Баланда для китайского императора. От Мукдена до Токио

Здесь вам не Нюрнберг

— сказал Пу И перед отлётом на Токийский процесс. Процесс в Токио, как известно, завершился в декабре 1948 года и был не менее важным в сравнении с Нюрнбергским, который, казалось, поставил точку во Второй мировой войне.

Однако в Нюрнберге, как известно, осудили только деятелей Третьего рейха, в то время как японские милитаристы всё ещё рассчитывали уйти от ответственности. Решающие обвинения в их адрес и представил последний китайский, а если быть абсолютно точными — маньчжурский император Пу И.

Близкие звали Айсиньгёро Пу И просто Генри. После ареста советскими десантниками он обретался в Мукдене, находясь после посещения известного парада в Харбине под присмотром уже знакомого читателям капитана Петра Язева. Язев там же, в Мукдене, познакомил Пу И с двумя коллегами и друзьями Михаилом Писмаником и Петром Поднозовым.

Они были такими же капитанами – чекистами новой формации. Оба окончили лучшие высшие, причём не военные, учебные заведения. Михаил Писманик – филфак МГУ в Москве, а Пётр Поднозов – юрфак в университете ЛГУ в Питере. По устной рекомендации Лаврентия Берии, они побывали на последнем параде Белой гвардии в Харбине, причём вместе с Пу И.

После этого торжественного зрелища, Генри Пу И вместе с ними прибыл в Хабаровск. Его поместили на НКВДшную спецдачу в живописном местечке за городом. Там в двухэтажном особняке в прошлом известного на Дальнем Востоке заводчика, сбежавшего после революции в Китай, по прямому указанию из центра трое просвещённых друзей и готовили пленённого монарха к выступлению в качестве свидетеля на предстоящем Токийском процессе.

Я буду говорить по-русски

По просьбе императора трое коллег - друзей пригласили на дачу преподавателя русского языка со знанием китайского. Под его руководством Генри начал изучение русского со школьных азов и в силу таланта продвигался в этом плане довольно успешно.

Чекисты подготовили Пу И, надо сказать, очень основательно. Вначале допросив до мельчайших деталей, они ежедневно репетировали с ним ответы на предполагаемые самые острые и скользкие вопросы защиты на предстоящем международном процессе. К нему уже тогда, заранее, было приковано внимание средств массовой информации всего мира.


Понятно, что подготовка экс-императора не ограничилась азами русского языка и заучиванием правильных ответов. Тогдашний нарком внутренних дел СССР, комиссар государственной безопасности 2-го ранга, генерал-полковник Сергей Круглов накануне отлёта Генри Пу И с сопровождающим его капитаном Язевым встретился с ним на конспиративной даче и докладывал Сталину:


9 августа 1946 года Генри Пу И был доставлен в Токио. В этот день все японские газеты вышли с его фотографиями. Выглядел он весьма презентабельно – худощавый, в хорошем костюме, белой рубашке с галстуком, в тонких очках.

Гость из ниоткуда

Появление Пу И – бывшего императора марионеточного государства Маньчжоу-Го, образованного японской военной администрацией на территории оккупированной Манчжурии перед Международным Трибуналом – как свидетеля стало сильным ходом советской делегации. Более того, на Токийском процессе это оказалось полной неожиданностью едва ли не для всех его участников.

Это стало сенсацией, даже вызвало шок, как писали газеты. Примерно такое же впечатление, по мнению журналистов, произвело на Нюрнбергском процессе появление в качестве свидетеля взятого в плен в Сталинграде фельдмаршала Паулюса.

Газеты особо подчёркивали важность показаний последнего китайского императора, строили предположения, как он поведёт себя. Ажиотаж вокруг Пу И был таков, что его допрос решил провести лично главный обвинитель опытный американский юрист Дж. Кинан. Однако на все самые каверзные вопросы защиты на Трибунале Пу И отвечал чётко, без запинки, по возможности подробно.


После того как ряд японских обвиняемых демонстративно отказались от дачи показаний, выступления Пу И обрели особую ценность. Он не давал себя сбить и увести в сторону, насмерть стоя на своём. Явно в этом также сказалось императорское прошлое Генри Пу И. В поведении защитников уже достаточно явно чувствовалась антисоветская направленность, стремление опорочить позицию СССР.

На фоне всех других наиболее напористо в этом плане действовал американский адвокат майор Блэкни. Последний его вопрос в попытке доказать, что Пу И говорит то, что ему приказали говорить в СССР, был таким:


Однако Пу И держался твёрдо, опять же — стоял насмерть. И на этот вопрос, ни секунды не задумываясь, ответил:

Правда товарища Сталина

Действительно, ну что могли ему обещать три молодых советских чекиста. А уж оказывать на него давление ни у них, ни у их дальневосточного начальства, а тем более у московского руководства не было никакой необходимости вовсе.

Более того, учитывая то обстоятельство, что бывший император буквально завалил Сталина письмами и бумагами (Пишите письма, Ваше величество! В Москву, товарищу Сталину ). Пу И бомбардировал советского лидера своими заявлениями, используя для этого самые неожиданные аргументы и поводы с просьбами непременно остаться в СССР.

Например, в заявлении от 22 ноября 1945 года он написал Сталину:



А вот что он написал Иосифу Виссарионовичу немногим позже – 21 апреля 1946 года:


Пу И не врал, поскольку точно знал – японцами планировалось, что император, накануне подписавший акт об отречении, будет в экстренном порядке отправлен из Мукдена в Токио. Таким образом, именно советский десант и капитан Пётр Язев, случайно встретивший Пу И на аэродроме у взлётной полосы, где он ожидал самолета в Японию, спасли ему жизнь.