Почему у России есть массовость, снег, деньги, но нет Фуркадов? Спросили вице-президента СБР Алексея Нуждова
Биатлонный чиновник ответил на вопросы обозревателя «Матч ТВ».
- Проигрываем странам-лидерам в каждом сегменте
- Носим воду в дырявом ведре
- Бюджет СБР по состоянию на сегодняшний день — в рублях и евро
- Сколько стоит подготовка одного биатлониста уровня топ-30
- Суточные, призовые, стирка — подробности быта российских сборников
- О харассменте Тутмина, массовом снятии с «Ижевской винтовки», дебоше Шопина
- Прошлое вице-президента: подавление массовых беспорядков, 18 лет в ФСБ, раскрытие миллиардных хищений в армии
- «Почему вы, журналисты, спрашиваете одно и то же?»
— По некоторым данным в России 20 тысяч биатлонистов профессионального уровня. Верные цифры?
— Статистически да. В действительности гораздо меньше, полагаю.
— Сравнивали со странами-конкурентами?
— Смотря с какими. Два года назад приезжали на наши международные детские старты в Химках французы. Спросил их тренера, сколько человек в стране занимаются биатлоном. Услышал: четыреста. Про тренеров тоже спросил. «Кого вы считаете тренером?» — «Тех, для кого это основная работа, приносящая заработок». Если не ошибаюсь, ответ был: «Семнадцать». Спустя год приехали французы из другого клуба. Уточнил и у них. «Сейчас у нас бум, — ответили гости. — Число занимающихся — 700». Такая вот динамика.
https://www.instagram.com/p/CLTtqGvD-01/— В Прибалтике цифры того же порядка. С норвежцами не общался, но наводил справки у специалистов. Оценки разнятся. Владимир Драчев сообщил в одном интервью, что из пяти миллионов населения Норвегии 4,5 миллиона бегают на лыжах. Тоже экспертное мнение. Если бы два года не работал с Владимиром Петровичем в СБР, подумал бы, что правда. Так или иначе занимающихся у нас, вероятно, больше всех.
— Почему при такой массовости и подходящем климате не можем вырастить пару Фуркадов?
— Хотите услышать про какую-то одну точку, в которой все теряется? Например, тренеры плохие, или методики неправильные, или в раннем возрасте из детей соки выжали? Не услышите. Теряется, полагаю, по всей цепочке. Разделим процесс, условно, на десять частей: родители, лыжная секция, первый тренер, второй тренер, начало обучения стрельбе, юниорство, ЦСП и так далее. Проигрываем странам-лидерам на каждом сегменте. Где-то колоссально, где-то по чуть-чуть.
— Принято считать, что существует некий возраст, до которого идем с Европой на равных, потом проваливаемся.
— Слышал эту версию, верить в нее удобно. Но — заблуждение. Посмотрите статистику юношеских чемпионатов мира в лыжах и биатлоне. Мы там выкашиваем всех подряд? Нет. Бывают неплохие годы, но о тотальном превосходстве говорить нельзя. Когда-то, может, и было, сейчас нет. Не существует одного узла, поковырявшись в котором можно все исправить. Нет секретной книги, где все написано. Популярный, технически сложный вид спорта. Простых ответов не найти.
— Но есть простые вопросы. Массовость за нами. Снега полно. Бюджет шведской федерации во времена Вольфганга Пихлера составлял 400 тысяч евро, нашей при Михаиле Прохорове — 11-12 миллионов. А отстаем все больше. Почему?
— У нас и сейчас бюджеты неплохие. Если суммировать затраты на биатлон в России, опередим остальные страны вместе взятые.
— Тем более. Три главные кнопки, на которые надо нажать, чтобы наши преимущества заработали?
— Смотря что считать критерием оценки. Вы сужаете проблему до числа медалей на мировых стартах. Важный показатель, безусловно. Вершина айсберга. Если отталкиваться от него, рецепт понятен: прибавлять методически, технологически, логистически, административно. Чаще включать здравый смысл, тут у нас большой резерв роста.
— Невозможно представить, чтобы федерация биатлона Верхней Савойи, если такая есть, получала кучу бюджетных денег и перерабатывала их в 50-е места на Кубке мира. У нас же именно так и происходит.
— Черпаем воду дырявым ведром, если хотите образ. Другие чашками: набрали, поднесли ко рту, выпили. А у нас вроде емкость большая, но не доносим, утекает.
— Слышал в аэропорту Ханты-Мансийска после провального домашнего чемпионата мира, как региональные дедушки мерились итоговыми строчками: «Моя область 14-я». — «А моя 11-я». И плевать, что нет золотых медалей, гранты важней. Не потому ли ведро дырявое?
— Мысль понятна, но неправильно применять ее ко всем. У нас 52 региональных федерации, 2 тысячи тренеров. Скольких дедушек вы видели? Двух-трех. Вряд ли по ним правильно судить обо всех. Они лишь небольшая часть тренерского сообщества. Не пытаюсь заболтать тему, поверьте. Пока не пришел в биатлон, тоже считал, что все лежит на поверхности, только никто не видит. Профессиональным биатлонистом я не был, не тренировал, но уже 15 лет как опекаю свою лыжную школу. Создали ее с местными тренерами, со временем добавили биатлон. Бюджетные деньги не привлекаем, частично участвуют родители, спонсоры. Примерный аналог того, как все устроено за рубежом. Восемь тренеров, триста детей, свои базы, первые выпускники в спорте высших достижений. Кирилл Стрельцов, Настя Гореева, Михаил Первушин у нас с лыж начинали, — скоро и про других услышите из нашего клуба.
Все это к тому, что четко понимаю стоимость, потребности, типажи родителей и тренеров, критерии попадания в УОР. И как выстроена бюджетная система, кормящая, но неповоротливая, не всегда эффективная, сильно оторванная от реалий современной спортивной жизни, тоже понимаю. На подготовку биатлониста уровня тридцати лучших в стране требуется миллион рублей в год. Вкладывать их надо лет пять-шесть, до первых серьезных соревнований. Конечно, ни одно госучреждение таких сумм на всех учеников спортивных школ выделить не может.
Да еще многое зависит от управленцев. В Подмосковье одна биатлонная школа, два биатлонных отделения в комплексных ДЮСШ, около 30 лыжных школ с пневматическим оружием и 58 чисто лыжных. Представьте, сколько школ в России. И везде разные директора, методики, подходы. Здоровущая машина. Большинство болельщиков, спортсменов, даже тренеров близко не представляет, как она устроена. Ждать максимального КПД от каждого спортсмена, числящегося в ДЮСШ, в таких условиях не приходится. Это не их вина. Это их беда, реальность сегодняшней структуры.
— 700 французов, собранных на двух склонах, выглядят более внятной моделью?
— Смотря какую задачу ставить. Медали одно, массовость другое. Сколько человек у нас скелетоном или бобслеем занимается?
— Мало.
— А медали есть. Внятная модель? В биатлоне существуют проблемы с выводом спортсменов на мировой топ-уровень, но нельзя сказать, что вид спорта мертв. Десятки тысяч детей на лыжах, да еще умеющих обращаться с оружием, разве плохо? Для медалей столько не нужно: создай группу из пары десятков человек и твори. Только не надо полностью доверяться мэтрам, ветеранам, прославленным чемпионам, успел такой вывод для себя сделать. Знаете, как бывает: «При нас все было по-другому, давайте работать как встарь!» Уверенно, авторитетно, с агрессивной жестикуляцией. Хлоп — убедили, поменялся процесс. А через два года опять разворот на 180 градусов.
Помню, когда начинал молодым опером, считал себя жутко передовым и всезнающим. Сидим с ровесниками, обсуждаем совещание, на котором нас за что-то ругали. Упиваемся научными терминами, козыряем терминологией. А в углу тихо заполняет бумаги старший опер, умудренный дядька в очках. Вспоминаем про него: «Михалыч, ты-то как считаешь?» Смотрит на нас поверх линз и выдает: «Мужики, просто впахивать не пробовали?» Только покрепче, чем впахивать, словечко употребил.
В этом вся суть. На великих за последние годы насмотрелся, пахарей встречал реже. И слышно их меньше, как правило. Не болтают — работают. Все ищут сакральную тайну, но нужнее, на мой взгляд, адекватность и кропотливый системный труд.
— Виктор Майгуров, вступая на пост президента СБР, озвучивал три варианта бюджета, от пессимистичного, до оптимистичного. 100, 150 и 200 миллионов рублей в год. Сколько на самом деле?
— По состоянию на сегодняшний день дело обстоит так. 50,8 миллиона от «Газпрома», 15,5 миллиона от известных мне компаний, которые не стремятся к пиару, 15-20 миллионов по линии попечительского совета, возглавляемого Владимир Якушевым, государственная субсидия от минспорта 24 миллиона. Выходим на 105-110 миллионов. Это без денег ЦСП на содержание сборных: 65 миллионов рублей плюс около миллиона евро. В бюджет СБР эта сумма не входит.
— Однако тоже тратится на биатлон.
— Конечно. Как и средства регионов, не имеющие отношения к бюджету СБР.
— Правда, что вы закрывали финансовые дырки собственными деньгами?
— Правда.
— О каких суммах речь?
— В последний раз чуть больше миллиона. Надо было рассчитаться с исполнительным директором СБР Сергеем Голиковым, чтобы он уступил место Александру Паку. Увольнение по соглашению сторон — шесть окладов. Мужик Голиков не скупой, но принципиальный: «Увольняете? Рассчитайтесь». Еще три миллиона — на погашение задолженности перед сотрудниками аппарата, которые несколько последних месяцев президенства Драчева не получали зарплату. Оформили договором займа, вроде как СБР мне должен теперь.
— Помощь регионам из личных средств тоже оказывал и продолжаю оказывать. Предвыборные обещания нужно исполнять, даже если в бюджете нет на это средств. Было сказано? Находи из своих. Недавно Виктор Никитин, и. о. директора биатлонного комплекса Уфы, личный тренер Бабикова и Латыпова, попросил помочь. Отправил ему 30 стрелковых установок. Пока заплатил сам, потом разберемся. 20 установок и 10 винтовок на этой неделе отправляю тренеру Елене Вайгиной в Псков. Там острая нехватка инвентаря, надо помогать.
Раньше, за исключением эпохи Прохорова, регионы системной помощи из бюджета СБР не получали. Идея отправлять туда пневматику и установки была моей, Голиков и большинство членов правления поддержали.
— Есть четкое понимание, сколько мы еще должны IBU за былые грехи?
— Четкого нет. Последнее требование от IBU было озвучено Виктору Майгурову на чемпионате мира, пока не уточнял у него. Сам СБР этих денег не платит, IBU просто удерживает в счет долга 450-500 тысяч евро, которые присылал ежегодно за участие в Кубке мира. Надеюсь, к следующему году рассчитаемся. Хотя точно никто знает, даже, думаю, глава IBU Олле Далин.
— Прошлой зимой сборная собиралась готовиться в Хохфильцене, но не оказалось брони, пришлось ехать в Обертиллиах. В этом году настраивались на Антерсельву — жили в Поклюке. Нехватка денег или странности логистики?
— Дело точно не в деньгах. Возможно, мнения тренеров разделились. Сборы оплачивает ЦСП, ему без разницы Антхольц или Поклюка. Причина, скорее, в ошибках планирования. Все-таки бюджетная модель требует заблаговременных шагов. Нельзя поменять место сбора за несколько дней до его начала.
— Спортсмены получают суточные?
— Обязательно. В ЦСП расписаны все тарифы и категории — кому, за что и сколько.
— Недавно говорил с Николаем Кругловым. Узнал, что биатлонисты на этапах и сборах сами стирают комбинезоны. Это правильно?
— А кто должен организовывать и оплачивать стирку?
— Футболисты знают ответ.
— За них платят клубы, а здесь государство. Кубок мира — коммерческие соревнования, спортсмены зарабатывают призовые. Есть, на что постирать, если сами не хотят.
— Федерация отдает спортсменам все призовые или что-то удерживает?
— СБР к призовым спортсменов отношения не имеет. Деньги приходят им напрямую на банковские карты. При этом команду кормят, селят, возят за счет государства. Тренеры, сервис-группа, массажисты с врачами тоже не стоят спортсменам ни копейки. Имея такое обеспечение, форму-то уж можно за свой счет постирать. Кстати, ни разу не слышал от спортсменов подобных просьб.
— Канадские биатлонисты сами ищут деньги на выступления. И нас уже объезжают.
— Вот именно. Может, вам у них поинтересоваться, кто им комбинезоны стирает?
— Профессиональная боль: СМИ отправляют нас в дорогие командировки. Приезжаем, приходим в микст-зону, другое общение во время пандемии запрещено. И наталкиваемся на молчание. Не от всех, но от многих. Заранее предугадать такое нельзя, деньги редакции улетают в трубу. Потом слышим от молчунов: «Мы работу журналистов уважаем». Неправда, мягко говоря. Как можно упорядочить этот процесс?
— Сочувствую. Но пытаюсь найти правовую норму, обязывающую спортсмена общаться с прессой, и не нахожу. В контрактах этого нет, в Конституции нет, в Законе о спорте нет. Как любой гражданин, спортсмен юридически имеет право общаться или не общаться со СМИ. В моральном плане, с точки зрения здравого смысла, понимания пользы медийности все обстоит иначе, согласен. У меня жена журналист, знаю вашу работу не понаслышке, всегда иду на контакт с прессой. Это одна из моих обязанностей как руководителя. Но не готов осуждать спортсменов, поскольку их позиция продиктована не капризами. Им так удобнее, спокойнее, ведь каждое их слово может вызывать бурю в соцсетях.
— Что из этого следует?
— Что проблему предстоит решать. Быть может, стоит собрать спортсменов и тренеров, обсудить ситуацию. Затем пригласить на встречу представителей прессы, попробовать найти консенсус. Будем думать, как поступить. Правда, это мой личный взгляд на проблему. Я лишь один из членов правления, по многим вопросам оказывающийся в меньшинстве.
— В начале января 33 биатлониста снялись с «Ижевской винтовки». С проверкой на допинг якобы не связано, причины выясняются. Среди снявшихся было трое ваших, из Подмосковья. По ним есть понимание?
— Есть. Но не могу бежать впереди паровоза, так как расследование вышло за пределы компетенции СБР. В настоящее время по указанию вица-премьера Дмитрия Чернышенко проводится официальное разбирательство с участием правоохранительных органов.
— Крупнейшие всероссийские соревнования. Какова их цена, если несколько десятков участников снимаются с гонок по странным причинам?
— Целью расследования как раз и является выяснение объективных причин. То, что вы назвали их странными, оценочное суждение. Я же предпочту дождаться официальных выводов. Тогда и смогу дать оценку.
— Не могу представить такого шапито на чемпионате Норвегии или Швеции. Приехало 150 участников, пятая часть снялась. Бессмыслица.
— Уже сказал: пока нет результатов расследования, бессмыслица — давать оценки. Тем более что в отличие от вас я являюсь официальным лицом.
— Вас не смущает система самоподготовки в сборной? Готовят спортсмена одни, мы даже фамилии их не всегда знаем, за результат отвечают другие, финансируют третьи, спросить не с кого.
— За подготовку отвечают тренеры сборной. У меня нет оснований сомневаться в их компетентности.
— Дело о харассменте тренера Тутмина в отношении юниорки Моисеевой закрыто?
— Уголовное дело не возбуждалось. Проводились две доследственные проверки, они были прекращены в связи с отсутствием состава преступления. Сейчас Тутмин в биатлоне не работает.
— Хотя одно время продолжал работать на каких-то должностях.
— Шесть месяцев Тутмин проработал в СБР на должности специалиста по материально-техническому снабжению. В ноябре 2019 года был уволен.
— Как поживает 28-летний Юрий Шопин, в конце прошлого года дисквалифицированный за пьяный дебош?
— Как поживает, не знаю, но тренируется и надеется после дисквалификации вернуться в сборную. Если у него получится, буду рад.
— СБР — общественная нагрузка. Чем вы занимаетесь по основному профилю?
— Работаю в негосударственном пенсионном фонде «Газфонд» в должности старшего вице-президента.
— Свою трудовую деятельность вы начинали командиром взвода в войсках специального назначения. Бывали в горячих точках?
— Еще курсантом участвовал в пресечении массовых беспорядков в Кишиневе, Ереване и Баку — помните «Черный январь» 1990-го? Потом Чечня в несколько заходов. Командовал ротой в дивизии Дзержинского. Затем 18 лет служил в ФСБ, специализировался на экономических преступлениях.
— Кого «раскулачили»? Можете рассказать о каком-то конкретном деле?
— Дел было много. Последнее — так называемое угольное, результатом которого стало пресечение преступной деятельности организованной группы высокопоставленных тыловиков Минобороны и коммерсантов-поставщиков угля. Воровали по несколько миллиардов рублей в год. К уголовной ответственности было привлечено более 20 фигурантов.
— Помогла карьера службиста в дальнейшей жизни?
— В чем именно?
— Не всякий подчиненный может критиковать начальника, да еще депутата Госдумы, как вы Драчева: «Володя не справляется».
— Для этого не надо быть службистом, достаточно иметь здравомыслие. …А давайте я теперь вас спрошу. Почему вы задаете мне те же самые вопросы, какие мне уже задавали другие журналисты, причем неоднократно? Шопин, Тутмин, «Ижевская винтовка»… Я все это уже объяснял, ответы опубликованы, процитированы и «расшарены» спортивными ресурсами. Какой интерес повторять одно и то же? Почему вы не спросите что-то такое, о чем никто не спрашивал? Сколько у меня собак, например? Кошек? Курю я или бросил? Ведь много, о чем можно спросить. А то создается впечатление, что вы, журналисты, списываете друг у друга, как в школе. Вот вы ответьте: так и есть? Списываете?