В 125-м автобусе
Я уже говорила, что, когда мы с Игорем жили в Зарядье, а Лена с бабушкой – в Новогирееве, где я часто бывала и ночевала, друзья, не застававшие меня в Зарядье, спрашивали у меня, где же я живу – в Зарядье или в Новогирееве, я отвечала, что я живу в 125-м автобусе. И это была правда. Маршрут 125-го автобуса был очень длинный. Маршрут начинался на Таганке, шел по шоссе Энтузиастов до вылета из города и кончался в Новогирееве на улице Металлургов. Я уже говорила, что конечная остановка этого автобуса была под окнами маминой кухни. Автобус проезжал этот маршрут, на котором было множество остановок, часа за полтора. Так что два-три раза в неделю я проводила в этом автобусе около трех часов. Согласитесь, это действительно некоторая часть моей жизни. В автобусе всякое случалось.
Поскольку я и по дороге к маме, и по дороге от мамы садилась на конечной остановке, то я всегда сидела, стоять мне приходилось редко. Как-то я ехала от Таганки и увидела, что сидевший напротив меня человек пристально смотрит на меня не отрываясь. Я подумала, что, может, мы знакомы, и он ждет, что я с ним поздороваюсь, но я его припомнить не могла. Он так же, как и я, доехал до конечной остановки, мы вместе вышли из автобуса, и тут он меня вдруг спросил: «Сколько вам лет?» Я, конечно, могла бы послать его куда подальше, но я почему-то ответила: «42 года». Он сказал: «Прекрасный возраст». А дальше он объяснил, что он кинорежиссер, работает на Мосфильме, и он хочет в своем фильме предложить мне роль. Я нисколько не поверила и спросила с иронией в голосе: «Главную?» Он сказал, что не главную, а эпизод, но эпизод большой, со словами. Он сказал: «Соглашайтесь. Я уверен, что вам будет интересно». Я сказала, что работаю в штате, хожу на работу каждый день, и у меня на съемки нет времени. Он сказал, что эпизод можно снять и в выходные дни, а может быть, вечером после работы. Я сказала, что в студенческие годы подрабатывала, снимаясь в массовках, это было в Киеве на студии Довженко, и я знаю, что съемки даже маленького эпизода обычно затягиваются на целый день. Он сказал: «Давайте, сейчас зайдем к вам, я вам все объясню, и я уверен, что вы заинтересуетесь». Я сказала, что я здесь не живу, что я приехала в гости и не могу его пригласить. Он попросил у меня номер телефона. Я сказала, что телефона у меня нет – и это была правда. Мы тогда только переехали в новую квартиру у Северного Речного вокзала, и у нас не то, что телефона, у нас и адреса толком не было. Там строился большой жилой район, пока это была огромная стройплощадка, там даже улиц еще не было. У нас был временный строительный адрес: 2-й квартал Химки-Ховрино. Все это я «кинорежиссеру» объяснила. Он спросил: «А номер дома и номер квартиры у вас есть?» Я сказала ему номер дома и квартиры в полной уверенности, что в такую даль он не поедет, а если поедет, то на стройплощадке переломает себе ноги и до нашей квартиры не доберется. Назавтра я вернулась домой поздно, после работы я ездила в Новогиреево. Моя любимая соседка и подруга Нина Мурманова услышала, что я пришла, вышла и сказала мне: «К тебе приходил режиссер с Мосфильма». Сначала он поговорил с ней, а потом позвонил в нашу квартиру. Вышел Игорь в трусах, он уже успел лечь спать, и послал режиссера куда подальше. И больше он не появлялся. Я так и не знаю, что это было. Может быть, он действительно хотел предложить мне сняться в эпизоде… И если бы я согласилась и снялась и понравилась бы, может, появились бы еще предложения… И еще эпизоды. Мы знаем актеров, которые снимались только в эпизодах, но тем не менее их знает вся страна, они всеобщие любимцы. Может быть, и я стала бы такой же. Меня узнавали бы на улице, просили бы автограф. И моя жизнь бы изменилась. Вот какую возможность я упустила. Это я, конечно, в шутку говорю.
А как-то я ехала в 125-м автобусе. Сидела на заднем сиденье, знаете, заднее сиденье сплошное. И на этом сиденье близко к двери сидел мальчик, как мне показалось, лет десяти. Этот мальчик сидел наклонившись и наклонялся все больше. Мне казалось, он сейчас упадет, причем упадет у самой двери. Дверь автоматически открывается и может его сильно ушибить. Я наклонилась так же, как мальчик, чтобы быть с ним на одном уровне, крепко обняла его за плечи, прижала к себе, силой выпрямилась вместе с ним и спросила: «Мальчик, ты здоров?» Он повернул ко мне голову, и я увидела лицо взрослого мужчины. Мужчина улыбнулся какой-то наглой улыбкой и ответил: «Здоров». Я смутилась, сказала: «Ах, извините!» – и пересела немного вперед. Две женщины, которые оказались сзади меня, спросили: «Он не мальчик, он взрослый?» Сказали: «Мы тоже хотели ему помочь, но догадались, что он взрослый». Я спросила, как они догадались, они сказали, что у него из заднего кармана брюк выглядывает красная книжечка, видно, какое-то служебное удостоверение какой-то очень солидной организации, у ребенка такого удостоверения быть не может. Тут автобус остановился, и «мальчик» стал выходить, повернулся ко мне и сказал: «До свидания, спасибо за заботу». Вечером я рассказала этот случай Игорю и свекрови. Александра Ивановна сказала: «Вот вечно вам больше всех нужно, всегда ухитряетесь во что-то вляпаться. Даже если бы это был мальчик, то как-нибудь без вашей помощи бы обошелся. Там еще было много людей, но почему-то только вы ему полезли помогать».
Однажды я ехала от мамы, автобус остановился у кинотеатра, который был от мамы в трех минутах ходьбы, как раз когда закончился сеанс. Публика высыпала из кинотеатра, и автобус сразу наполнился. Рядом со мной сел мужчина и спросил меня, видела ли я этот фильм. Фильм, кажется, назывался «Женщина в халате». Я сказала, что не видела. Он сказал: «Непременно посмотрите. Замечательный фильм! Я, мужчина, плакал», – и действительно лицо у него было растроганное, со следами слез. Он посмотрел в окно и сказал: «Конец ноября, должен бы давно снег лежать, а на улице слякоть. Что-то с климатом происходит». Я сказала: «Вы, конечно, думаете, что это из-за спутников, что это они атмосферу перемешали». Такая точка зрения тогда была очень распространенной. И мой попутчик подтвердил, что действительно так думает. Я сказала: «Пушкин писал: «В тот год осенняя погода/ Стояла долго на дворе/ Зимы ждала, ждала природа/ Снег выпал только в январе/ На третье в ночь». Раз Пушкин так написал, значит, так действительно и было, Пушкин бы не стал выдумать. «На третье в ночь» по старому стилю – это значит на 16-е в ночь по новому, а вы говорите – спутники». Мой попутчик помолчал, а потом сказал: «Зимы ждала, ждала природа», – и по его голосу было слышно, какое удовольствие ему доставляет произносить вслух пушкинские строчки. Вот такой попался чувствительный попутчик. И кино его взволновало до слез, и пушкинские строчки волновали. Хороший человек.
А как-то я возвращалась от мамы в морозную зимнюю ночь, днем температура была -33 градуса, а к вечеру мороз еще усилился. На конечной остановке возле маминого дома в автобус вошла только я. Какое-то время я одна ехала в салоне, а через несколько остановок в автобус ввалились два мужика явно уголовного вида. На одном из них пальто было расстегнуто, а под пальто он до пояса был голый. Они сели напротив меня и стали меня спрашивать, куда я еду, и звали ехать с ними. Говорили: «Поехали с нами, не пожалеешь, тебе понравится», – и трогали меня руками. Мне стало сильно не по себе. Могут ведь и вытащить из автобуса, и согласия не спросят. Но я вела себя спокойно и говорила этому голому: «Застегните пальто – вы простудитесь. Вы выпили и холода не чувствуете, но от простуды это вас не убережет. Переохладитесь, получите воспаление легких, и неизвестно, чем это кончится». Мужики меня не слушали и продолжали флиртовать. Но остановки через три они вышли. На той остановке, где они вышли, водитель вышел из своей кабины и зашел в салон автобуса, спросил меня: «Испугались?» Я сказала, что испугалась, но не очень. Водитель сказал: «А я за вас сильно испугался, ребята были очень опасные». И спросил: «А что вы им говорили?» Я сказала, что говорила этому голому, чтобы он застегнул пальто, иначе простудится, заболеет и умрет. Водитель засмеялся и сказал: «Я видел, вы хорошо держались. Вы храбрая. А я не знал, что делать, решил, что остановлюсь у милицейского поста и позову милиционера, но, к счастью, они сами ушли».
А как-то вечером мы возвращались от мамы втроем: Игорь, его двоюродная сестра Лера, вы ее знаете, я о ней много писала, и я. Игорь сел не со мной, а с Лерой, они редко виделись, и ему хотелось поговорить с сестрой, а я одна сидела сзади них. Через несколько остановок народу в автобус набилось битком, и я увидела, что рядом со мной стоит девушка, а рядом с девушкой с двух сторон стоят парни почему-то в черных очках и в два уха говорят ей какие-то гадости, что-то неприличное. Девушка стоит испуганная, прямо от страху не жива не мертва, но не пытается их оттолкнуть или от них отойти. Такие ведь могут и бритвой по лицу полоснуть. Когда я просекла ситуацию, я сказала: «Молодые люди, вы и вы, выйдите из автобуса». Один из них сказал: «А что вам нужно? Чем мы вам не понравились?» Я сказала им, что мне не нравится, что в полутемном автобусе они зачем-то в темных очках, что они там прячут за этими темными очками? Молодой человек сказал: «Я могу снять очки, и может быть, мой взгляд вам понравится, а мы доедем до «Новых домов» (это название остановки) и выйдем». Я сказала: «Нет, вы не доедете до «Новых домов». Вы выйдете немедленно. А иначе я попрошу водителя остановить автобус и вызвать милицию». Ребята на мои слова не реагировали и еще ближе придвинулись к девушке. Тут Игорь, наконец, заметил, что у меня какая-то стычка с молодыми людьми в черных очках, он встал во весь свой рост и сказал: «Вы зачем пристаете к моей жене?» Ребята спросили, заикаясь: «К-к какой жене?» Они подумали, что, может быть, эта девушка – его жена. Игорь ответил: «К законной». И тут этих ребят не стало. Вот вроде бы автобус не останавливался и выйти они не могли, но они исчезли, растворились, аннигилировали. И вот, когда они исчезли, военный, который сидел позади меня, встал и сказал девушке: «Садитесь», – уступил ей место. Когда она была в опасности, он ей место не уступал, видно, тоже боялся хулиганов, а когда опасность исчезла, он стал джентльменом.
О поездках в 125-м автобусе я могла бы рассказывать еще долго. Как-то рядом со мной на сиденье оказался парень с выраженным украинским акцентом. Я обрадовалась земляку, перешла на украинский и мы с ним всю дорогу проговорили об Украине, разговор был интересный, но я, конечно, не стану его пересказывать, и вообще разговор о 125-м автобусе на этом закончу.
Поскольку я и по дороге к маме, и по дороге от мамы садилась на конечной остановке, то я всегда сидела, стоять мне приходилось редко. Как-то я ехала от Таганки и увидела, что сидевший напротив меня человек пристально смотрит на меня не отрываясь. Я подумала, что, может, мы знакомы, и он ждет, что я с ним поздороваюсь, но я его припомнить не могла. Он так же, как и я, доехал до конечной остановки, мы вместе вышли из автобуса, и тут он меня вдруг спросил: «Сколько вам лет?» Я, конечно, могла бы послать его куда подальше, но я почему-то ответила: «42 года». Он сказал: «Прекрасный возраст». А дальше он объяснил, что он кинорежиссер, работает на Мосфильме, и он хочет в своем фильме предложить мне роль. Я нисколько не поверила и спросила с иронией в голосе: «Главную?» Он сказал, что не главную, а эпизод, но эпизод большой, со словами. Он сказал: «Соглашайтесь. Я уверен, что вам будет интересно». Я сказала, что работаю в штате, хожу на работу каждый день, и у меня на съемки нет времени. Он сказал, что эпизод можно снять и в выходные дни, а может быть, вечером после работы. Я сказала, что в студенческие годы подрабатывала, снимаясь в массовках, это было в Киеве на студии Довженко, и я знаю, что съемки даже маленького эпизода обычно затягиваются на целый день. Он сказал: «Давайте, сейчас зайдем к вам, я вам все объясню, и я уверен, что вы заинтересуетесь». Я сказала, что я здесь не живу, что я приехала в гости и не могу его пригласить. Он попросил у меня номер телефона. Я сказала, что телефона у меня нет – и это была правда. Мы тогда только переехали в новую квартиру у Северного Речного вокзала, и у нас не то, что телефона, у нас и адреса толком не было. Там строился большой жилой район, пока это была огромная стройплощадка, там даже улиц еще не было. У нас был временный строительный адрес: 2-й квартал Химки-Ховрино. Все это я «кинорежиссеру» объяснила. Он спросил: «А номер дома и номер квартиры у вас есть?» Я сказала ему номер дома и квартиры в полной уверенности, что в такую даль он не поедет, а если поедет, то на стройплощадке переломает себе ноги и до нашей квартиры не доберется. Назавтра я вернулась домой поздно, после работы я ездила в Новогиреево. Моя любимая соседка и подруга Нина Мурманова услышала, что я пришла, вышла и сказала мне: «К тебе приходил режиссер с Мосфильма». Сначала он поговорил с ней, а потом позвонил в нашу квартиру. Вышел Игорь в трусах, он уже успел лечь спать, и послал режиссера куда подальше. И больше он не появлялся. Я так и не знаю, что это было. Может быть, он действительно хотел предложить мне сняться в эпизоде… И если бы я согласилась и снялась и понравилась бы, может, появились бы еще предложения… И еще эпизоды. Мы знаем актеров, которые снимались только в эпизодах, но тем не менее их знает вся страна, они всеобщие любимцы. Может быть, и я стала бы такой же. Меня узнавали бы на улице, просили бы автограф. И моя жизнь бы изменилась. Вот какую возможность я упустила. Это я, конечно, в шутку говорю.
А как-то я ехала в 125-м автобусе. Сидела на заднем сиденье, знаете, заднее сиденье сплошное. И на этом сиденье близко к двери сидел мальчик, как мне показалось, лет десяти. Этот мальчик сидел наклонившись и наклонялся все больше. Мне казалось, он сейчас упадет, причем упадет у самой двери. Дверь автоматически открывается и может его сильно ушибить. Я наклонилась так же, как мальчик, чтобы быть с ним на одном уровне, крепко обняла его за плечи, прижала к себе, силой выпрямилась вместе с ним и спросила: «Мальчик, ты здоров?» Он повернул ко мне голову, и я увидела лицо взрослого мужчины. Мужчина улыбнулся какой-то наглой улыбкой и ответил: «Здоров». Я смутилась, сказала: «Ах, извините!» – и пересела немного вперед. Две женщины, которые оказались сзади меня, спросили: «Он не мальчик, он взрослый?» Сказали: «Мы тоже хотели ему помочь, но догадались, что он взрослый». Я спросила, как они догадались, они сказали, что у него из заднего кармана брюк выглядывает красная книжечка, видно, какое-то служебное удостоверение какой-то очень солидной организации, у ребенка такого удостоверения быть не может. Тут автобус остановился, и «мальчик» стал выходить, повернулся ко мне и сказал: «До свидания, спасибо за заботу». Вечером я рассказала этот случай Игорю и свекрови. Александра Ивановна сказала: «Вот вечно вам больше всех нужно, всегда ухитряетесь во что-то вляпаться. Даже если бы это был мальчик, то как-нибудь без вашей помощи бы обошелся. Там еще было много людей, но почему-то только вы ему полезли помогать».
Однажды я ехала от мамы, автобус остановился у кинотеатра, который был от мамы в трех минутах ходьбы, как раз когда закончился сеанс. Публика высыпала из кинотеатра, и автобус сразу наполнился. Рядом со мной сел мужчина и спросил меня, видела ли я этот фильм. Фильм, кажется, назывался «Женщина в халате». Я сказала, что не видела. Он сказал: «Непременно посмотрите. Замечательный фильм! Я, мужчина, плакал», – и действительно лицо у него было растроганное, со следами слез. Он посмотрел в окно и сказал: «Конец ноября, должен бы давно снег лежать, а на улице слякоть. Что-то с климатом происходит». Я сказала: «Вы, конечно, думаете, что это из-за спутников, что это они атмосферу перемешали». Такая точка зрения тогда была очень распространенной. И мой попутчик подтвердил, что действительно так думает. Я сказала: «Пушкин писал: «В тот год осенняя погода/ Стояла долго на дворе/ Зимы ждала, ждала природа/ Снег выпал только в январе/ На третье в ночь». Раз Пушкин так написал, значит, так действительно и было, Пушкин бы не стал выдумать. «На третье в ночь» по старому стилю – это значит на 16-е в ночь по новому, а вы говорите – спутники». Мой попутчик помолчал, а потом сказал: «Зимы ждала, ждала природа», – и по его голосу было слышно, какое удовольствие ему доставляет произносить вслух пушкинские строчки. Вот такой попался чувствительный попутчик. И кино его взволновало до слез, и пушкинские строчки волновали. Хороший человек.
А как-то я возвращалась от мамы в морозную зимнюю ночь, днем температура была -33 градуса, а к вечеру мороз еще усилился. На конечной остановке возле маминого дома в автобус вошла только я. Какое-то время я одна ехала в салоне, а через несколько остановок в автобус ввалились два мужика явно уголовного вида. На одном из них пальто было расстегнуто, а под пальто он до пояса был голый. Они сели напротив меня и стали меня спрашивать, куда я еду, и звали ехать с ними. Говорили: «Поехали с нами, не пожалеешь, тебе понравится», – и трогали меня руками. Мне стало сильно не по себе. Могут ведь и вытащить из автобуса, и согласия не спросят. Но я вела себя спокойно и говорила этому голому: «Застегните пальто – вы простудитесь. Вы выпили и холода не чувствуете, но от простуды это вас не убережет. Переохладитесь, получите воспаление легких, и неизвестно, чем это кончится». Мужики меня не слушали и продолжали флиртовать. Но остановки через три они вышли. На той остановке, где они вышли, водитель вышел из своей кабины и зашел в салон автобуса, спросил меня: «Испугались?» Я сказала, что испугалась, но не очень. Водитель сказал: «А я за вас сильно испугался, ребята были очень опасные». И спросил: «А что вы им говорили?» Я сказала, что говорила этому голому, чтобы он застегнул пальто, иначе простудится, заболеет и умрет. Водитель засмеялся и сказал: «Я видел, вы хорошо держались. Вы храбрая. А я не знал, что делать, решил, что остановлюсь у милицейского поста и позову милиционера, но, к счастью, они сами ушли».
А как-то вечером мы возвращались от мамы втроем: Игорь, его двоюродная сестра Лера, вы ее знаете, я о ней много писала, и я. Игорь сел не со мной, а с Лерой, они редко виделись, и ему хотелось поговорить с сестрой, а я одна сидела сзади них. Через несколько остановок народу в автобус набилось битком, и я увидела, что рядом со мной стоит девушка, а рядом с девушкой с двух сторон стоят парни почему-то в черных очках и в два уха говорят ей какие-то гадости, что-то неприличное. Девушка стоит испуганная, прямо от страху не жива не мертва, но не пытается их оттолкнуть или от них отойти. Такие ведь могут и бритвой по лицу полоснуть. Когда я просекла ситуацию, я сказала: «Молодые люди, вы и вы, выйдите из автобуса». Один из них сказал: «А что вам нужно? Чем мы вам не понравились?» Я сказала им, что мне не нравится, что в полутемном автобусе они зачем-то в темных очках, что они там прячут за этими темными очками? Молодой человек сказал: «Я могу снять очки, и может быть, мой взгляд вам понравится, а мы доедем до «Новых домов» (это название остановки) и выйдем». Я сказала: «Нет, вы не доедете до «Новых домов». Вы выйдете немедленно. А иначе я попрошу водителя остановить автобус и вызвать милицию». Ребята на мои слова не реагировали и еще ближе придвинулись к девушке. Тут Игорь, наконец, заметил, что у меня какая-то стычка с молодыми людьми в черных очках, он встал во весь свой рост и сказал: «Вы зачем пристаете к моей жене?» Ребята спросили, заикаясь: «К-к какой жене?» Они подумали, что, может быть, эта девушка – его жена. Игорь ответил: «К законной». И тут этих ребят не стало. Вот вроде бы автобус не останавливался и выйти они не могли, но они исчезли, растворились, аннигилировали. И вот, когда они исчезли, военный, который сидел позади меня, встал и сказал девушке: «Садитесь», – уступил ей место. Когда она была в опасности, он ей место не уступал, видно, тоже боялся хулиганов, а когда опасность исчезла, он стал джентльменом.
О поездках в 125-м автобусе я могла бы рассказывать еще долго. Как-то рядом со мной на сиденье оказался парень с выраженным украинским акцентом. Я обрадовалась земляку, перешла на украинский и мы с ним всю дорогу проговорили об Украине, разговор был интересный, но я, конечно, не стану его пересказывать, и вообще разговор о 125-м автобусе на этом закончу.