Летом лучше умирать. Криминальная драма «раба СССР», восстановленная по архивам КГБ
Это дело не должно было храниться в архиве КГБ — уголовниками в СССР занималась милиция, а не госбезопасность. Но история Николая Усольцева уникальна. К 30 годам он совершил достаточно преступлений, чтобы в другом, более открытом обществе стать легендой вроде Билли Кида — но в советских газетах не было криминальной хроники. Он грабил и нападал на людей по всей стране, менял имена и паспорта, трижды сбегал из лагерей. Украинский историк Эдуард Андрющенко по документам восстановил путь художника, уголовного «графа» из-под Новосибирска, который ненавидел коммунистов и мечтал сбежать из СССР.
Смертельная беспечность
Это было в Мишкольце, Венгерская народная республика, утром 22 мая 1971 года.
Нарушитель послушно протянул руки, но майор Крешак одернул подчиненных:
— Да везите без наручников. Он вроде спокойный, бежать не собирается. Тем более вас аж четверо будет.
Когда пограничник спрятал наручники, нарушитель границы Константин Вольф постарался сохранить маску равнодушия на лице. Внутри он ликовал: опять повезло!
Вольфа задержали накануне утром рядом с чехословацкой границей. Из украинского Закарпатья он, как выяснилось, сначала бежал в Чехословакию, а оттуда, не задерживаясь, в Венгрию — неподалеку сходятся границы трех стран. Увидев конных пограничников, нарушитель выхватил нож, но когда на него направили автомат, бросил оружие на землю.
Грязный, заросший, помятый — мужчина выглядел так же, как и большинство беглецов из СССР. На нем были сразу несколько комплектов одежды, а сандалии надеты поверх трех пар носков — чтобы не замерзнуть ночью, а потом легко сбросить с себя лишнее, и в то же время не таскать ничего в рюкзаке. По одежде расплылись пятна машинного масла. Волосы были крашеные — корни другого цвета уже успели немного отрасти. Значит, он зачем-то хотел сменить внешность.
Документов при себе у Вольфа не оказалось. Задержанный назвал пограничникам свое имя и рассказал о себе: 26 лет, родом из Иркутска, в последнее время жил во Львове. Решил поискать лучшей доли за границей. Главной задачей было добраться до Югославии, а дальше, как казалось, можно без проблем отправиться куда угодно. Самыми заманчивыми выглядели Аргентина, Канада, и особенно Австралия.
Но теперь вместо Торонто или Мельбурна Вольфа ждал КПП Захонь на границе с СССР — пограничники везли его, чтобы передать советским коллегам. Дальше, понятное дело, тюрьма. Бегство за границу тогда считалось серьезным преступлением — изменой Родине.
Легковушка польского производства «Варшава» с четырьмя пограничниками и задержанным проехала городок Токай — центр региона, известного белыми токайскими винами. До границы оставалось километров сто.
Зажатый между двумя конвоирами на заднем сиденье Вольф всю дорогу сохранял безразлично-расслабленный вид, но беспрерывно курил — благо руки были свободны. Сигаретами его угощал добродушный подполковник Фридик, сидящий на переднем сидении.
— Что это за река? — спросил задержанный, когда «Варшава» въехала на Токайский мост.
Фридик ответил: Тиса.
Навстречу им двигался грузовик ЗИЛ. Вольф понял: пора!
Он изо всех сил ударил локтями в носы обоих сидящих по бокам пограничников. Потом вскочил, схватил за волосы водителя, вырвал из его рук руль и повернул влево. «Варшава» влетела под грузовик.
Не Вольф
Спустя несколько дней следователь допрашивал Вольфа, лежащего со сломанным бедром в больнице города Ньиредьхаза. Сбежать, воспользовавшись аварией, помешал не только перелом — после столкновения мужчина потерял сознание.
В том же отделении лежали пограничники Имре Холове и Иштван Керестеш. Водитель Арпад Кишш погиб на месте, а сидевший с ним спереди Ференц Фридик скончался в больнице.
Днем ранее беглеца уже допрашивали. Тот уверял следователя, что никого не бил и аварию не устраивал, а как все произошло — не помнит. Судя по всему, у Вольфа еще теплилась надежда, что его оставят в Венгрии и осудят только за пересечение границы.
Задержанный держался уверенно и даже нагло, услышав, что полиция узнала его настоящее имя. Но моментально сник, когда следователь прочитал с бумажки: «Кусольцев Николай Петрович».
Первая буква фамилии была лишней, но какое это имело значение? Они все о нем узнали и теперь точно выдадут СССР.
В одном из переведенных с венгерского протоколов есть слова «Вольфа»-Усольцева, понявшего, что ему не избежать расстрела: «У меня только одна просьба, чтобы, если можно, приговор привели в исполнение летом, а не зимой, потому что летом лучше умирать».
«Я докажу, что я — человек»
Родился Николай Усольцев как раз зимой — в феврале 1941-го. Родной город — Барабинск Новосибирской области. Отец погиб на фронте, мать сама воспитывала семерых детей. Коля — самый младший.
Он рос трудным подростком. Дрался (в том числе с ножом), прогуливал уроки, сбегал из дома и бродяжничал. За кражу лыж и прочие выходки 14-летнего ученика перевели из обычной школы в вечернюю.
А в 15 лет Усольцев «из хулиганских побуждений» порезал ножом прохожего. Скрылся, его объявили в розыск и год спустя арестовали. Чем все закончилось, неясно — есть лишь справка, что дело до суда не дошло. Интересно, что в том же году юношу приняли в комсомол. На некоторых допросах Усольцев называл себя художником — видимо, просто хорошо рисовал.
Биография Усольцева с 1959 по 1965 годы создает впечатление, что он остепенился: окончил курсы шоферов, работал по специальности, женился, родилась дочь. Молодожены жили то в Барабинске, то в Казахстане — супруга была родом оттуда; познакомились они, когда Усольцев работал в городе Темиртау.
В начале 1966-го семья снимала комнату в казахском Усть-Каменогорске. Однажды ночью, когда жены не было дома, пьяный Усольцев с угрозами и побоями изнасиловал 53-летнюю хозяйку квартиры. Своей сестре насильник рассказал, что «приставал» к женщине, и просил уговорить ее молчать о случившемся. Но хозяйка пошла в милицию.
«Допрошенный 10 марта 1966 года в качестве подозреваемого Усольцев Н. П. показал, что он выпил вина и совершил половой акт с В., но точность событий объяснить не может, так как был пьян».
Из материалов дела.
Через неделю насильника решили арестовать, но он к тому времени уехал в другую часть Казахстана — в Алма-Атинскую область, к дяде жены. Тихо отсидеться не получилось: примерно в те же дни, когда в Усть-Каменогорске его объявили в розыск, Усольцев, опять напившись, угнал водовоз.
Сам он позже объяснял все так: муж сестры Анатолий Фомин приехал к нему и стал уговаривать вернуться в Усть-Каменогорск — очевидно, чтобы не усугублять свое положение, — он согласился. Мужчины вышли на шоссе, чтобы попутками добраться до Усть-Каменогорска, а потом увидели стоящий у дороги водовоз и решили его угнать. Проехать удалось лишь 18 километров — машина под управлением Усольцева столкнулась с автобусом, перевернулась и упала в кювет. Водитель Али Джаманкеев погиб. Фомин остался на месте, а Усольцев сбежал.
Попутной машиной Николай добрался до города Кентау, где пробыл десять дней. Здесь он обокрал квартиру. Среди прочих вещей он вынес документы на имя Александра Шилова, в том числе паспорт. Это было очень кстати — документы самого Усольцева остались в Усть-Каменогорске, их после допроса забрал следователь.
Следующий пункт назначения — Уральск, где беглец вытащил из кармана какого-то прохожего еще один паспорт. Из него он берет вкладыш с уральской пропиской и вставляет в паспорт Шилова. Под этим именем мужчина остается жить в городе, устроившись на теплоход матросом-рулевым.
Но долго на одном месте Усольцев решил не задерживаться, и уже через месяц направляется в другой конец Советского Союза — Белоруссию. За один только день 9 июня 1966 года в городе Барановичи он успел совершить три преступления.
Под видом контролера-электрика Николай начал ходить по квартирам, проверяя счетчики. Схема простая: если окажется, что кто-то из жильцов ворует энергию «мимо счетчика», его нужно напугать составлением акта и дальнейшими проблемами, а потом намекнуть, что все можно решить за взятку. В одной квартире лжеконтролеру повезло.
«Путем обмана и злоупотребления доверием получил от Паршина 4 рубля денег, 0,5 литра столичной водки, 300 грамм колбасы, а также добился угощения водкой и закуской и с места преступления скрылся».
Из материалов дела.
Водка мошеннику пригодилась. Через несколько часов после «инспекторской проверки» в городском парке он приметил военного в форме, гулявшего сильно навеселе. Усольцев угостил майора пивом и водкой, тот не отказывался.
«Когда военнослужащий Масюков опьянел и свалился на землю, Усольцев на виду других лиц открыто похитил у него наручные часы "Полет" и 40 рублей денег и с места преступления скрылся».
Из материалов дела.
Усольцев даже снял со спящего офицера форменную рубашку и начал примерять ее, но потом передумал и оставил. Сильно пьяный, он решил продолжить «инспекцию» счетчиков.
Дверь в одной из квартир ему открыла 7-летняя Т. Девочка простудилась, поэтому была дома одна. Отец недавно вернулся с работы, но пошел на почту. Усольцев записал показания счетчика, зачем-то украл в ванной зубные щетки и пасту, после чего изнасиловал ребенка. Т. попросилась в туалет — мучитель ее пустил. Девочка в слезах выбежала во двор и позвала на помощь соседей. Преступник выскочил из квартиры. Его пытались поймать, но Усольцев вырвался и убежал.
Михаил Чернышев — так на первом допросе назвал себя насильник, которого милиция тем же вечером нашла в кустах спящим. Утаив свои предыдущие похождения, о случившемся в Барановичах он рассказал правдиво.
А когда три месяца спустя его судили (уже как Усольцева), из всех обвинений он отрицал изнасилование ребенка.
Подсудимый просил не приговаривать его к расстрелу.
«Если у суда будет возможность оставить мне жизнь, я докажу, что я — человек».
Из последнего слова Усольцева.
За два изнасилования, угон водовоза и аварию с жертвой, мошенничество и грабеж Усольцеву дали 15 лет — максимальный срок в те времена.
В 1960 году в СССР был принят новый Уголовный кодекс — формально свой в каждой республике, но отличия были незначительны. УК принимался на волне хрущевской «оттепели» и смягчал многие явно репрессивные положения сталинского уголовного кодекса. Одним из них было уменьшение максимального срока с 25 до 15 лет лишения свободы. Такого наказания, как пожизненный срок, советские УК тоже не знали — зато по многим статьям был предусмотрен расстрел.
От побега до побега
Прошло примерно два года. 26 июля 1968-го шофер Алексеенко проезжал белорусский город Орша. В районе пивзавода на обочине голосовал мужчина с цветами в руке. Неизвестно, сыграл ли букет отведенную ему роль — усыпить бдительность — но водитель остановился.
— Тебе куда?
Вместо ответа Усольцев — а это был он — выбросил цветы, дернул дверь на себя и запрыгнул в машину. Откуда-то выскочил еще один мужчина — и тоже оказался в салоне.
«…Усольцев заявил, что они заключенные и бежали из мест заключения и предложил ему быстро ехать, в противном случае Усольцев угрожал расправой».
Из материалов дела.
Из колонии №8 в Орше Усольцев и еще один заключенный, Ионов, сбежали накануне ночью. О каких-то ухищрениях с их стороны дело не сообщает — просто «преодолели» заборы из колючей проволоки.
На развилке неподалеку Алексеенко увидел пост ГАИ. Резко затормозив, он выпрыгнул из машины и побежал к посту. Зэки кинулись в противоположную сторону, но далеко не ушли.
Суд дал Усольцеву за побег три года, прибавив их к неотбытым тринадцати. Но больше максимального срока ему назначить не могли, так что он вновь получил 15 лет лишения свободы.
Теперь Усольцева отправили в колонию строгого режима, входящую в систему Ивдельлага.
Ивдельлаг — сеть лагерей (позже — колоний), созданная в 1937 году. Заключенные работали в основном на лесозаготовках. Недалеко от этих лагерей в 1959 году погибла туристическая группа Дятлова. Среди версий случившегося есть убийство сотрудниками Ивдельлага или беглыми заключенными.
Ивдельлаг существовал до распада СССР. Несколько колоний действуют и сейчас. В 2019 году официально закрыли последний «северный» лагерь — колонию для приговоренных к пожизненному сроку «Черный беркут» в поселке Лозьвинский. Но как сообщал в декабре 2020-го Znak.com, охрана там продолжала работать: три десятка сотрудников ФСИН стерегли троих заключенных.
В ночь на 2 июня 1969 года Усольцева и еще четверых зэков, Юдина, Миронюка, Плюща и Деркача, автозаком этапировали из 1-й колонии Ивдельлага в 12-ю. Беспечные конвоиры вместо того, чтобы повесить на дверь навесной замок, связали скобы проволокой. Заключенные не могли не воспользоваться этой оплошностью.
Просунув руки в окошко на двери камеры, Юдин и Миронюк размотали проволоку. Было темно, конвоиры ничего не заметили.
«Миронюк на конвоира Смирнова, а Деркач на конвоира Барнашева набросились внезапно, а Плющ завладел автоматом солдата Барнашева. В этот же момент через двери, открытые Смирновым, выпал на ходу из автомашины Смирнов, Барнашев и подсудимый Миронюк. Миронюк завладел пистолетом конвоира Смирнова, у которого он пистолет отобрал и ударил Смирнова по голове, а пистолет забросил в кусты.
Оставив автозак, завладевший автоматом заключенный Плющ произвел выстрел в начальника конвоя Ушу, но промахнулся, он же выстрелил в шофера автозака солдата Альхименюк и ранил его в ногу.
Подсудимый Усольцев сел за руль автозака и, развернув автомашину, вернулся к тому месту, где остались Миронюк и солдаты. Подъехав к ним, Плющ вновь стал стрелять из автомата в солдат и ранил солдата Барнашева в руку, а подсудимого Миронюка в ногу».
Из материалов дела.
Подобрав Миронюка, беглецы поехали в сторону поселка Северный, но по дороге автозак сломался. Из гаража находившегося рядом рудника зэки угнали машину техпомощи, но через десяток километров «изломалась» и она. Тогда зэки бросили раненого Миронюка — на этом месте его вскоре и задержат — после чего разделились на две группы.
Деркач и вооруженный автоматом Плющ остались на дороге ждать попутку. К ним на самосвале подъехал старшина милиции Нечипоренко — в документе не уточняется, была это случайность или он искал беглецов. Милиционера застрелили.
«При преследовании их войсковыми нарядами они отстреливались из автомата и смертельно ранили лейтенанта Павлова. 4 июня 1969 года Плющ и Деркач в лесу были окружены и в перестрелке оба убиты».
Из материалов дела.
Усольцева с Юдиным обнаружили через восемь дней после побега на чердаке дома в поселке Пристань. Когда солдаты окружили дом, беглецы сдались.
В суде Юдин и Усольцев «топили» друга друга: первый утверждал, что побег предложил его напарник. На чердаке, увидев военных, Усольцев якобы собирался отстреливаться, а он, Юдин, отнял пистолет, ударил Усольцева рукояткой по голове и выбросил через крышу белый флаг.
«Что заработал, то и давайте. Я все осознал, при этом погибли люди».
Из последнего слова Усольцева.
Всех троих наказали одинаково — вновь по 15 лет. Вернули в тот же Ивдельлаг, но уже в колонию особого, а не строгого режима.
Жена Усольцева решила, что не хочет иметь ничего общего с ним еще после первого ареста, а теперь подала на официальный развод.
Уголовник-диссидент
В характеристике на Усольцева из колонии перед нами предстает совсем другой человек: в быту скромен, в карты не играет, нормы выработки выполняет, с администрацией вежлив.
Но чуть ниже вывод: «…все положительные стороны Усольцева сводились лишь для одной цели — совершения побега».
В разговорах с администрацией заключенный и не скрывал, что сидеть до 10 июня 1984 года не планирует, и при случае опять бежит. Объяснял, что 15 лет — срок большой, и терять ему нечего.
«Среди коллектива осужденный Усольцев Н. П. пользовался уважением, но уважение строилось в основном из-за тяжести совершенных им преступлений, а так же как личности, способной на совершение еще более тяжкого преступления».
Из характеристики Усольцева.
Усольцев был одним из многих советских уголовников, у кого отрицание законов, ненависть к милиции и судам трансформировались в неприятие коммунистического режима, симпатию к Западу, поддержку идей диссидентов.
Об этом в частности рассказывали на допросах бежавшие с ним Юдин и Миронюк. Усольцев в беседах с ними ругал СССР за отсутствие свобод, социальное неравенство и вторжение в Чехословакию, советовал слушать радио «Свободная Европа» и «Голос Америки».
«…У нас только один путь — за границу. Для этого нужно приобрести оружие и совершить террористический акт, а потом уже бежать за границу, чтобы нас наверняка там приняли.
Усольцев утверждал, что при таких условиях власти капиталистической страны поверят нам в том, что мы намерены бороться против Советской власти, и не возвратят нас обратно в СССР».
Слова Усольцева в пересказе Юдина, из материалов дела.
Третья попытка
Колония особого режима — для самых опасных заключенных. В промзоне работают трое рецидивистов. На счету Лапскера уже есть один побег, у Кошелева и Усольцева — по два.
Ожидание: с заключенных не спускают глаз, отсюда уже не убежать.
Реальность: в колонии делали дранку— тонкие деревянные пластинки для кровли; когда продукцию грузили в машину, надзиратель, который должен был это контролировать, куда-то отошел. Трое зэков, спрятавшись под дранкой, благополучно покинули пределы зоны.
Это был июль 1970-го — прошло чуть больше года после предыдущего побега Усольцева.
Двое беглецов, пробив борт кузова, на ходу перелезли в кабину. Вооруженный ножом Усольцев выхватил руль из рук шофера Шипова и повернул вглубь тайги. В прошлый раз беглеца подвел транспорт — так вышло и теперь, грузовик увяз в болоте. Заключенные пошли пешком, взяв с собой связанного ремнем водителя.
Подозрительную четверку заметил идущий по лесу охранник близлежащей военной части Палехов. Мужчину повалили на землю и стали душить. На помощь Палехову пришел еще один местный житель, проезжавший мимо на велосипеде. Зэки бежали, оставив на месте рюкзак и топор. Шипова им пришлось отпустить.
Беглецы разделились. Лапскера задержали в тот же день на выходе из леса. Кошелева — три дня спустя, когда он ночью залез через дымоход в поселковый магазин. А Усольцев смог уйти.
Через пару месяцев стало известно, что в селе неподалеку в доме местной жительницы Нины Копытовой под полом есть укрытие с койкой, столом и светом. Оперативники подумали, что Усольцев может прятаться там — но никого не нашли.
Трое зэков бежали из ИТК-25 Ивдельлага в поселке Надымовка, сейчас это «Лечебное исправительное учреждение №58» ГУФСИН России по Свердловской области. В 2019 году колонию решили закрыть, так как она «физически устарела» — деревянные здания построены еще в 30-е, от Ивделя надо добираться несколько часов по бездорожью.
Колонию, где содержали заключенных, больных туберкулезом, обещали «утилизировать с помощью огня». Znak.com, описывая это учреждение, цитировал обращение ОНК: сырые, неотапливаемые помещения «лагеря смерти» только провоцировали развитие туберкулеза, а заключенные жаловались на «пытки холодом».
Жаловался на «колонию в Сибири» и Усольцев: в Венгрии он рассказывал соседу по палате о своей камере, настолько маленькой, что он не мог выпрямить ноги.
По тайге, горам и морю
На самом деле беглец укрылся в грузовом поезде и доехал до Свердловска — это километров 500 от колонии. Ненужное внимание к Усольцеву могли привлечь две вещи — лагерная роба и распухшее от укусов таежных комаров лицо. Первое он исправил, украв костюм на какой-то даче. Со вторым было труднее — пришлось неделю прятаться на чердаке в том же поселке, выходя лишь ночью. Питался тем, что воровал на дачах. Когда следы укусов сошли, стало возможным выходить в город, промышляя кражами и грабежами.
Дальше находящийся в розыске преступник перемещается в Пермь, где полтора месяца под фамилией Кравчук работает в техникуме лаборантом и по совместительству художником.
С осени 1970-го по весну 1971 Усольцев сменил примерно десяток городов в России, Узбекистане и Киргизии. Где-то работал художником, где-то воровал и грабил — например, заходил в квартиры к одиноким женщинам под видом сантехника, связывал их и требовал отдать деньги. Одной из жертв Усольцева стала хозяйка дома, в котором он снимал комнату.
Евгений Масалов, Владимир Ященков, Константин Кравчук, — под такими именами мужчину знали в эти месяцы благодаря краденым паспортам. Преступнику пригодились навыки художника: он вклеивал в чужой документ свое фото, а сверху дорисовывал печать. Никто даже не подозревал, кто он на самом деле. В подшитых к делу характеристиках с мест непродолжительной работы «Масалов», «Ященков», «Кравчук» — добросовестный, спокойный и обходительный сотрудник.
На киргизском термальном курорте Джергалан — здесь он трудился в качестве художника и жил с официанткой по имени Мотя — Усольцев осел неслучайно. Отсюда было недалеко до китайской границы. Беглец прекрасно знал о ссоре СССР и КНР — и рассчитывал, что его не выдадут, если он перейдет границу. Но горы занесло снегом и пришлось возвращаться назад.
После смерти Сталина отношения между СССР и Китаем ухудшились. Противостояние достигло своего пика в 1969-м: самым известным эпизодом стал бой за остров Даманский. Но стычки шли по всей приграничной территории, одно из самых крупных столкновений произошло на территории Казахстана у озера Жаланашколь в августе 1969 года.
Не вышло на юге в горах — можно попробовать на западе в море. «Масалов» едет в Одессу, чтобы устроиться на судно дальнего плавания и бежать уже с него. Снова провал: на месте выяснилось, что моряков тщательно проверяют, а это слишком большой риск.
Учительница из Запорожской области Валентина Кисель тоже в те дни была в Одессе — как и Усольцев, она пыталась устроиться здесь на работу, но не смогла. Они познакомились на вокзале, и «Масалов» принимает предложение женщины вместе поехать в колхоз, где живут ее родители. В запорожский колхоз беглец устраивается автослесарем. Начавшийся роман с Валентиной резко завершается через два месяца: получив зарплату, мужчина уезжает куда-то на Западную Украину — говорит, что зарабатывать.
Усольцев действительно добрался до Закарпатья — но для того, чтобы пересечь границу. На всякий случай у него было припасено объяснение своего нахождения в приграничном регионе. В колхозе «Масалов» познакомился с Иваном Попфалуши, который рассказал, что в его родном Закарпатье легко найти работу с хорошей зарплатой.
— Я сам скоро туда вернусь. Если надумаешь — можешь у меня дома остановиться, пока не устроишься. Записывай адрес, — добавил он.
Усольцев записал и даже заехал, оставив у Попфалуши чемодан и гитару — опять же, для алиби.
А сам добрался до городка Чоп на границе с Венгрией. Три дня он гулял по Чопу, присматриваясь к работе пограничников в разных местах. Алиби не пригодилось — никто его не заметил.
Стало понятно, что переплыть разделяющую две страны Тису не выйдет — заметят. Чоп — это еще и важный железнодорожный узел, через который идут поезда на запад. Усольцев решил спрятаться на тормозной тяге идущего товарного состава с автомобилями «Волга». У него уже был богатый опыт в этом деле. Пограничники, светившие фонариком под вагоном, никого не заметили.
Вообще-то Усольцев, по его словам, надеялся попасть в Румынию — режим Чаушеску в те годы охладел к советским «старшим братьям» и, как казалось, дрейфовал в сторону Запада. Похожая ситуация была с Югославией, которая должна была стать следующим пунктом. В Белграде можно найти английское посольство и просить убежища, думал беглец.
Зачем, стремясь в Румынию, ехать в Чоп, непонятно. Закарпатье с Румынией граничит, но в другом месте. По словам Усольцева, он просто ошибся.
Покинув поезд в Чехословакии, беглец зарыл в землю документы на имя Масалова и спрятался в каком-то недострое.
Ночью он перешел границу с Венгрией. Что было дальше, мы знаем: задержание пограничниками, депортация, авария.
Все кончилось зимой
Находясь под арестом в Венгрии, Усольцев нападал на дежурных — как именно, не уточняется — и дважды пытался повеситься.
Через несколько месяцев после аварии, в октябре 1971-го, все в том же Чопе его наконец передали СССР. Везли теперь строго в наручниках, караул не спускал с него глаз. Рецидивиста доставили в Киев — следствие вел КГБ Украины. Именно поэтому дело Усольцева хранится в архиве Службы безопасности Украины.
Почему расследование вели сотрудники КГБ, а не милиция? Ведь Усольцев — чистый уголовник. Видимо, это было связано с его бегством за границу.
Среди сотрудников, занимавшихся этим делом, был следователь по фамилии Селюк. Скорее всего это Анатолий Селюк. Он известен тем, что вел дела нескольких украинских диссидентов, в том числе поэта Василия Стуса — а защитником на процессе был Виктор Медведчук, сейчас один из лидеров пророссийской партии «За жизнь» и друг Владимира Путина.
Гибель венгерских пограничников в ДТП квалифицировали как двойное убийство.
Усольцев прекрасно понимал, что теперь его ждет расстрел, а не очередные 15 лет. Если в Венгрии он просил завершить дело побыстрее, чтобы его казнили летом, то теперь пытался затянуть следствие. В его показаниях начали всплывать неизвестные ранее мелкие преступления вроде кражи мыла и зубной щетки в Барановичах — в том же доме, где произошло изнасилование.
В конце концов рецидивист открыто заявил: он будет и дальше придумывать преступления и «признаваться», чтобы погонять следователей по командировкам и продлить себе жизнь. Правда, обещание почему-то не выполнил, а производство по предыдущим сомнительным эпизодам закрыли из-за отсутствия доказательств.
«В камере изводил сокамерника требованием играть с ним в шахматы "на интерес", предлагал убить надзирателей, а когда тот отказывался, угрожал, что убьет его.
Через несколько дней после того, как остался в камере один, стал нервозным, плохо спал, требовал снотворное. Оторвал ручку от кружки, каблуки от туфель, угрожал, что покончит с собой, просил поместить его с другими арестованными.
<…> Бахвалится своими похождениями. Заявляет, что у него "высшее уголовное образование", что в своей среде он именуется "графом"».
Из характеристики Усольцева.
Арестант не оставлял попыток свести счеты с жизнью: дважды поджигал волосы на голове, сделал петлю из простыни, пытался повеситься, бился головой о стену, вдыхал сигаретный пепел. На какое-то время его, помимо содержания в одиночной камере в наручниках, приковывали цепью к нарам.
Призрачный шанс на спасение от вероятного расстрела — признание невменяемым. Усольцев этим шансом воспользовался: написал заявление, в котором назвал себя душевнобольным, просил о консультации врача и лечении. Даже уверял, что в 15-16 лет лежал в психбольнице — почему-то в Томске, хотя раньше о его проживании там не было известно, и почему-то под именем Виктора Кондратьева.
Из Томска пришло извещение: такого пациента у них не было. Киевские, а потом и московские психиатры сочли Усольцева вменяемым.
В московский Институт Сербского Усольцева возили в апреле 1972-го. Этапировали его через харьковское СИЗО. После экспертизы караул под командованием лейтенанта Зозули прибыл в Харьков забирать арестанта.
— Это что такое? Вы куда смотрели? — злился Зозуля на сотрудников изолятора.
На лбу их подопечного красовалась татуировка: «Раб СССР». Усольцев умудрился сделать ее себе сам прямо в камере — разбитой лампочкой и самодельной тушью, изготовленной из резиновых каблуков. Правда, поскольку делал все вслепую, надпись получилась зеркальной.
Подобные антисоветские татуировки — в том числе на лбу — в те годы были одной из форм протеста заключенных. Например, против произвола тюремной администрации.
Через восемь дней, уже в Киеве, подозреваемый сделал еще одну татуировку на лбу — текст тот же, но уже слева направо.
Против рецидивиста возбудили еще одно дело — об антисоветской агитации и пропаганде, то есть за текст татуировок. В обвинительном заключении подчеркивалось, что первая надпись на лбу появилась «накануне юбилея создателя Советского государства», а вторая — 1 мая. Даты нанесения татуировок воспринимались как особый цинизм.
«Нами принимались меры с целью склонить Усольцева к удалению татуировки хирургическим путем. Однако он от предлагаемой ему операции отказался и заявил, что делать такую операцию не желает и будет оказывать сопротивление в случае ее проведения.
Как сообщил заместитель начальника медотдела МВД УССР т. Кисель В. И., их санчасть может сделать такую операцию, при отказе оперируемого на ее проведение, по указанию надзирающего прокурора.
Сообщаем на Ваше решение».
Из письма КГБ прокурору УССР Федору Глуху.
Прооперировали ли Усольцева принудительно или же он предстал перед судом с татуировкой, в деле не уточняется.
Множество актов и справок посвящено дальнейшему поведению рецидивиста в изоляторе: документы не подписывает, копию обвинительного заключения порвал, материт и пытается побить караульных.
Суд состоялся в сентябре 1972 года. На заседания приехали брат и сестра. Сам Усольцев на скамье подсудимых не проронил ни слова.
«Тут всесильное ЧК, а там [в суде] не с кем и не о чем говорить», — так он объяснил свое прерванное молчание уже после заседания, в изоляторе КГБ.
«Здесь осенняя погода. Немного прохладно, идут дожди. Настроение мое: на одном уровне с погодой! Шумят деревья листьями последними в мое окно тюрьмы. Не знаю? Плакать мне или смеяться. Осталось жить осенние деньки».
Из письма Усольцева бывшей жене и дочке, написанного накануне приговора. Письмо подшито к делу, то есть до адресатов, видимо, не дошло.
Приговор был именно таким, как все ожидали: расстрел. При этом к смертной казни Усольцева приговорили дважды. Во-первых, за измену Родине, то есть побег за границу. Во вторых, за двойное убийство с отягчающими обстоятельствами — жертвы были при исполнении, способ убийства нес угрозу другим людям, Усольцев на тот момент уже был особо опасным рецидивистом, а также устроил ДТП, чтобы скрыть другие свои преступления.
Хоть Николай Усольцев и считал свою судьбу предрешенной, молчал на суде и всячески демонстрировал презрение к государственной системе, но правом просить Верховный Совет о помиловании все же воспользовался. Постановление об отказе было подписано 16 декабря 1972 года.
Очевидно, вскоре преступника и расстреляли — точной даты в деле нет. То есть смерть наступила тогда, когда он хотел этого меньше всего — зимой.
Сообщение Летом лучше умирать. Криминальная драма «раба СССР», восстановленная по архивам КГБ появились сначала на За городом Что-нибудь интересное.