Кем работали и как зарабатывали неофициальные поэты Ленинграда
Бродского чуть не зарезали в морге. Аронзон едва не потерял ногу в экспедиции. Практически каждый неподцензурный поэт Ленинграда имеет внушительное трудовое «досье». Официально стать писателем было почти невозможно, а какая-то запись в трудовую книжку требовалась всё равно. Кем работали авторы ленинградского андеграунда — в материале «Сноба».
«И пришёл к нам в морг цыган. Я выдал ему двух его детей — двойняшек, если не ошибаюсь. Он, когда увидел их разрезанными, среагировал на это довольно буйно: решил меня тут же, на месте, и пришить. И вот этот цыган с ножом в руке стал носиться за мной по моргу. А я бегал от него между столами, на которых лежали покрытые простынями трупы…»
Это не фильм ужасов и не сюрреалистический рассказ. Это реальный случай, произошедший с молодым Иосифом Бродским — он пересказывал его в интервью Соломону Волкову. Такой «странной» работой занимался не только будущий нобелевский лауреат: его «вечный соперник», Леонид Аронзон, между работой мыловаром и преподаванием в вечерней школе успевал трудиться пляжным фотографом в Гурзуфе.
Трудовая книжка у обоих поэтов была увесистой — не только потому, что они были молоды, активны и нуждались в деньгах, но и потому, что указ 1961 года «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно-полезного труда и ведущими паразитический образ жизни» не щадил никого. Без членского билета Союза писателей ты не писатель и не поэт — ты безработный «паразит». Приходилось «вертеться».
Как я перестал бояться и стал советским писателем
Казалось бы, что сложного — «легализоваться»? Нужен членский билет Союза писателей — так получи его. Но это было не так просто сделать. В уставе ССП с самого его основания были прописаны требования к потенциальным «профессиональным» писателям.
Во-первых, нужно было иметь ряд рекомендаций от членов союза. Ещё лучше — щедрого покровителя, который приведёт тебя в союз за руку. Во-вторых, нужны были напечатанные книги — как минимум две. Позднее две опубликованные книги «уравняли» с журнальными публикациями, вот только в «толстых литературных журналах», как и в литературных газетах, молодых авторов ждали новые вызовы — ещё суровее прежних.
Какие именно — достаточно наглядно показано в «Довлатове» Алексея Германа-младшего.
«Помните меня? Я литератор Довлатов. В журнал рукописи отдавал. Я ещё прозу пишу. Отдавал сюда много раз, но не печатаете, а в союз писателей не принимают без публикаций», — говорит Сергей Довлатов в исполнении Милана Марича.
В одной из следующих сцен зрителю покажут, как присланные рукописи внимательные редакторы отдают школьникам на макулатуру. Деталь забавная, но в контексте остальных событий фильма скорее тревожная: один из авторов, не справившись с постоянными отказами, накладывает на себя руки буквально в соседнем кабинете (и так тоже было).
Попасть в Союз было очень непросто, зато «вылететь» из него — проще простого. А за что? Понятно, что открыто не соглашаться с линией партии было нельзя. Но исключить могли и за публикации в самиздате (и, конечно же, в «тамиздате», то есть за попытку напечатать произведение за рубежом, на которую отчаявшиеся писатели часто шли).
От центра к солнцу
Одна из самых мифологизированных профессий для ленинградской «богемы» — кочегар. В котельной трудился практически каждый второй поэт. Дмитрий Григорьев вспоминал: «Прежде всего для меня это кабинет в центре города. Не каждый может похвастаться таким преимуществом. Здесь я могу побыть один. И мне никто не мешает».
Если в центре сидеть не хотелось, зато манила дикая природа, был и другой популярный вариант — работа геологом. Для молодых «подпольщиков» геологические экспедиции были формой эскапизма, заветной возможностью жить вне советского контекста, находясь при этом внутри страны.
Иосиф Бродский «устроился в экспедицию» в 1964 году — с этим ему помогла кандидат геолого-минералогических наук Людмила Штерн. По её воспоминаниям, в разговоре с начальником экспедиции Бродский не проявлял совершенно никакой «геологической инициативы»: он даже не потрудился придумать, куда ему хочется отправиться, и отвечал прямо: «Не имеет значения, … абсолютно без разницы, … лишь бы вон отсюда».
Намного интереснее выглядит другая работа Бродского — помощник патологоанатома. Устроиться в морг поэту помогла его тётка. Иосифу работа нравилась, но «послужил» он там относительно недолго. Отец Бродского, Александр Иванович, энтузиазма сына не разделял. А затем к Иосифу пришёл тот самый цыган — и тут уже передумал он сам.
Учитель-мыловар
Леонид Аронзон тоже успел потрудиться геологом — и поспособствовал этому всё тот же Бродский. В 1960 году он помог Аронзону устроиться в геологическую экспедицию на Дальний Восток, которая для Леонида обернулась трагедией. В этой поездке Аронзон перенёс остеомиелит ноги, из-за чего на всю дальнейшую жизнь остался инвалидом.
На этом послужной список Аронзона, понятное дело, не заканчивается. Маргарита Пуришинская, жена Аронзона, вспоминала: «Он работал учителем русского языка, литературы и истории, а также грузчиком, мыловаром, сценаристом и геологом». Работа над сценариями приносила Леониду Аронзону достаточно неплохой доход, но именно она больше всего отвлекала его от главного занятия — написания стихов: «Не могу два дела делать. Если сценарий, то на нём выкладываюсь. Это не моё дело. Уйду», — так Аронзон писал своему старшему брату Виталию.
Инженер на корабле
Впрочем, далеко не все из потенциальных «тунеядцев» трудились непонятно кем. У самого близкого друга Аронзона, Александра Альтшулера, была прикладная и «серьезная» профессия — он работал инженером. С 1966 по 1967 год Альтшулер трудился инженером-наладчиком на кораблях в Красноярском крае, в небольшом городе Игарка, куда Аронзон «отправил» один из своих сонетов:
Когда во второй половине 1960-х Аронзон работал сценаристом на «Леннаучфильме», он пытался привлечь туда и Альтшулера, но безуспешно. Об этом Леонид (с дружеской теплотой, но не без ехидства) рассказывал в письме Владимиру Швейгольцу:
«Делаю научно-популярные фильмы. Притянул к этому занятию Альтшулера (болван, к сожалению, хотя пускал мне всё наше общее время пыль в глаза, что болван-то болван, но попробуй будь таким! Оказалось, просто болван)…».
Голодать нельзя работать
Среди кочегаров, инженеров, монтажников и геологов встречались и совсем «изысканные» профессии. Например, поэт Михаил Юпп работал поваром. В неподцензурной среде многие считали его «стукачом». Некоторые молодые авторы тем более скептически относились к Юппу, когда узнавали о его непосредственной близости к еде — ведь поэт обязательно должен быть «голодным». Литератор Константин Кузьминский вспоминал Михаила так:
«Ни единому слову Юппа-Смоткина верить нельзя. Был он всю жизнь — фарцовщиком, спекулянтом и редкостной сволочью… Я же два раза у Юппа по рублю занимал. Так и не отдал. Помещаю зато стихи».
На примере Юппа хорошо заметно и обратное влияние фиктивной работы на поэта: многие его стихотворения не назовешь иначе как «кулинарными», так как посвящены они либо процессу готовки вообще, либо какому-то конкретному блюду. Стихотворение «Яичница» пользовалось особым успехом, когда Юпп читал его вживую, сопровождая выступление звуками, непередаваемыми на письме.
Автор: Данил Швед