Астафьев и сапоги
Виктор Петрович был прямолинеен и не всегда думал о том, как его слово отзовётся…
Случится же такое в жизни, что ты оказываешься соседом знаменитого человека. Моя квартира находилась на пятом этаже дома в Академгородке, а Астафьев жил в том же подъезде на этаж ниже. Дом находится на высоком берегу Енисея, и Астафьев мог видеть из окон квартиры свою родную деревню Овсянку.
Не буду врать, что мы с Виктором Петровичем подружились и я много знаю о нём и его жизни. Встречаясь на лестнице, мы только вежливо здоровались и проходили мимо. Астафьев, по моим заметкам, не был особенно коммуникабельным человеком, а я сам никогда не любил навязываться кому-то в друзья. Тем более, что для меня он был человеком более раннего поколения.
Астафьев занимал на четвёртом этаже сразу две квартиры. До него эти квартиры занимал директор Оперного театра. Директор и его жена были очень коммуникабельными людьми, к ним постоянно приходили известные оперные артисты страны. Наша семья быстро познакомилась с ними.
Вскоре директора сменили, и он уехал из Красноярска, а квартиры отдали Астафьеву.
Виктор Петрович был человеком твёрдых правил и не терпел запанибратства и пьяных компаний. В качестве примера приведу один эпизод.
Зимним тёмным вечером подымаюсь по лестнице на свой пятый этаж. В руках у меня здоровенная виолончель, которую я волочу из музыкальной школы, в которой учится сын. Как назло, в подъезде почему-то не горят лампочки, поэтому двигаюсь на ощупь. На четвёртом этаже различаю в темноте силуэт человека.
- Здравствуй, – обращается он ко мне.
- Здравствуй, – отвечаю я.- Вы ко мне?
- Ну да, к тебе. У тебя такие хорошие глаза. Ты, наверное, музыкант? – говорит он в полной темноте.
- Ну пойдём, – говорю я, растроганный странным комплиментом.
Мы подымаемся на пятый этаж. Отмыкаю дверь, и мы входим в прихожую. Я щёлкаю выключателем и вижу незнакомого человека в мохнатой шапке и в дупель пьяного.
Увидев удивление на моём лице, тот расплывается в пьяной улыбке и провозглашает:
- Да, это же я – поэт Зорий Яхнин!
Зорий Яхнин – известный красноярский поэт. Лично с ним я не был знаком, но бывал на его поэтических вечерах во времена студенческой бытности.
Тут на горизонте появилась моя жена. Увидев пьяного мужика, которого я привёл в дом, она нахмурила брови, и у неё нехорошим светом загорелись глаза. Это было признаком того, что сейчас состоится грандиозный скандал, после которого мы с Яхниным будем с позором изгнаны из квартиры.
Но в данной ситуации Зорий, несмотря на своё состояние, не сплоховал. Недаром он пользовался успехом у прекрасной половины человечества.
- Здравствуйте! Я поэт Зорий Яхнин! – представился он моей жене. – У меня сегодня знаменательный день – опубликовали мой цикл стихов, и я сегодня отмечаю это знаменательное событие. Надеюсь, что вы поддержите меня в этот радостный для меня час.
- Ну ладно, заходите, – согласилась жена.
Зорий снял с себя шубу и мохнатую волчью шапку, которую забросил за вешалку. Из кармана он вытащил початую бутылку коньяка, и мы перешли в большую комнату моей двухкомнатной квартиры. Жена принесла две рюмки и поставила перед нами на стол.
Для меня этот визит оказался крайне некстати. На следующий день у меня с утра должен был состояться научный семинар, на котором я должен был выступить с докладом. А тут припёрся мужик с выпивкой.
Зорий разлил коньяк по рюмкам и с удовольствием выпил, а я от выпивки воздержался. Настроение у гостя поднялось, и он начал, немного путаясь, одарять нас чтением своей поэзии. Разговорившись, он наконец признался, что пришёл он не ко мне, а к Астафьеву.
- Представляешь, – жаловался он. – Прихожу я к мэтру – поделиться своей радостью, а он открыл дверь, посмотрел на меня и говорит: «Что-то у тебя рожа сильно пьяная, Зорька. Иди домой и проспись». И захлопнул перед моим носом дверь. Вот я и стоял на лестничной площадке. Приходил в чувство после такого гостеприимства. А тут вижу тебя, музыканта, с виолончелью. Музыканты – люди с тонкой духовной организацией. Они всегда поймут тебя и поддержат.
Когда Зорий уходил от меня, мы долго не могли найти его волчью шапку, которая завалилась глубоко за вешалку.
Любовь к литературе привил мне мой отец. Все свободные деньги он тратил на покупку книг. У нас скопилась довольно большая библиотека. К чтению я пристрастился с ранних лет. Читать меня научила мать с шестилетнего возраста. Иногда я читал книги по ночам под одеялом, освещая страницы фонариком.
Уже в юношестве у меня сложился литературный вкус. Если мне нравился писатель, то я прочитывал всё его литературное наследие. Виктора Астафьева я, конечно, не ставил в один ряд с такими классиками, как Чехов или Бунин, но многие его вещи мне нравились.
Особенно мне понравилась его повесть «Царь-рыба». Свою роль сыграли два обстоятельства. С одной стороны, эта книга по архетипичности напоминала книгу Хемингуэя «Старик и море», с другой стороны, она мне нравилась как любителю рыбалки.
Теперь расскажу о сапогах. История эта случилась примерно в году 1988-м. Я тогда работал в Институте физики имени Киренского. У меня был дипломник из университета, которого звали Петя Рявкин. Он относился к работе серьёзно и ответственно, успешно защитил дипломную работу. После защиты Петю сразу забрали в армию.
Я заметил закономерность – как только человека забирают в армию, так он сразу становится любителем эпистолярного жанра и начинает писать письма с описанием своей армейской жизни. Вот и я начал получать письма от Пети.
Его направили служить в город Хабаровск, а тут как раз у меня наметилась командировка в этот город. В командировку я отправился с нашим сотрудником Андреем Тарасенко. Когда у нас выдался свободный выходной день, мы решили навестить Петю. Купили ему пряничков и конфеток и отправились искать его военную часть, которую кое-как отыскали на окраине города.
Петя был очень удивлён и рад нашему визиту. Мы начали расспрашивать его о жизни и главных событиях прошедших дней, и тут он выдал нам одну историю, которая его особенно поразила.
В любой военной части в те времена проводилась политическая подготовка бойцов. Информация для политподготовки черпалась из главной партийной газеты Советского Союза – «Правды». Эту газету должны были выписывать все организации.
Так вот, в одной из газет была опубликована большая статья, автором которой являлся Виктор Астафьев. Она была посвящена современной молодёжной музыке, в частности, музыкальной группе «Битлз». По словам Пети, автор статьи поливал грязью его любимую группу.
«Битлз» для молодёжи того времени была идолом, которому она поклонялась. Негодование, которое охватило Петю, можно сравнить только с негодованием ортодоксального исламиста, который увидел карикатуру на пророка Мухаммеда.
По поводу этой статьи в казарме состоялся стихийный митинг, на котором решили, что опубликование её не должно остаться безнаказанным. Поскольку автор находился вне зоны доступа, то решили наказать непосредственно саму газету. Её расстелили посреди казармы, и все по очереди топтали армейскими сапогами, пока она не пришла в полную негодность.
Вернувшись в Красноярск, я взял в библиотеке подшивку газеты и отыскал эту статью Астафьева. Статья располагалась на первой странице, где печатались передовицы, и занимала половину листа. После прочтения у меня сложилось впечатление, что музыкальную рецензию написал человек, который кроме деревенской гармошки ничего в жизни не слышал.
Астафьев писал, что музыка «Битлз» глубоко чужда русскому народу. Эта музыка тлетворно влияет на молодёжь. И далее нёс подобную демагогию. Что заставило его написать подобную статью – мне до сих пор непонятно. Или это его деревенский консерватизм, или желание выслужится перед властью в её идеологической борьбе с тлетворным влиянием западной культуры. У нас в России много талантливых людей, которые «не учились в университетах», а жаль, что не учились.
Я рассказал эту историю одному моему хорошему приятелю, который никогда не был противником современной молодёжной музыки. И спросил его, кто, по его мнению, прав – Астафьев или Петя Рявкин?
Приятель подумал и ответил, что правы оба. Конечно, в глубине души он на стороне Пети, но его задолбал молодой сосед, который на полную мощность включает этих «битлов» так, что у него дрожат стены. Может, Астафьева тоже задолбал сосед?
С облегчением могу сказать, что это не я. Наши квартиры располагались по диагонали, и у нас не было общих стен.
Владимир Шинин
Красноярск