Обь в огне — 2. Как скрывают последствия 16-дневного пожара на подводном трубопроводе

Реакция «СибурТюменьГаза» на аварию После катастрофы под Уфой в 1989 году строительство трубопроводов для перекачки ШФЛУ фактически было остановлено. Лишь в 2000-е корпорации начали их активную прокладку. Сразу после аварии генеральный директор АО «СибурТюменьГаз» Александр Тепляков рассказал в официальном сообщении подробности эксплуатации участка трубопровода рядом с Нижневартовском: «Участок газопродуктопровода — 2001 года постройки. Экспертиза промышленной безопасности с современными методами внутритрубной диагностики была завершена сертифицированной организацией в 2020 г. с действием сертификатов — до 2023 г., на данном участке дефектов по результатам экспертизы не обнаружено, предписаний надзорных органов не выносилось».Александр Тепляков Между строк сообщения Теплякова явно читается попытка оправдаться и полностью снять с себя вину. К этому времени, 7 марта, фото и видео зарева пожара облетели все ленты информагентств. Жители Нижневартовска, Сургута, Ханты-Мансийска и других населенных пунктов уже вовсю обсуждали аварию. Иван Шашков, первооткрыватель месторождений нефти и газа в большой Тюменской области, специалист по монтажу и оборудованию нефтегазовых промыслов с большим опытом работы, рассказал об особенностях строительства таких трубопроводов. «На моей памяти пропусков на газовых продуктопроводах в Югре не было в период с 1955 по 2001 годы. Строили в СССР качественно, за нами, разведчиками, шли нефтяники и приемка государственной комиссией любого объекта повышенной опасности была строжайшей. Трубы на Омск проверяли на миллиметровые допуски в местах стыков», — рассказал Иван Шашков. Но если дефектов на нитке трубопровода «СибурТюменьГаза”не было обнаружено и диагностика была проведена (кстати, почему скрывается название сертифицирующей организации?), то почему не заметили пропуска газа до воспламенения паров ШФЛУ? Не заметили падения давления при всех ультрасовременных приборах учета и контроля? А вот местные жители замечали! Тот же очевидец взрыва и пожара на льду Андрей рассказал о запахе бензина задолго до аварии: «Первично был запах бензина, потому что изначально нам показалось, что пахнет бензином, мы его почувствовали в 10-х числах января, первый раз. Как раз возвращаясь с рыбалки. Так как мы ездим на рыбалку, практически, каждую неделю, если не сильные морозы, то на следующей неделе, двигаясь по тому же месту, мы почувствовали опять этот запах. Меньше был, но он всегда присутствовал. Так продолжалось практически до момента ЧП, запах постоянно был». Это не в первый раз, когда компания «СибурТюменьГаз» фигурировала в качестве виновника аварии: в августе 2019 года в паблике «Происшествия Ноябрьск» в соцсети «ВКонтакте» появились фотографии, на которых видны большие черные лужи. Автор заявил, что это — сброс отходов компрессорного цеха. В комментариях пользователи сразу обратили внимание, что это ШФЛУ. Информацией заинтересовался департамент природно-ресурсного регулирования, лесных отношений и развития нефтегазового комплекса ЯНАО. В ведомстве сообщили, что загрязнение нефтесодержащими веществами площадью 0,2666 гектаров выявлено в районе Холмогорского компрессорного цеха филиала АО «СибурТюменьГаз». 8 марта губернатор ХМАО Наталья Комарова облетела место аварии на вертолете и провела совещание с представителями спецслужб и компании СИБУР. Тогда же появились сообщения о запрете ловли рыбы в Оби. Это решение было принято на окружной комиссии ХМАО по предупреждению и ликвидации чрезвычайных ситуаций. Жителям было сообщено, что ловля рыбы может быть опасной для жизни, правда не объяснялось, почему (рыба оказалась отравлена или опасались новых очагов пожара на реке?). Из космоса видно, как горела Обь Руководитель программы Всемирного фонда дикой природы (WWF) России по экологической ответственности бизнеса Алексей Книжников рассказал нам, что горение на льду наблюдалось с разной интенсивностью. «У нас своих данных полевых нет, только анализируем из реальных данных космические изображения. В этом ключе, у нас главное, что мы с помощью этих космических снимков зафиксировали, что, скорее всего, утечка продолжалась намного раньше, чем сам взрыв и пожар 6 марта. У нас есть на это доказательство, у нас есть данные. Мы компании это отправляли, она это не отвергает, такую версию. Мы, в основном, смотрим, опять же за интенсивностью горения. И вообще то, что так долго горит это необычно для газа»,Алексей Книжников. Алексей Книжников склоняется ко мнению, что причиной долгого горения может быть скопление ШФЛУ в пористой структуре льда, низких температурах и высокая концентрация в месте аварии. «Компания хоть и говорит, что контроль показывает, что превышения ПДК нет, у нас все больше вопросов. Пусть даже небольшая доля углеводородов, находящаяся в воде — это не повод говорить, что ущерба нет», — заметил в разговоре с «Нашим городом» Алексей Книжников. Про ущерб в ближайшее время дадут ответ надзорные органы: федералы брали пробы, отправили специалистов на место аварии. По сообщению «СибурТюменьГаза» 21 марта вечером открытое горение на льду Оби прекратилось, пожар длился 16 дней. А был ли план ликвидации аварии? Руководитель региональной общественной организации «Экологическая безопасность Югры» Анатолий Криста оказался сам в центре событий сразу во время аварии и был готов отреагировать максимально оперативно: «Все аварийные ситуации мы берем на особый общественный контроль. Не прошла стороной и эта авария, которую мы обнаружили визуально 6 марта. Я сам находился на берегу Оби, увидел задымление, которое тянулось по всей Оби со стороны дачи Рыбфлота. Мы выехали в тот район. Близко подойти не представлялось возможным», — рассказывает Анатолий Криста, он сообщил, что после того, как прошло 9 дней после аварии и пожар все еще продолжался, он направил прокурору ХМАО Евгению Ботвинкину жалобу о недостаточных мерах по ликвидации аварии. Эколог Федор Таран так же обратил внимание, что при ликвидации аварии не была заметна роль «СибурТюменьГаза»: «Есть понятие, что в технике главное — безопасность. Пока вопросы безопасности не решены — к другим вопросам не приступаем. Если речь идёт о безопасности, то говорят сразу о двух типах безопасности: активной и пассивной. Активная — это то, что противодействует авариям. Например, хорошие шины на автомобилях и фары. Пассивные — это уже после результатов происшествия, которые уменьшают последствия. Например, аптечка или огнетушитель. Нам же аптечка не нужна, мы надеемся, что ничего не случилось, то это пассивная безопасность», — Федор Таран обратил внимание в беседе с «Нашим городом», что не были заметны действия компании по ликвидации аварии. «А какие были у них активные фазы, что они сделали, чтобы этой аварии не было? Они смотрели за трубами? Или трубы хорошие? Потом как только авария случилась, сразу ведётся протокольное мероприятие: когда? В каком часу? Какие мероприятия делаются для уменьшения последствий? Ничего. Всё разговоры, домыслы, загадки. Была авария? Да. Нефтяники чётко знают: боновые заграждения сразу же ставятся. Так же, как и пожарные. Пожар случился и пожарные сразу же знают, как действовать. Здесь не было ни активной фазы безопасности, ни пассивной», — эти мысли Федора Тарана перекликаются и с высказываниями целого ряда местных жителей Нижневартовска, которые наблюдали за шлейфом дыма несколько дней из своих окон. Наш источник, работавший в компании «СибурТюменьГаз» в 2010–2014 годах рассказал, что на такие случаи действуют регламенты по паспорту безопасности химической продукции. Для ШФЛУ до 15 марта 2021 года действовал паспорт, согласно которому место пожара при горении ШФЛУ должно быть огорожено на расстоянии не менее 200 метров, а при невозможности тушения нужно дать остаткам прогореть, что и делается. Источник рассказал, что случай уникальный и компания несет убытки не только репутационные, но и вполне материальные. «Если использовали амбары дожига для уничтожения остаточного продукта из участка трубы, то компанию ждут ощутимые штрафы Ростехнадзора за незапланированные выбросы вредных веществ в атмосферу. Дело в том, что компания, использующая амбары дожига или факела, подает заявки на расчетные выбросы вредных веществ. При аварийных выбросах никто не сможет предугадать эти объемы, их можно только скрыть или списать на пропуск», — поделился своими предположениями источник. Ветеран одной из противофонтанных частей ХМАО, работавший в 1989–2001 годах на ликвидации и предупреждении пожаров на объектах нефтегазодобычи Александр Бухтояров (имя и фамилия изменены по просьбе источника - прим.ред.), рассказал, что вызывает вопросы период до обнаружения возгорания паров ШФЛУ: «Возможно, что автоматику обнаружения пропуска газа и снижения давления загрубили или отключили вообще. Может быть сработки были и они надоели персоналу — за каждую сработку нужно отчитаться, а за это можно и премии лишиться. Да и самое простое, что могли сделать — это ломать лед взрывами и ставить боновые заграждения. Не видно было вообще никакой активной фазы пожаротушения», — рассказал Александр Бухтояров. На месте аварии работают матом ........ (зачем) ты меня снимаешь! Убирай камеру! Это первые слова работника «СибурТюменьГаза» на месте пожара которыми он встретил съемочную группу. Не удивительно, ведь гендиректор компании Александр Тепляков недавно рассказывал в своем интервью, что его управленческие секреты перенимают работники. 18 марта на место происшествия в сопровождении Андрея, очевидца трагедии, приехал журналист Никита Кифорук. Еще за несколько километров до места происшествия в воздухе стойко ощущался запах бензина. На момент съемки, место происшествия представляло из себя огромную полынью протяженностью в пару сотен метров, из которой извергались многометровые красные языки пламени, валил черный дым. Снег вокруг горящей Оби был покрыт копотью. Само место было огорожено лежащей на снегу желтой лентой с надписью «Опасно ГАЗ», неподалеку стояли палатки. Пока журналист снимал горящую Обь, между ним и рекой выехал снегоход, которым управлял сотрудник СИБУРа, позже представившийся трубопроводчиком. Мужчина начал ругаться матом, требуя прекратить видеосъемку и грозился вызвать охрану. Не добившись никакой реакции, СИБУРовец уехал за подмогой. Вскоре к журналисту и проводнику подъехал тот самый трубопроводчик, в сопровождении охранника. Они потребовали прекратить съемку. В ходе диалога удалось выяснить, что ведутся некие работы, а по трубе идет прокачка азота. Рабочие подтвердили, что гореть стало ярче из-за того, что труба перекрыта и прокачивается азотом, а пожар на Оби — это догорают остатки содержимого продуктопровода. Утверждение о том, что остатки должны были догореть еще давно сотрудники молча проигнорировали. Далее произошел такой диалог: Вы зашли за ту территорию, лентой огорожено, я видел. Уберите камеру! Ведутся какие-то работы или просто выгорает всё? Все работает. А ночью горит, это прокачивают или как? Да, азотом. Десять дней уже горит, оно же частично уходит туда (в сторону)? Оно не уходит туда, мы каждый день ездим с экологами со всеми, пробы собираем, что вверх по течению, что вниз по течению. Вон вчера (17 марта) мы ездили где баграс выходит обратно, аж там пробы отбирали. До этого в первые дни ездили аж до Мегиона. До лета будет гореть? Да нет. Труба, вон, которая она уже [неразб. (пробита? Стоит?)] горит это остатки догорают. Остатки должны были догореть бог знает, когда. А что за палатка? Ныряльщики, аквалангисты. Ныряли? И что? Я обычный рабочий. В разговор вмешался охранник: «Давайте езжайте, река большая, в другом месте катайтесь. Давайте уезжайте». Андрей из Нижневартовска вызвался нас проводить на место аварии, очевидец взрыва показывает на горящую полынью и помогает нам ориентироваться: «Мы сейчас находимся в акватории реки Обь, ниже по течению, примерно в двух километрах от хутора Скрябинки, примерно 12 км до Нижневартовска. Рядом, в 2,5 км проходит переправа на Ермаке». Андрей за последние две недели после аварии постоянно наблюдал за местом и заметил, что горит днем меньше, а ночью пламя усиливается: «Да, тут горит (по ночам, — прим.ред.) ярче. Сорока на хвосте принесла, что трубу здесь прокачивают. Работники предприятия говорят, что азотом, но я думаю, что не азотом, просто-напросто прогоняют продукт, который в этом продуктопроводе находился». Почему не боитесь говорить об этом, снимать и так далее? Я переживаю, болею за экологию нашего края. Нам тут жить, нашим детям. И если не предпринимать ничего, умалчивать, то здесь не только ценных пород рыб не останется, здесь вообще никаких рыб не останется. Этот край, он просто умрет. Заканчивая материал, нам бы хотелось поставить точку, но нет. Расследование причин аварии и подсчет ущерба природе продолжается. Мы направили запросы в федеральные ведомства, чтобы добиться ответов о результатах проб воды.