно.

С. Смирнов― Это же одно и то же. Мы об одном и том же. Ну ты, конечно, к сожалению, вынужден учитывать контекст ситуации и весь бэкграунд, все, что вокруг. Именно так анализировать все, что происходит. Поэтому сегодняшняя история вокруг недвижимости и доходов премьера, когда ты берешь в целом и понимаешь, откуда он выходец, и кто его окружает. Какие вообще люди в российской политической элите. Конечно, ты удивляешься меньше, хотя это вероятно плохо.

М. Наки― А в чем смысл тогда? Почему, например, вы с такой достаточно я бы не сказал циничной, но позицией нормализации всего этого, то есть фиксирования того, что к этому привыкли как вы с такой позицией выходите на митинги, ведете их даже. Записываете обращения по поводу журналиста Гаджиева, соответственно рассказываете о том, что происходит в судах. Как это друг с другом сочетается?

С. Смирнов― Ну вот сочетается. Диалектика, хочется ответить. Если ты не можешь ответить, отвечай: диалектика. Кстати, хочу посоветовать представителям политической элиты, которые не могут отвечать на вопросы и несут какую-то ахинею.

М. Наки― Они таких слов не знают.

С. Смирнов― Нет, должны знать. Они же учили марксизм-ленинизм, по крайней мере, экзамен сдавали. Должны эти слова знать, у них должно быть на подсознании. Слова должны отскакивать. Ну, как, ну то есть вот так, ты живешь, ты же понимаешь, что обязан об этом и писать, и говорить. И рассказывать. Просто эмоции, вскакивать и размахивать флагом и кричать – мне кажется, нет уже практически ни у кого. Ну, положа руку на сердце.

М. Наки― А у молодых?

С. Смирнов― Молодые кто приходят – конечно, я думаю, они быстро погружаются во все это. Ты же привыкаешь к несправедливостям в суде, к тому, что элита коррумпирована абсолютно. Как данность через некоторое время воспринимаешь. Увы. Это очень плохо.

М. Наки― Но вот этим летом, полгода «московскому делу», казалось, что есть много людей, которые как будто бы не привыкли.

С. Смирнов― Это, безусловно, так. Мало того, я уверен, что много людей не привыкли. Кто привыкли, могу сказать так, я уверен, что много людей, которые все прекрасно осознают. Они пришли на митинг. Они, конечно, всем этим очень недовольны. Крайне недовольны. И крайне раздражены этим режимом, коррумпированностью элиты, абсолютным разрывом между богатыми и бедными. То есть это ключевые вопросы. Абсолютно точно. Просто режим умный, хитрый. Не надо думать, что они максимально пытаются снизить поводы для всеобщего возмущения. Не надо недооценивать эти возможности. Они все считывают. Они очень внимательно следят за социологией. Они смотрят, что выведет людей на улицу, что не выведет. Что приведет к чему и поэтому все шаги власти продиктованы во многом вот этой попыткой избежать какого-то массового уличного недовольства. Мне кажется такая ключевая задача, которую они, не могу сказать, что совсем успешно решают, но в целом решают.

С.Смирнов: «Московское дело» я уверен, воспринималось, в том числе в контексте неожиданного путинского разворота

М. Наки― Так можно же сделать наоборот, можно сделать так, чтобы вот эти все остальные люди, которых мы обсуждаем, молодые, не молодые. Чтобы они, как и вы привыкли. То есть сделать очень много несправедливых дел, сделать очень много коррупции, очень много полицейских дубинок, чтобы они тоже привыкли и воспринимали это как часть некой нормы.

С. Смирнов― Так, так и происходит. Нет, я не воспринимаю как часть нормы. Это разные вещи. Часть нормы – если бы я это принимал. Я это, безусловно, не принимаю, но я констатирую, что это так. Это же вопрос разный. Это, конечно, не норма. Это не нормально. Но просто у тебя реакция менее яркая. Это как о пытках. По большому счету пишешь один день, второй, третий, пятый, десятый, пятнадцатый о пытках – ты даже о пятнадцатом случае уже пишешь менее эмоционально. Ну и также с «московским делом». То же самое. Первые приговоры более эмоциональные у людей, кто ходит на последующие приговоры – менее эмоциональный. Верно? Я очень хорошо помню, что было по Болотному делу. Было то же самое. Начало яркое, а потом все меньше, меньше внимания. Это особенность человеческой психологии. Тут ничего ты не сделаешь. Абсолютная реальность. Так и тут. Да, Мишустин представитель коррумпированной элиты, вероятно, есть очень сомнительные доходы, но ты уже меньше удивляешься, понимая, откуда он выходец.

М. Наки― Это «Особое мнение» главного редактора «Медиазоны» Сергея Смирнова. Эфир транслируется на Ютуб-канале «Эхо Москвы», подключайтесь туда, там можно задавать ваши вопросы. И ставить лайки. Мы сейчас сделаем небольшой перерыв на новости, а затем вернемся к особому мнению Сергея Смирнова.

НОВОСТИ

М. Наки― Мы говорили про «московское дело» и про справедливые, несправедливые приговоры. Что-то происходит вокруг Константина Котова. Путина спросили об этом деле, он поручил разобраться. И вот есть Конституционный суд, который выступил…

С. Смирнов― С политическим заявлением. С удивительным.

М. Наки― Как вы видите эту конструкцию?

С. Смирнов― Она многоплановая. Я надеюсь, что явно Константин Котов, я надеюсь, должен в ближайшее время оказаться на свободе. И его приговор должен быть отменен, мне кажется. По крайней мере, недвусмысленно об этом говорит Конституционный суд, он же чувствует тренды. Тут Зорькин, возглавляющий Конституционный суд, нельзя предполагать, что они приняли какое-то совершенно независимое решение. Они просто показывают свою значимость, когда выступают первыми по этому вопросу. Опережая явно Генпрокуратуру с новым прокурором. Генеральным прокурором. Это один из эпизодов «московского дела», при этом я бы хотел, чтобы все не забывали, один из эпизодов «московского дела», Константин Котов – один из самых чудовищных приговоров за несколько митингов. И никакого другого состава там нет, просто несколько протоколов. Четыре года. И в целом само дело Котова интересное в том смысле, что до этого был Дадин, которому в итоге все отменили. И вдруг во время кризиса тех самых уличных выступлений демонстративно одному из активистов дали 4 года.

М. Наки― Который вышел из метро.

С. Смирнов― Да, в одном из эпизодов. Но сам факт. Это же демонстративный был приговор. Он был абсолютно политическим из серии: надо им жестко показать, что вообще ни в чем нельзя участвовать. Это был абсолютно точно политически мотивированный приговор. Но вдруг сейчас-то протесты прошли. Как бы там ни было, все-таки. Протестов меньше. И другая ситуация. Теперь принято решение менять ситуацию вокруг Константина Котова. Мне так кажется. Но важен контекст, «московское дело» было жутко неоднородным. Сначала дело о массовых беспорядках. Потом это дело о массовых беспорядках - раз - и внезапно закрыто. Верно? То есть какие-то приговоры очень жесткие, какие-то более мягкие. Это очевидно, причем за одно и то же действие. То есть кто-то мог сесть, а кто-то выходит на свободу. То есть абсолютно хаотичные решения, довольно сиюминутные. Такое ощущение, что по «московскому делу» нет единого центра. То есть как бы какая есть конъюнктура – так мы примерно и даем сроки и все делаем. Не надо забывать, что еще «московское дело» я уверен, воспринималось, в том числе в контексте вот этого неожиданного путинского разворота. Отставки Медведева и непонятно зачем анонсированных конституционных изменений. Для меня тоже не очевидная вещь. То есть такое ощущение, что уличные протесты они оценивались в контексте возможности новых протестов. То есть я думаю как, вот если бы Путин встал, вышел и сказал: вы знаете, я решил возглавить Госсовет после 2024 года, который станет главным органом в стране. Я уверен, что были бы протесты. При такой формулировке. Не сомневаюсь. Если бы Путин вышел и сказал, что я остаюсь еще.

С.Смирнов: Условно говоря, Путин остается после 2024 года – это самый яркий повод выйти и протестовать

М. Наки― А кто бы протесты эти устраивал?

С. Смирнов― Я уверен, что было бы очень много протестующих.

М. Наки― То есть люди, которые искренне думают, что Путин не будет максимально долго у власти.

С. Смирнов― Важный вопрос, что Путин не сказал, что я остаюсь после 2024 года.

М. Наки― То есть в словах все дело.

С. Смирнов― Конечно.

М. Наки― Выходят на протесты за слова.

С. Смирнов― Из-за явных абсолютно каких-то, да, безусловно, ситуация, похожая во многом на события 2011 года. Сейчас такая пауза некоторая, я вот в редакции подобрал слово как «оцепенение» определенное. То есть правда, все как-то - раз – Путин чего-то объявил, конституционные изменения. Все такие: о’кей, мы ждем. Но нельзя забывать, и я уверен, власть это хорошо помнит, я помню, когда Путин вернулся 24 сентября 2011 года. Тоже такие все: ах, что же будет. И чем это все кончилось спустя пару месяцев. Многотысячными митингами в центре Москвы после выборов в ГД.

М. Наки― В думу. Путин в думу не возвращался.

С. Смирнов― Нет, Путин сказал, что он остается.

М. Наки― Потом были выборы в ГД.

С. Смирнов― И были огромные митинги…

М. Наки― …тактика определенная.

С. Смирнов― Абсолютно. Ну понятно же, что по факту протесты были против возвращения Путина. А не из-за того, что «Справедливая Россия» не набрала 1-1,5% на выборах в ГД. Нет никаких сомнений, что протестовали против самого политического режима. И так и сейчас. Недовольных достаточно много. Это довольно большое ядро людей, готовых по какому-то поводу выходить и протестовать. Условно говоря, Путин остается после 2024 года – это самый яркий повод выйти и протестовать.

М. Наки― То есть через 4 года протестов нам ждать.

С. Смирнов― Я не думаю, что именно так работает. Я говорю о том, что все понимают, что Путин, наверное, намерен остаться.

М. Наки― В том-то и дело.

С. Смирнов― Но он же так не сказал. Хорошо. Тут есть важный момент политический. Это как с митингами лета этого года. Если бы не было бы этой подписной кампании, если бы депутатов не разворачивали и показывали им подписи, люди говорят, типа нет. Людей бы не вышло столько протестовать. Естественно, я уверен, что выборы в Мосгордуму были не главным катализатором протеста. Всем надоел этот режим и надоело это вранье. Надоели эти выборы, которые абсолютно управляются. Но нужно же, чтобы было четко понятно и очевидно, что происходит. Сейчас Путин предлагает что-то совершенно размытое. Если бы он говорил, что я остаюсь – было бы понятно, против чего протестовать. Но пока Путин даже хорошо, изменения Конституции – они совершенно непонятные. Лично мне. Вот что это за изменения. Пока вообще не очевидно. То есть даже непонятно, чего нас ждет. И власть я думаю, делает это специально, чтобы исключить возможность прямолинейных протестов.

М. Наки― Вернемся к Котову. Что такое произошло? То есть дело Константина Котова, он уже отбывает наказание. Его уже обсуждали, обсудили, я бы даже сказал. Было какое-то общественное возмущение не такое большое, как в других резонансных делах. Егора Жукова, например. Или остальных. И Константин Котов отправился в колонию, несмотря на дадинскую статью. Несмотря на то, что ничего не совершил, кроме того, что получил несколько штрафов за выход на митинги. Что сейчас произошло, нет никакого общественного давления, нет никаких даже пикетов в честь него.

С.Смирнов: Внутреннее понимание, что мы перегнули палку, это беспредел с Котовым, - оно есть даже внутри я думаю

С. Смирнов― Я бы не стал сбрасывать со счетов вопрос Путину, который был задан.

М. Наки― То есть так у нас это работает. Есть добрый царь…

С. Смирнов― Это по-разному работает.

М. Наки― Надо только сказать: товарищ Сталин, произошла ужасная ошибка.

С. Смирнов― Чудовищная.

М. Наки― И все, машина заработает снова и человека выпускают.

С. Смирнов― Нет, конечно, безусловно, это так не работает. Можно вспоминать кучу дел других. Дело журналиста РБК Соколова, о котором спрашивали Путина неоднократно, и он все равно не вышел на свободу, к сожалению. Там можно вспоминать «Свидетелей Иеговы»*, «Новое величие» опять же. То есть довольно много дел, где все эти вопросы не работают. То есть не надо думать, что это есть некий универсальный ответ. Нет. Был вопрос, на самом деле довольно важный есть аспект. Даже внутри власти понимают, что 4 года Котову после Дадина и по такой статье это было сиюминутное решение, направленное на подавление протестов. То есть болезненность и главное внутреннее понимание, что мы перегнули палку, это беспредел с Котовым, - оно есть даже внутри я думаю. И сейчас нет смысла продолжать запугивать людей. Поэтому для них это вопрос такой отложенный был, но все равно ситуация болезненная. Это такая точка неприятная в том смысле, что…

М. Наки― Раз спросили, несправедливость…

С. Смирнов― Мы же предполагаем…

М. Наки― Что нам остается.

С. Смирнов― Да, нам остается только предполагать. Мы не понимаем, ну видимо, решили, посовещались. Котов – не будем еще одну точку напряжения создавать. Давайте, наверное, ему пересмотрим приговор. Особенно, учитывая, что многие по «московскому делу» и так оказались на свободе.

М. Наки― Еще одна фигура Абдулмумин Гаджиев. Вы и другие журналисты, в том числе журналисты с нашей радиостанции записали обращение. Призвали, в том числе выходить на пикеты. Завтра, насколько я помню. Что это за человек и почему такая от вас в том числе, от журналистов такая волна?

С. Смирнов― Начнем с того, что он журналист самого известного местного издания.

М. Наки― Местного – в смысле дагестанского.

С. Смирнов― Это о многом говорит. Потому что это самое независимое издание, очень тяжело оставаться независимым в регионах. Это очень хорошо понимаешь, когда работаешь и общаешься с людьми очень тяжело.

М. Наки― Дагестан в этом плане специфический регион?

С. Смирнов― Специфический, но конечно, давление очень большое, на журналистов огромное давление. И есть убитые журналисты. На «Черновик» было много всего. То есть «Черновик» с трудом работает. Это не какая-то лоялистская пресса. Но это и не какой-то листок, боевой листок оппозиции. Надо понимать, что это авторитетное местное издание, которое читают, к которому прислушиваются, за которым следят. Авторитетное местное издание.

М. Наки― Не демшиза, не прокремлевская.

С. Смирнов― Нельзя назвать ни тем, ни другим. Дагестан. Абдулмумин Гаджиев занимается вопросами религии. То есть это одна из самых болезненных тем для республики. Учитывая вопросы исламизма, учитывая давление, учитывая контртеррористические операции. Учитывая нарушение прав человека. То есть мы в России по-своему рассматриваем. А в Дагестане совсем иначе. Это очень жестко.

М. Наки― И что там с ним случилось?

С. Смирнов― По очень странному обвинению он сейчас сидит. Очень странное в чем - финансирование террористической организации. Это там до 20 лет. Очень много. И очень это похоже на сведение счетов и запугивание всех остальных журналистов. И пока аргументы следствия выглядят неубедительно. Человек работает журналистом, он реально финансирует террористическую организацию тем, что постоянно публикует статьи в «Черновике»? Это выглядит очень странно. Вы что, не знали, что он финансирует и что-то делает раньше? Давний эпизод достаточно. Это очень все странно выглядит и выглядит как попытка давления на журналистику в Дагестане.

М. Наки― Спасибо большое. Главный редактор «Медиазоны» Сергей Смирнов был у нас сегодня в гостях. Эфир провел Майкл Наки. Запись его есть на Ютуб-канале «Эхо Москвы». Заходите, ставьте лайки. Всего доброго.

* - запрещенная в РФ организация