«Первые балы Воланда давали в арбатском Спасо-хаусе». Какой была самая знаменитая улица столицы в 1930-х, кто на ней жил и что пережил

Нервный и тревожный дух старого Арбата в 1930-х разительно отличался от пешеходно-туристической идиллии, которая царит на этой улице сегодня. Сталин ездил по этой улице из Кремля на дачу. Повсюду дежурили сотрудники НКВД, а квартиры регулярно перезаселялись после ареста старых обитателей. Во второй части нашей беседы историк и автор двух книг об Арбате Александр Васькин рассказал «Мосленте», кто жил на Арбате в 1930-е, как здесь спасали от арестов графа Шереметева и где проходили балы, с которых Булгаков писал бал Воланда. Ниже — монолог историка. Про дома, жильцов и аресты Обстановка на Арбате в 1930-х и в послевоенные советские годы была поразительная. Например, там можно было встретить архитектора Константина Мельникова, который жил в собственном доме в Кривоарбатском переулке. А в Сивцевом Вражке жил художник Михаил Нестеров. Позже, в годы оттепели, тут поселился писатель Михаил Шолохов в шикарном новом цековском доме. Это произошло, когда он стал лауреатом Нобелевской премии. Рядом с Окуджавой здесь жил Александр Городницкий — замечательный бард, еще один певец Арбата. Здесь что ни дом, то удивительные истории, судьбы людей. Киносценарист и поэт Геннадий Шпаликов жил на Арбате, 23, писатель и сценарист Юрий Казаков — в доме 30. Дом философа Алексея Лосева — 33, поэта Ярослава Смелякова — 38. Вот судьба: там его арестовали в третий раз, после доноса. Он уже ждал, что его возьмут. Был вечер, они с друзьями сидели, выпивали, — мне об этом рассказывал один из них, поэт Константин Ваншенкин. На дворе был август 1951 года. Он — уже маститый, на войне побывал, отсидел два раза. И с ним двое молодых — Ваншенкин и Винокуров, студенты Литинститута. Его дом стоял на перекрестке Арбата и Спасо-Песковского переулка. Они выпивают, сидят допоздна, и вдруг Смеляков замечает, что напротив, на той стороне переулка, где стоит знаменитая церковь Спаса-на-песках, на крыше перемещаются какие-то тени. Оказалось, что это люди из НКВД, которые ждали, пока уйдут гости Смелякова. Как только они ушли, его забрали. Ваншенкин мне потом рассказывал: «Я думал: почему они ждали, пока мы не ушли? А очень просто: чтобы не вносить в протокол, чтобы не возиться с нами. А потом сразу зашли, взяли его и отправили в приполярную Инту. Где он сидел с Каплером. Такой был лагерь». Про репрессии Представляете, я о ком из арбатских пишу — в каждой семье сидел либо сам человек, либо его родители. Юрий Казаков, писатель, — за его родителями пришли. Алексей Лосев — философ номер один. Потерял зрение на Беломорканале и большую часть жизни был слепым. Философ-идеалист, это же про него есть история, когда Сталин спрашивает: «Ну что там, Лосев-то жив еще?» — «Да, жив, товарищ Сталин» — «Ну, пусть хотя бы еще один идеалист будет жив». Чем он был вреден советской власти, почему к нему пристали? Потому что он был не марксист-ленинист. В 43-м доме жил Окуджава — его родители были репрессированы. Судьба Анатолия Рыбакова из 51-го дома всем известна благодаря его роману... И это поразительно, как 1930-е, а потом и 1950-е прошли на Арбате через жизнь каждой семьи. Правительственная трасса в буквальном смысле пролегла через каждую квартиру. И там у каждого есть что рассказать: кто посидел из родных, кто пострадал, кто вернулся. Эти истории возникали помимо моей воли, когда я занимался Арбатом XX века. Мимо них не пройдешь. Про бомбежки В каждом доме была своя трагедия. Взять театр Вахтангова — это был правительственный театр. И в 1941 году он пострадал: в здание попала бомба, немецкий фугас. Взрыв произошел такой силы, что декорации разнесло по всему району. Вокруг на километр все улицы и крыши были усыпаны кусками занавесов. И вот в театр попала бомба, когда вахтанговцы собирались в эвакуацию. Снесенную кирпичную стену со стороны Арбата отстроили, потому что тут по-прежнему проходила правительственная трасса, Сталин продолжал ездить. Потом было построено нынешнее здание. И что меня поразило, туда очень часто ездили Сталин и Молотов. Для них сделали отдельный вход, чтобы никто из зрителей не видел, когда первые лица заходят. Ложа была бронированная, отдельный банкетный зал. Про графа Шереметева Вахтанговцы очень дружили с сотрудниками НКВД. Агранов, Ягода не разлей вода были с театром. Не было другого такого заведения культуры, откуда можно было позвонить в «органы» и попросить, например, чтобы освободили графа Шереметева. Николай Петрович был мужем народной артистки СССР Цецилии Мансуровой, настоящий граф, играл в оркестре театра. Его арестовывали раз пять или шесть, и его часто удавалось освобождать благодаря связям театра. Достаточно было позвонить маршалу Ворошилову, который считался поклонником театра и меценатом. Так Шереметева освобождали из раза в раз. Знакомства с сильными мира сего позволяли ему оставаться на свободе. Николаю Петровичу никак не хотели выдавать паспорт. Милиционер в паспортном столе был поражен: как это, такому человеку — паспорт? Его надо за 101-й километр. А он в Москве живет, и прописка у него, и при этом он — прямой наследник графа Шереметева. И это не легенда. Действительно был такой случай в 1934 году, когда граф с артистами пошел в пивную. Сидят, ждут, когда официант остановится у их столика. В какой-то момент Николай Петрович громко говорит: «Нам долго ждать еще?» И официант ему отвечает: «Чего ты кричишь? Ты же не граф Шереметев, подождешь». Эту историю описывал художник Василий Голицын, бывший князь. Казалось бы, такого не могло быть, но, оказывается, в 1930-х это было возможно: живой граф — и на свободе! Про Лилю Брик Почему-то до сих пор нет памятной доски на домике, в котором жила Лиля Брик. Меня поразило то, что я выяснил, когда изучал, как она получила квартиру в доме 3 по Спасо-Песковскому переулку. Это кооперативный дом, и там должен был жить Маяковский, он делал взнос на квартиру. Но въехала другая семья — Лиля Брик с мужем и комкор Примаков, который после самоубийства Маяковского заменил его в этом любовном треугольнике. В этом же доме была квартира, которая предназначалась бывшему наркому по иностранным делам Георгию Чичерину. Его поселили на более высоком этаже, чем он хотел, а он претендовал на квартиру, в которую въехали Брики с Примаковым. И я нашел удивительное свидетельство. Сын последнего мужа Брик Василий Катанян рассказывает, что они никак не могли договориться, Лиля Чичерину не уступала. В итоге произошла следующая история. Брик с Примаковым уезжают в командировку. Когда они возвращаются, то обнаруживают, что в их квартире живет Чичерин с семьей. А всю их мебель отнесли туда, где должен был жить нарком. И все стояло на тех же местах, но в другой квартире. Ничего не пропало, даже сахар в сахарнице был на месте. Сохранился акт о переселении, подписанный понятыми и дворниками. Про особняк Второва, или Спасо-хаус Один из самых удивительных домов Арбата и окрестностей находится в Спасо-Песковском переулке. Это особняк Второва, или Спасо-хаус, который с 1933 года США арендуют под резиденцию своего посла. После 1917 года он не уехал, и в 1918 году был застрелен неизвестным в своем рабочем кабинете в деловом центре на Китай-Городе. До сих пор убийство этого богатейшего человека не раскрыто. По одной из версий, его застрелил сын, требовавший оплатить свой карточный долг. Про падишаха После смерти Второва его богатейший особняк с произведениями искусства попал в ведение Наркомата иностранных дел. С 1933 года и до сих пор там находится резиденция американского посла: забор, флаг стоит. До тех пор, пока американцы не восстановили с нами дипломатические отношения, дом использовался для размещения иностранных гостей. Первым иностранным руководителем, посетившим Советский Союз, был падишах Афганистана Аманулла-хан. На дворе был 1928 год, и большевики до такой степени хотели оказать ему почести, что решили переименовать Трубниковский переулок в переулок Независимого Афганистана. Счастье, что этого не случилось. Падишаху в Спасо-хаусе очень понравилось, его визит считался победой советской дипломатии. К моменту заселения шаха особняк был пуст: мебель и ценности из него вывезли. Перед заселением гостя туда свозили из музеев ранее реквизированные картины и мебель, бронзу и фарфор. Большие потери были у Исторического музея, потому что экспонаты обратно так и не вернули. Что-то подарили падишаху, что-то оставили в Спасо-хаусе. Про цирк Буллита Когда в 1933 году в здании разместилась резиденция американского посла, там был устроен знаменитый «цирк Буллита» — именно так иностранные дипломаты называли резиденцию первого американского посла в СССР, который еще в 1919 году вел переговоры с Лениным. Буллит стал устраивать там роскошные приемы в стиле Великого Гэтсби. Он стремился поразить советскую Москву. Вот, кстати, откуда взялся булгаковский бал Воланда. Его истоки — в Спасо-хаусе. Булгаков очень нравился американцам, он дружил с послом, так что их с супругой часто приглашали на приемы и мероприятия. Американцам было скучно, они ходили, конечно, по московским театрам и ресторанам, но им не хватало шоу, чего-то своего. И они его организовали в стенах Спасо-хауса. Например, на одном из приемов, куда созывали всю культурную и политическую элиту СССР, американцы организовали цирк, привезли животных. Морские львы с Цветного бульвара — Миша, Шура и Люба — играли на гармошке гимн США. Дрессировал их Владимир Дуров, который на выступлении крепко выпил и уснул. А его морские львы разбежались по всему посольству, одного из них едва удалось выманить с кухни рыбой.