«Не поделки, а произведения искусства». В Перми прошла необычная выставка
«Я воспринимаю жизнь через запахи. А войлок пахнет моим детством, деревней, каникулами у бабушки», – говорит известная московская художница.
Три недели в Перми работала потрясающая выставка Ирины Андреевой «Притяжение зимы». Многие люди приходили в Центральный выставочный зал не по разу. Войлочные композиции, представленные на выставке, очень трогательные и тёплые. Кажется, что это истории из твоего детства. Когда ты вот так же лежал на снегу, изображая бабочку. И надевал коньки ещё дома. И сушил варежки на батарее в подъезде.
Как художница пришла к войлоку? Почему не продаёт свои работы и не хочет использовать их в мультфильмах? Что больше всего удивило на её выставке в Москве Наину Ельцину? Об этом рассказывает художник-скульптор по войлоку Ирина Андреева.
Ах, валенки!
Вера Шуваева, «АиФ-Прикамье»: Ирина, наверняка уже в детстве у вас была особая любовь к рисованию?
Ирина Андреева: Калякала что-то, как все дети. Хотя мама про меня говорила с гордостью: «Она у нас рисует!» И на день рождения почему-то мне всегда дарили краски. Такие кругленькие, назывались «Школьные». Но я любила не только рисовать. С удовольствием выступала в школьном театре. Правда, главных ролей мне не давали. Была то Марфушенькой-душенькой, то разбойником, то Бабой-ягой. Иногда в одном спектакле играла по три-четыре роли.
– Артисткой стать не мечтали?
– Как без этого! И в артистки думала пойти, и в архитекторы. А поскольку к окончанию десятого класса так и не определилась, то выбор за меня сделала подруга: «Поехали на худграф в Ижевск!» В первый год не поступила. Ведь в художественной школе я не училась, специальных навыков – никаких. Но за год подготовилась и всё сдала на пятёрки. Когда ощутила на факультете запах красок, холстов, материалов, сразу поняла: это моя стихия.
– С войлоком встретились ещё в Ижевске?
– Да, на четвёртом курсе УдГУ. Совершенно случайно. Почувствовала, как сильно он пахнет детством, деревней, каникулами. В то время педагогов по войлоку не было, обучалась сама. Так и пошло: встретились с этим материалом, обрадовались друг другу и стали вместе работать. Даже не работать, а выстраивать отношения. И много лет живём с ним в любви, иногда в каком-то несогласии, ищем компромиссы. Он учит меня, я контролирую его. Всё как в жизни.
– А с чего начинали в мокром валянии?
– Моей дипломной работой были валенки. Сделала их красивыми, с традиционными узорами. Нравилось исследовать, что может материал, что могу я. Одни аппликации внедряла до валки, другие – после, третьи – во время неё. После этого направление, в котором хочу двигаться дальше, как-то определилось. Хотя я продолжала заниматься и живописью – писала портреты разных важных дам. Со временем поняла: чего-то всё же мне не хватает. То ли пространства, то ли чего-то более живого и эмоционального. И мы с мужем, он тоже художник, перебрались в Москву.
До кровавых мозолей
– Ваши войлочные скульптуры впечатляют не только своим теплом и добротой, но и размерами.
– Удивить масштабностью – такой цели у меня нет. Всё делаю именно в том масштабе, который кажется мне правильным. Нередко размер действительно приближен к натуральному. Благодаря этому зрители смотрят на композицию не со стороны, а оказываются как бы внутри неё. Например, карусель можно покрутить, снеговика разобрать, покатать шары, снова собрать. Мои работы порой называют войлочным кино. Но это не кино как таковое. И не скульптура, хотя я считаюсь основателем жанра «валяная скульптура». Не знаю, как назвать это более точно. Надо бы придумать, да всё некогда.
– Театры предлагали вам сотрудничество?
– Да, и не раз. Сильно тормошил Сергей Безруков: «Ирина, пожалуйста! Я нашёл то, что давно хотел». Почему отказываюсь? Театральные режиссёры видят в моих войлочных ребятах декорации. Но для декораций это слишком дорого и трудно. Их можно сделать из папье-маше. А главное: у меня уже есть собственные истории. Поэтому, кстати, я отказываю и мультипликаторам. Даже японским. Понятно, что мультфильм потом покажут по телевизору, обо мне узнает огромное количество людей. И всё равно: не надо уже готовый, существующий жанр использовать в другом жанре.
– Сколько времени уходит на создание одной истории?
– Несколько лет. Каждый персонаж создаётся по месяцу, крупные вещи – и того дольше. Это удручает меня больше, чем тяжесть работы с войлоком. Когда трёшь его с утра до вечера, кровавых мозолей не избежать. Но руки ещё ерунда по сравнению со спиной. Представьте войлочное пианино в натуральную величину, которое купается в ванне, в горячей воде. Тяжесть неподъёмная, да и работать нужно в наклон. Стирали когда-нибудь ковёр? То же самое. Иной раз ложусь на пол абсолютно без сил. Муж приходит с работы, говорит: «Полежи, я сам потру. Скажи как». Из-за проблем со спиной мне сложно лежать, сидеть, ходить. Но ничего, жива пока!
– Хорошо, что семья вас поддерживает.
– Дети немножко мимо растут, конечно. Воспитывать их приходилось в перерывах между выставками. С другой стороны, все мои тёплые персонажи создавались при них. Так что, наверное, это и есть моё воспитание. Мальчишки, Иван и Егор, хорошие получились, добрые.
Художник-передвижник
– Правда, что вы не продаёте свои работы?
– Не продаю. Хотя это очень удобный заработок. Тем более, когда создаёшь не поделку, а произведение искусства. Коллекционеры бьют каблуком, предлагают достойные деньги. Неслучайно мама недовольна: «Зачем ты мне медальки да призы в сервант складываешь? Результат-то где? Неправильный путь ты выбрала». Но если бы я выбрала другой путь – не было бы выставок. И люди не испытывали бы тех чувств, которые испытывают здесь. Когда я вижу, как они улыбаются и плачут, слышу их воспоминания о своём детстве, то понимаю: в душе у них совершается что-то очень важное. Значит, всё делаю правильно.
– Какой персонаж нынешней выставки для вас самый любимый?
– А кого из своих детей вы любите больше остальных? Можете сказать? Вот и я – нет. Обычно самое любимое – это самое сложное. Не физически, а эмоционально. Если брать все выставочные проекты (сегодня их у меня четыре), то такой была войлочная фотография моего деда Василия в проекте «Узелки на память». И вообще фотографии ушедших родных. Делала и ревела, ревела и делала. Было физическое ощущение, что они стоят за моей спиной и ждут. Потому что им надо, чтобы их помнили и возродили хотя бы так. Пока не закончила основную часть, эта сила не отпускала.
– Планируете привезти «Узелки на память» в Пермь?
– Приглашайте – приедем! Я как художник-передвижник мотаюсь по всей стране. Там – монтаж одной выставки, тут – демонтаж другой. Сейчас в Москве одновременно работают три выставки в разных местах. На одной из них недавно побывала Наина Иосифовна Ельцина. И знаете, что удивило её больше всего? Войлочные пельмени! Всё понятно, как сделано, говорит, но вот как пельмени – непонятно. Они же с Борисом Николаевичем помешаны были на пельменях, на Урале.
– А чем вас удивила Пермь?
– Я в вашем городе впервые. Хотя много слышала о пермских деревянных богах, музее современного искусства, букве П. Не всё увидела пока, но боги впечатлили. Ещё удивил снег. В Москве он бывает теперь редко, к сожалению. А пермский снег даже хрустит как-то особенно и пахнет вкусно.