Человек с печальной улыбкой
С именем и обликом этого писателя мне довелось впервые познакомиться ещё в подростковом возрасте: в достославные советские времена в руки тогдашнему школьнику попалось несколько выпусков «Роман-газеты» – этот журнал выходил тогда миллионными тиражами и присутствовал практически в каждой грамотной семье.
С обложки на меня смотрел серьёзный, явно уверенный в себе человек с умными и добрыми глазами. Впрочем, в его улыбке было немало печали и горечи. Любой портрет во многом отражает характер и внутренний мир человека. Тем более это относится к литераторам.
Родовые корни крестьянской семьи Проскуриных происходят из Брянской области. Оказаться на фронте Петру Лукичу в связи с возрастом не довелось, но он вдоволь хлебнул тягот гитлеровской оккупации, после армейской службы оказался на Дальнем Востоке, где работал на лесоповале и лесосплаве, а параллельно с этим постепенно приобщился и к литературному творчеству.
Начинал он, как водится, с лирических стихов, но затем решительно перешёл на суровую реалистическую прозу, где быстро добился больших успехов. Его настоящим литературным дебютом можно считать роман «Глубокие раны» (Хабаровск, 1960), где выразился его критический взгляд на послевоенный быт в стране, победившей фашизм. Однако поистине широкая известность пришла к прозаику после выхода романов «Исход» (1966) и «Имя твоё» (1978). Его книги узнала, оценила и полюбила самая широкая читательская аудитория. Название «Исход» отчётливо и недвусмысленно корреспондировалось с книгой из библейского Пятикнижия.
Вместе с ним в литературу приходили такие мастера слова, как Михаил Алексеев, Виктор Астафьев, Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Василь Быков, Виктор Курочкин, Константин Воробьёв... У этого поколения присутствовало чувство локтя, хотя его представители и не были похожи друг на друга. Роднил их, пожалуй, только одинаковый жизненный опыт и материал, который каждый по-своему претворял в книги, органично уходившие в народ и становившиеся частью духовного опыта русского национального самосознания.
Литературную манеру Проскурина всегда определяли простота и доверительность интонации: он никогда не стремился к творческим игрищам и экспериментам, а вёл разговор с читателем ровным голосом спокойного, рассудительного и мудрого человека. Это отмечала как отечественная критика, так и, например, крупнейший немецкий славист ХХ века Вольфганг Казак, уделивший писателю подробную статью в своём «Лексиконе русской литературы».
А вот мнение его биографа Т.М. Вахитовой, представленное в словаре «Русская литература ХХ века: прозаики, поэты, драматурги»: «Героям Проскурина присущи лучшие черты, воспитанные той эпохой: уважение к духовному и физическому здоровью, способность к активным действиям, всегда приносящим результат и пользу, интерес к общественным процессам, уважение к черновому труду, брезгливость к эгоизму и нарочитому эстетизму. Главным героем, как правило, был человек трудной судьбы, мятущегося характера, поставленный жизнью перед трудным, порой невозможным выбором».
Было бы преувеличением утверждать, что писательская судьба Проскурина складывалась тяжело или мучительно: он регулярно издавался, был авторитетным и влиятельным членом писательского сообщества, выступал на съездах и с других трибун. Сочинения писателя хотя порой и не без труда, но находили дорогу на страницы самых популярных толстых журналов. К его мнению прислушивались коллеги. Вскоре после смерти прозаика был создан фонд его имени, который успешно и последовательно реализует издательские и иные публичные программы. Приобщиться к этим проектам считают за честь многие наши современники. Проскурин был Героем социалистического труда и лауреатом Государственной премии СССР.
Счастливой можно назвать кинематографическую и телевизионную судьбу его сочинений: по книгам писателя были сняты фильмы «Судьба» и «Любовь земная», собиравшие огромную зрительскую аудиторию и ставшие поистине народными картинами.
Впрочем, кто может предполагать, что происходило в его кабинете – насколько легко или тяжело работалось за его письменным столом, когда он оставался наедине с коварным белым листом бумаги. Сколько листов было скомкано и отброшено в корзину, сколько вариантов текста отбраковывалось и заменялось на более совершенные и единственно верные строки. Это, как говорится, известно одному лишь Создателю.
Сергей Казначеев