Разговор с поколением
Недавно в издательстве «Городец» вышел документальный роман Андрея Геласимова «Кодекс гражданина Треушникова». Беседуем с писателем о новой книге, эпохе 1960-х и творческих планах.
– «Кодекс гражданина Треушникова» – первая написанная вами биография (если не считать романа «Чистый кайф», в основу которого легла история жизни рэпера Басты). Как чувствовали себя в новом жанре? Легче или труднее он дался в сравнении с художественным текстом?
– Работа писателя в документалистике действительно очень отличается от свободного сочинения. С одной стороны, никто не отменял принципов художественного построения, когда вам надо продумать композицию, образ центрального героя, стиль и прочие элементы, присущие обычной повести или роману, однако, с другой стороны, автор жёстко ограничен рамками реальных событий и, самое главное, огромной ответственностью, которая с неизбежностью возникает, как только вы берётесь писать о живых или некогда живших людях. До известной степени я уже прошёл через этот опыт, работая над романом «Роза ветров», но в той книге я, пожалуй, взял на себя роль детектива, ведущего расследование, поскольку политического в ней оказалось намного больше, чем исторического, и, заполняя лакуны, связанные с государственной политикой в период освоения Дальнего Востока, я частенько был вынужден прибегать к анализу и принципу «ищи, кому выгодно». Это позволило восстановить довольно стройную картину событий, с которой, кстати, согласились и профессиональные историки, однако в известной степени являлось результатом размышлений, а не записью с голоса очевидцев. В работе над своей нынешней книгой я опирался исключительно на такие свидетельства. Это, наверное, оказалось для меня самой интересной составляющей в процессе создания документального романа «Кодекс гражданина Треушникова».
– Работа проделана большая: пришлось поездить по местам, связанным с жизнью Михаила Треушникова, пообщаться с его близкими и знакомыми... Как долго вы работали над книгой?
– Примерно год у меня ушёл на поездки и встречи с людьми, лично знавшими Михаила Константиновича. За это время я успел выслушать более двадцати человек, с каждым из которых у меня состоялся долгий и подробный разговор о времени, о людях и событиях уходящей эпохи. Интересуясь прежде всего жизнью своего героя, спрашивал я также и о том, о чём не успел узнать от своего отца. В принципе для меня это был один общий разговор с его поколением. Собрав голоса очевидцев, я приступил к письму. Работа над текстом книги заняла ещё месяцев восемь.
– Как вы познакомились с Михаилом Треушниковым? И когда поняли, что хотите о нём написать?
– С Михаилом Константиновичем меня познакомил его сын Антон. Мы были у него на даче, и уже тогда я не удержался от расспросов о послевоенном времени. Собственно говоря, за несколько лет до этого я точно так же разговорился на семейном празднике с одним пожилым человеком и в результате этой беседы начал писать роман «Степные боги». Когда ты оказываешься рядом со свидетелем другой эпохи, возникает неистребимая тяга записать её голос. Не знаю, связано ли это с желанием противостоять текучести времени, но вот неповторимость интонаций, пожалуй, фиксировать стоит. Время ведь движется без разрывов, поэтому хочется, чтобы его отражение тоже сохраняло определённую плавность.
– Образ главного героя книги получился исключительно положительным. Неужели действительно бывают такие люди?..
– Это не образ. Михаил Константинович на самом деле так жил. Когда я учился в ГИТИСе, мы репетировали «Идиота», и мало у кого получался князь Мышкин. Глядя на все неуклюжие попытки, наш мастер, Анатолий Васильев, однажды сказал: «Вы неправильно заходите в эту роль. Вы ищете угол атаки, чтобы взлететь, а у Мышкина его нет. У него отсутствует атака. Он взлетает с места». Честно говоря, я думал, что это касается только выдуманного персонажа. Оказалось – нет.
– Несмотря на личное знакомство со своим героем, вы несколько устранились из книги, уступив место другим свидетелям и очевидцам его жизни...
– Мне очень важно было минимизировать авторскую доминанту, предоставив пространство книги её герою и событиям реальной жизни. Это как раз тот случай, когда авторская интерпретация должна быть сведена к минимуму. Центральный персонаж настолько ярко прописан самой жизнью, что любое состязание с реальностью будет не в пользу автора.
– О 60-х, этом «золотом веке» советской эпохи, многое было написано, спето, снято... Какой образ этого времени сложился у вас в процессе работы над книгой?
– Коротко ответить на этот вопрос очень сложно, но я попробую. Люди той эпохи жили под знаком больших ожиданий. Им было к чему стремиться. Счастье, как персональное, так и общественное, казалось, не за горами. Думаю, это ощущение перспективы, это чувство «вот-вот» сильно выделяет их среди других поколений. Важно ведь не то, что сейчас, а то, ради чего ты просыпаешься утром.
– В «Кодексе...» звучит некоторая ностальгическая нотка. Есть ли что-то из той эпохи, что вам хотелось бы возродить, вернуть?
– Ясность жизненных категорий, свойственная тому времени, весьма красноречиво противостоит нынешнему отсутствию детерминизма. Есть ощущение, что молодёжи 60-х, несмотря на бытовые тяготы, жилось и работалось не то чтобы легче, чем нынешним юношам и девушкам, но как минимум понятнее – зачем. А это дорогого стоит.
– Мне показалось, что в книге условно можно выделить два пласта: непосредственно биографию и своего рода эссе о дополненной реальности. Есть ли вероятность, что однажды вы напишете роман на эту тему?
– Образ дополненной реальности возник в книге в качестве антитезы всему, что определяло жизнь моего героя. Он нужен был мне для выстраивания основного конфликта. Если писать отдельный роман на эту тему, неизбежно получится сатира. Я писатель не сатирический, поэтому оставлю это поле другим.
– А сейчас, к слову, работаете над чем-нибудь?
– Меня не отпускает интерес к политике XIX века, поскольку именно там зародились все актуальные геополитические тенденции нашего странного времени. Во всяком случае, я нахожу в той эпохе много ответов. Поэтому думаю о втором томе «Розы ветров», для которого неожиданно нашёл британское отражение в книге Фредерика Барнаби A Ride to Khiva. Это зеркальный вариант истории капитан-лейтенанта Невельского, только с английским офицером в центре повествования. Автор описывает своё путешествие в Среднюю Азию, куда незадолго до этого вошли российские войска. Книга была издана в Лондоне в 1876 году, имела большой успех на протяжении десятилетий, однако на русский язык её так и не перевели. Сейчас я работаю над её переводом.
Беседу вела
Валерия Галкина
«ЛГ»-досье
Андрей Валерьевич Геласимов – писатель, сценарист, педагог. Родился в Иркутске в 1965 году. Окончил Якутский госуниверситет. Обучался на режиссёрском факультете ГИТИСа. Кандидат филологических наук. Доцент Литературного института им. А.М. Горького. Лауреат ряда российских и международных премий в области литературы и кинематографии. Произведения переведены на 15 языков. Автор книг: «Жажда», «Степные боги», «Роза ветров» и др.