От военного детства до Госплана республики — школа жизни Надежды Иксановой
Она помнит, как рвались немецкие бомбы на московских улицах, помнит День Победы, помнит запах цветов, сорванных в полях по пути в Якутию, рабочие пометки Чиряева на документах…
Сегодня в гостях у «Якутия-Daily» Почетный ветеран РФ и РС(Я), заслуженный работник народного хозяйства РС(Я), отличник народно-хозяйственного планирования Госплана СССР, кавалер ордена Знак Почета и Почетного знака республики имени Софьи Сидоровой Надежда Петровна Иксанова.
Лето на память
– Я родилась в мордовском селе Куликово, на родине моей мамы Прасковьи Дмитриевны. Но они с отцом Петром Фроловичем жили в Москве и работали на шарикоподшипниковом заводе, так что мой отчий дом – это одна комната в коммуналке, разделенная занавесками на три части – по числу живших в ней семей.
Когда мне исполнилось семь, нас несказанно обрадовали, выделив трехкомнатную квартиру в кирпичном доме на Таганке неподалеку от завода. Мы ходили на него смотреть – это было весной, и я хорошо запомнила тогда ощущение счастья – скоро мы будем здесь жить, но сначала я поеду – впервые в жизни – в пионерский лагерь вместе с братом. Он закончил пятый класс и ехал туда на законных основаниях, а меня, маленькую, записали по просьбе родителей.
Но отдых наш оборвался внезапно – война! Я, конечно, не очень понимала, что это такое, но мы, дети, ощущали тревогу взрослых. Тогда же услышали гул самолетов – чужих самолетов – и впервые в жизни стали смотреть в небо с опаской.
Все ждали, когда за нами приедут папы и мамы, но вот приехать они как раз и не могли: с началом войны весь транспорт мобилизовали для нужд армии, автобусы и электрички перестали ходить.
Отец пришел за нами пешком, и мы долго шли по лесу: брат – сам, а я уставала, и отец брал меня на плечи, но всю дорогу, конечно, нести не мог, где-то приходилось и самой идти. Так мы прошагали, по его подсчётам, километров пятьдесят.
Воздушная тревога
– До дома добрались совершенно без сил, но отец сразу же ушел на завод – надо было готовить его к эвакуации.
Потом и мама с братом куда-то запропастились, но, когда я осталась одна, вдруг раздался дикий вой – заревела сирена воздушной тревоги. Мне стало так страшно! Выскочив из дома, я угодила в толпу людей, которые бежали к бомбоубежищу. Эта толпа и «внесла» меня в подвал, где все стояли буквально впритирку друг к другу.
Жара, духота, усталость от недавнего пешего «похода» – и у меня сами собой начали слипаться глаза. Так бы стоя и уснула (все равно упасть было некуда), но какой-то дяденька аккуратно «выдернул» меня и уложил на ящик с песком, застелив его газеткой. Там я и проспала до утра. Но что за ночь пережила моя бедная мама! Тогда же она строго-настрого велела брату никогда, ни при каких обстоятельствах не оставлять меня одну.
Следующего налета долго ждать не пришлось, но брат был рядом, и в убежище мы помчались вдвоем. Бомбы рвались совсем близко, на дороге – воронки, куски асфальта – во все стороны, а потом нас, оглохших от взрывов и ополоумевших от страха, сшибло с ног ударной волной.
Я отделалась ушибленным коленом, а вот брату почти оторвало нижнюю губу – она висела на тонкой полоске кожи. Его тут же погрузили в карету скорой помощи, но отвезли не в больницу, а в бомбоубежище, и губу пришивали там же. А я во время этой операции плакала навзрыд, думая, что меня опять все бросили, да и коленка сильно болела.
Потом уже вошло в обычай уходить вечером на станцию метро «Таганская» и устраиваться там на полу в ожидании отбоя воздушной тревоги. Туда и еду с собой брали, а мама увязывала в узлы какую-то одежду – видимо, на первое время, если дом разбомбят. А еще на этот случай рядом с домами были специально вырыты траншеи и ямы для хранения тех вещей, которые невозможно было унести с собой.
Первый раз в первый класс
– Отец должен был эвакуироваться с заводом в Куйбышев, но решил нас туда не везти, ведь в Мордовии жил дедушка. Поехали мы туда в телячьем вагоне – так их называли, потому, что они, видимо, были предназначены для перевозки животных: окна отсутствовали, а теснота – как в бомбоубежище.
Не помню, как далеко нам удалось отъехать, когда с неба обрушился рев и вой – на наш эшелон пикировали немецкие самолеты. Как мы потом узнали, в последние два вагона попала бомба. Поезд на полном ходу остановился, и тут же раздался крик: «Мужчинам – выйти!» Нужно было расчищать пути, чтобы ехать дальше.
А когда поезд стал трогаться, началось настоящее побоище – люди лезли кто куда мог: давка, крики, плач… В этой неразберихе все перемешались, и у нас оказалась девочка из того, последнего, вагона. Ее мама погибла, а сама она была чуть старше меня. Моя мама даже думать не стала – сразу решила, что возьмет ее к нам. Так мы и приехали к дедушке, и она прожила у нас полгода, пока за ней не приехала ее бабушка.
В своем родном селе Куликово я пошла в первый класс и сразу же окунулась в гущу школьной жизни. У нас и художественная самодеятельность, представьте себе, была, и вовлекали в нее даже нас, самых маленьких. Олимпиады, выставки – все было. И кружки по вязанию, где нас учили вязать носки и варежки для бойцов Красной Армии.
За одним столом
– Летом, конечно, все школьники работали в колхозе – кто на ферме, кто в поле. Понимали – наш труд нужен Родине. Учили и лечили нас эвакуированные из Москвы и Ленинграда, поэтому на тех же олимпиадах мы всегда показывали хорошие результаты.
А отец, Петр Фролович Фомин, погиб под Орлом. Из всех мужчин нашей семьи с фронта вернулся только один – мамин брат дядя Гриша, сильно контуженный в боях уже с японцами.
День Победы я помню, будто это было вчера: летящие вверх шапки, наспех сколоченный громадный стол, за который уселось все село. Тогда я и поняла, что такое праздник со слезами на глазах, когда одновременно и поют, и плачут – все сидящие за этим столом потеряли кого-то на этой войне, и не по одному человеку…
После Победы мирная жизнь еще долго не отличалась от военной – мы так же голодали, взрослые так же работали от зари до зари, выбиваясь из сил, но духом старались не падать, верили: впереди нас ждет светлая счастливая жизнь.
В Куликово была только семилетка, и с восьмого класса по десятый я училась в соседнем селе Шокше. Пять километров туда, пять – обратно, но ни самодеятельность, ни кружки не бросала. Особенно любила танцевать. Меня потом, в студенческие годы, так и называли – «наш танцор».
Школу я закончила в 1951-м и в том же году поступила в Ленинградский финансово-экономический институт. Курс у нас был интернациональный – не только «вся география Советского Союза», но и ребята из других соцстран – румыны, немцы, поляки, чехи. Экономисты везде были очень нужны.
Но однокурсники во главе с ученым секретарем института дружно отговаривали меня от идеи ехать подальше от столиц, а я нацеливалась то в Кушку, то на Камчатку. Окончательное решение – в Якутию! – очень расстроило ученого секретаря: «Ну куда тебе в такую даль, ты такая маленькая!». А я поехала и ни разу потом не пожалела.
«Эта маленькая девочка»
– До Якутска добиралась 18 суток. Ленинград – Москва, Москва – Тайшет, Тайшет – Осетрово… В дороге познакомилась с выпускницами Иркутского мединститута и парнями-связистами из Курска. Все ехали в Якутию по распределению.
Поезд «пыхтел» по бескрайним просторам так неспешно, что наши «курские соловьи» успевали соскочить с него, нарвать в поле цветов и забраться обратно, в прямом смысле слова заваливая нас букетами.
А потом наша дружная компания вошла в число самых первых пассажиров теплохода «Механик Кулибин», и семь суток мы плыли по Лене, поражаясь величию могучей реки, красоте ее берегов.
Эта поездка так нас спаяла, что, пока нас распределяли, мы каждый вечер встречались на танцплощадке у «Центрального» и, даже разъехавшись по всей республике, долго потом переписывались.
Распределили меня в Госплан, и на работу я вышла 1 сентября 1955 года. Председателем Госплана был Сосламбек Асламбекович Бутаев – осетин, настоящий горец – красивый, мужественный, «с сердцем льва», как говорят, и при этом дальновидный – без этого в нашем деле никак.
Кстати, именно он и напророчил мне мою будущую судьбу: помню, отмечали мы какой-то праздник – мы ведь все праздники отмечали вместе, и когда загремела лезгинка, Сосламбек Асламбекович, конечно, не усидел, а меня под этот зажигательный ритм ноги сами понесли к нему. И вот после этой лезгинки он и сказал: «Запомните – эта маленькая девочка станет большим руководителем».
Мозговой центр
– Штат Госплана состоял тогда преимущественно из мужчин, причем прошедших суровые испытания – среди них и репрессированные были. Но как тепло все относились друг к другу, каким крепким и слаженным был коллектив!
В то время Госплан находился в одном здании с Верховным Советом и Советом Министров ЯАССР, да мы и были рабочим органом правительства, мозговым центром республики, а было нас 22 человека – вместе с техперсоналом, поэтому и работали порой до девяти-одиннадцати вечера. У всех семьи, дети, но работа всегда была на первом месте.
К слову, мозговым центром нас называл не кто иной, как Гаврил Иосифович Чиряев, которого я знала с 1959 года, когда он был заведующим отделом науки Якутского обкома партии.
Но знала я его не только по работе. Его дочь Наташа и моя Алиса ходили в один садик, а мы оба состояли в родительском комитете. Я видела, каким он был заботливым папой, а как на члена родкома на него всегда можно было положиться.
Гаврил Иосифович… В годы бурного развития республики, которого она не знала за всю свою историю, Чиряев с его масштабным мышлением, неординарным умом, большим талантом руководителя был, безусловно, на своем месте и в свое время.
При нем произошло становление алмазодобывающей, оловодобывающей, золотодобывающей промышленностей, строились горно-обогатительные фабрики, комбинаты, началась разработка месторождений Вилюйской газоносной провинции, были разведаны и стали осваиваться залежи коксующихся углей, железной руды, цветных металлов, созданы Алдано-Чульманский промышленный комплекс и Южно-Якутский Нерюнгринский территориально-производственный комплекс.
И в каких условиях это все создавалось: бездорожье, нехватка рабочих рук, да вообще нехватка всего и вся, а задачи надо было решать. Считаю подарком судьбы, что начальником отдела Госплана, а затем заместителем председателя Госплана мне довелось работать в бытность Гаврила Иосифовича первым секретарем Якутского обкома.
Что действительно важно
– Курировала я работу местной, пищевой, топливной отраслей, а также торговлю и общественное питание, мясную и рыбоперерабатывающую отрасли, респотребсоюз «Холбос».
С развитием промышленности и ростом рабочих поселков рос и спрос на товары и услуги, а мы ратовали за увеличение и расширение производства на месте.
Ежегодно завозить из-за пределов республики товары хозяйственного назначения (садово-огородный инвентарь, гладильные доски, скалки, да и мебель, надобность в которой росла вместе с ростом темпов строительства жилья) на миллионы рублей – в тогдашних ценах – это же нерационально. Мы поставили перед собой цель: сохранить эти средства и использовать на то, что действительно важно – на развитие производства.
В декабре 1981 года на бюро Якутского обкома КПСС была утверждена комплексная программа по увеличению выпуска товаров народного потребления в ЯАССР в 1981-1985 годах и на период до 1990 года, которая предусматривала широкое использование местных сырьевых ресурсов.
Мы годами – десятилетиями – работали над этим. Доказали руководству РСФСР необходимость освободить республику от налогов с прибыли, получаемой с оборота алкогольной продукции, и на эти средства был создан фонд развития местной промышленности, за счет которого были построены хлебозавод, мясокомбинат, молокозавод, винзавод, пивзавод, мебельная фабрика, швейная, сувенирная, предприятия бытового обслуживания, столовые, мастерские, а в районах открывались швейные цеха, колбасные, сыроварения, кондитерские и пекарни, реконструировались столярно-мебельные цеха в райпромкомбинатах.
Наша продукция и на экспорт шла. Например, после реконструкции Якутского кожевенно-обувного комбината ассортимент увеличился с четырех-пяти наименований до 30-ти, а женские шапки из конских шкур, стоившие намного дешевле норковых и лисьих, пользовались повышенным спросом.
«Щит Госплана, дух Госплана»
– Расширялась торговля с Японией. Реконструировались, чтобы увеличить грузооборот, порты Тикси, Зеленого Мыса, Якутска, поселка Осетрово – и все шло через нас, через Госплан.
27 лет напряженной, но такой важной, нужной и интересной работы, причем результаты ты видишь своими глазами – словом, к Госплану, к своим коллегам я прикипела сердцем и душой.
Поэтому, когда в начале мая 1982 года Председатель Совмина ЯАССР Маркин предложил мне пойти к нему заместителем, я растерялась, но, услышав, что предложил это Гаврил Иосифович – замолчала. Он был очень болен и находился на лечении в Москве. В Москву же предстояло лететь и мне – мою кандидатуру должны были утвердить в ЦК партии. В самолёте я и узнала, что его не стало.
Вся последующая моя работа как заместителя Председателя Совета Министров ЯАССР, члена Президиума Совмина, члена обкома, депутата Верховного Совета ЯАССР Х, ХI созывов была как бы исполнением его пожелания, его воли. Надеюсь, что оправдала его доверие.
Но память о Госплане, щите Госплана, духе Госплана, школе Госплана – она всегда со мной. И в эти дни, когда наследник Госплана – Министерство экономики РС(Я) отмечает 100-летие, я обращаюсь к «племени младому» с пожеланиями быть достойными наследниками тех, кто в свое время помог поднять республику на небывалую дотоле высоту. Верю, что вы приумножите наши достижения, тем более что нынешнее время требует этого.