Конфета от исповедника

В уютной гостиной старого купеческого дома на въезде в Суздаль состоялась задушевная беседа с его хозяевами – диаконом Успенского храма на Княжем дворе отцом Димитрием Красовским и его супругой Софией. Отец Димитрий – краевед, составитель сборника с житием и акафистом святителю Илариону Суздальскому. Матушка София – родственница прославленного в 2000 году в лике новомучеников и исповедников Церкви Русской протоиерея Петра Чельцова, пресвитера Великодворского.

Матушка София, в этом году исполнится 50 лет со дня кончины священноисповедника Петра Чельцова. Хотелось бы из первых уст услышать ваши воспоминания о нем.

– Начну издалека. Отца Петра я знала с младенчества, потому что родилась в Гусь-Хрустальном. Мама и бабушка со мной каждые выходные ездили в Великодворье и оттуда – в село Пятницу к отцу Петру на службу.

Бабушку звали Мария, она была из семьи староверов. Ее муж, мой дед Симеон, приходился отцу Петру родным братом и проживал раньше с семьей в Тамбовской губернии. Деда раскулачили в начале 1930-х, и он сгинул в Сибири, а его жену, мою бабушку, сослали сюда на торфоразработки. Помню, она меня маленькую предупреждала: «Ты никому не говори, что отец Петр – наш родственник». Время было такое, боялись навредить ему.

Выходит, ваша мама – родная племянница отца Петра?

– Да. Мама моя была как ангел, характером покладистая, спокойная. В миру ее звали Любовь. Отец Петр очень любил ее, часто по приезде подзывал: «Любка, Любка, ты моя голубка, иди сюда». Обнимет ее, в ризы закутает. Так сложилось, что мама рассталась с моим отцом, когда мне было всего восемь месяцев. Отец Петр был очень категоричен, не благословил ее за моего отца замуж выходить и даже не крестил его. «Крестить его не буду», – и все. Впоследствии по благословению отца Петра мама была пострижена в монашество в московском Донском монастыре с именем Мария. О том, что моя мама – тайная монахиня, я узнала, только когда училась в седьмом классе.

А ваш отец так и остался некрещеным?

– Уже в зрелые годы, после смерти матери, я нашла своего отца – он был творческий человек, музыкант, бард, жил в Москве. Уговорила его покреститься, он успел даже раза два причаститься и с миром почил о Господе. Я считаю, что это чудо воцерковления произошло молитвами и предстательством отца Петра и за целомудренную жизнь моей матери.

Храм в селе Пятница, где служил отец Петр, и по сегодняшним меркам находится в глуши, наверное, поэтому никогда не закрывался. Но как же вы туда добирались каждые выходные? Там же лес.

– Это сейчас даже сложно себе представить, а тогда было нормой жизни. Каждый верующий человек был настоящим исповедником. Чтобы попасть на службу, мы садились в Гусь-Хрустальном на поезд часов в 10 вечера и ехали до Великодворья. Там слезали с поезда и пешком ночью шли пять-шесть километров до села Пятница. Можно было лесом пройти с одной стороны, а с другой – полями. Бывает, что в Великодворье у бабки Ариши ночевали или у Марьи Тимофеевны (Манечки), а потом рано утром шли в село.

Народу, особенно на выходные, к отцу Петру всегда много ехало. В основном, конечно, бабульки, тётечки в возрасте. Все несли на канон сумки с хлебом, крупой, солью, сахаром – котомки на плечах, и нас, детей, за руку пешком вели. Такие были женщины. Сумки тащат и нас еще. Ходили и в мороз, и в половодье по грязище – были места, где по колено в воде овраги переходить приходилось.

Если добирались в село сразу с поезда, то ночевали в церковной сторожке или у соседей. Но с дороги особо отдохнуть не успевали. Чуть-чуть прикорнем, как уже нас, детей, на службу будят: «Доспите там». В храме было тепло, пол деревянный, около лавки пристроишься где-нибудь или на печке, если место будет, потому что народу было всегда битком.

Отец Петр служить начинал очень рано, в пять утра. В это время уже полный храм был, исповедь начиналась около семи. Литургия заканчивалась очень поздно, а батюшка еще после нее служил молебны, панихиды и другие требы. Он не совершал венчание, но крестил и отпевал. После всего уже в час дня, а то и в два только садился пить чай, а к 16 часам опять шел на службу.

Как часто совершались богослужения?

– Каждый день. Мы приезжали только на субботу-воскресенье и на большие праздники. Мама ездила и на буднях, но я-то помню только вот это. Меня и других детей на все службы поднимали без всяких там послаблений и нытья: встаешь и пошел, потому что так надо.

К отцу Петру ехало множество людей из Москвы, Владимира, Рязани и других мест специально на исповедь и на «отчитку». Он вычитывал бесноватых несколько раз в неделю. Исповедовал иногда так: сперва большую общую исповедь делал, потом вызывал по отдельности, грехи каждого насквозь видел. Многие приезжали просить молитв в житейских проблемах – получали помощь, исцелялись.

Можете рассказать какой-нибудь конкретный случай?

– Конечно. Моя бабушка заболела раком, врачи сказали, что безнадежна. Отец Петр велел матери привезти бабушку к нему. Он помолился над ней, руки ей на голову положил и сказал: «Ничего у тебя не будет». И онкология прошла – бабушка больше вообще ничем не болела до самой смерти. После этого она еще долго прожила и умерла в 72 года, как ей об этом предсказал отец Петр.

Какие вы помните яркие моменты детства, связанные с отцом Петром?

– Я была очень активным ребенком, полная противоположность кроткому характеру моей матери, порой такие выкрутасы выдавала, что бабушки в храме от меня были в ужасе.

Одно из первых детских впечатлений – это мое пребывание в алтаре. Мне было четыре года, шла служба. Мы, дети, на литургии обычно стояли на солее. И вот в какой-то момент я поползла в алтарь через Царские врата и легла там около престола. Мама с клироса увидела и кинулась через боковую дверь меня вытаскивать. Чем-то дотянулась до моей ноги и стала тащить, валенок с меня стянула, а я уцепилась за ножку престола и держусь. Отец Петр тем временем перешагнул через меня и сказал: «Не тронь ее». Я потом потихонечку сама вылезла.

Всё, чему батюшка меня учил, я старалась выполнять, в силу возраста, конечно. Помню, первый раз меня в детский садик привели и там хотели снять с меня крест – я не далась, воспитательнице все руки перекусала и бунт в яслях устроила; меня потом даже трогать боялись. Еще отец Петр меня учил грамоте, в четыре года я уже умела читать и писать по-церковнославянски. Даже когда пошла в школу, писала и сейчас пишу по дореволюционной орфографии – с ятями и твердыми знаками, как батюшка меня научил.

Последний год своей жизни батюшка болел, и его до храма на колясочке возили. Меня он часто к себе на колени сажал и то денежку даст, то конфеты, а другим детям лук какой-нибудь или еще что-то в таком роде – предсказывал скорби или что от веры кто-то отойдет, время потом все показало. А тогда дети на меня обижались, завидовали, что отец Петр меня из других выделяет, даже били. Но я-то за себя постоять умела. Начиналась драка, а потом мы быстро мирились и дружно вместе ели батюшкины конфеты.

Отец Петр был ревностным пастырем, прошедшим тюрьмы, лагеря и ссылки. За свою праведную жизнь и исповеднический подвиг он был сподоблен от Господа даром прозорливости…

– Это действительно так. Приведу два конкретных случая чудес по его молитвам только из жизни нашей семьи. А ведь таких было множество, едва ли не у каждого из приезжавших. Младшая сестра моей мамы Нина вышла замуж. Муж её Николай был глухой – в детстве тяжело переболел, потому что вместе с отцом-партизаном они жили в лесу в землянках. После войны врачи слух восстановить не смогли. И вот мама привезла свою сестру с этим Николаем к баюшке, чтобы его покрестить. Отец Петр его покрестил – и Николай сразу стал слышать. Батюшка надел ему крест на шею и сказал: «Николай, если ты снимешь крест, то опять станешь глухим». Когда тот ехал обратно домой, сразу же в вагоне снял крест и снова оглох, как и предсказал отец Петр. Конечно, потом он очень жалел, но крест так и не надел и к батюшке с покаянием не поехал. Скорбно, конечно, но их семья так и осталась невоцерковленной.

А второй случай какой?

– Мы в Гусь-Хрустальном жили в коммунальной квартире: три комнаты с общей кухней. И вот однажды соседка Валя Туманова решила нас отравить, чтобы комнату потом себе забрать. Взяла порошка стирального и в нашу кастрюлю с супом насыпала. Готовили тогда на керосинке, газа еще не было. Мама почуяла неладное – запахло от супа чем-то непонятным. Это сейчас все порошки с ароматизаторами, а тогда особо и запаха не было. Но мама поняла: что-то не то. Потом все выяснилось, и суп она вылила. Мама долго не могла успокоиться и плакала: «Господь уберег батюшкиными молитвами». Когда на выходные мы поехали и рассказали все отцу Петру, он предрек: «Соседка умрет через неделю. Как она хотела вас отравить, то и умрет так же». Возвращаемся из Великодворья, а у соседки ангина. И через неделю она умерла от отека горла. Очень поучительный был случай.

Говорил ли отец Петр что-нибудь о своем преемнике?

– Да, после отца Петра в Пятнице служил отец Анатолий. Отец Петр говорил: «После меня придет священник, который продолжит мое дело, будет ревностный и благочестивый». А потом еще мне мама рассказывала, что батюшка завещал ей передать тому священнику, который после него будет служить: «В село Пятницу придут грабители и могут убить его и матушку. Поэтому не надо жалеть ценности, а нужно будет вынести и отдать им все, и тогда их не тронут». Мама потом рассказала об этом отцу Анатолию.

И лет через десять, в 1982-1983 гг., все так и случилось. Пришли бандиты, стали стучать, матушка была беременна вторым или третьим ребенком, а они прямо на пороге стали ее душить и требовать драгоценности. Отец Анатолий был в доме и услышал ее крик, шум и сразу вспомнил, что делать. Вынес из молельной комнаты какие-то ризы, цаты с икон, кресты золотые, цепи, подвески. Воры сложили всё в мешок и ушли восвояси. А потом недалеко от следующей железнодорожной станции в лесу разожгли костер, чтобы переплавить, и, видно, не поделили между собой награбленное и поубивали друг друга. Человек семь их было. Их потом милиция так и нашла мертвых вокруг потухшего костра.

А с награбленными ценностями что? В храм ничего не вернули?

– Там возвращать уже нечего было, все в один комок – и золото, и серебро – сплавилось. Главное, что священник с матушкой живы остались, а воры погибли.

А у вас сохранились какие-то вещи, письма отца Петра?

– Сохранилась батюшкина икона, которой он маму благословлял, книги, крест. Облачения были, но мы много всего раздали духовенству – как святыню на память.

После кончины отца Петра Вы бывали в Великодворье?

– Конечно. Я долго ездила к отцу Анатолию, до десятого класса, подружек с собой возила. А потом в шестнадцать лет я поступила на регентское отделение духовной семинарии в Троице-Сергиевой Лавре, и мы переехали жить в Суздаль. Пела долгое время в Успенском соборе во Владимире, застала всех архиереев, начиная с митрополита Владимира (Сабодана). Но это уже отдельная история…

В основе материала –
публикация газеты «Свет веры»
(Владимирская епархия)

*

Священноисповедник протоиерей Петр Алексеевич Чельцов родился в 1888 году в селе Шехмино Рязанской губернии. Когда в 1910 году Петр закончил Рязанскую духовную семинарию, его как первого ученика за казенный счет отправили учиться в Киевскую духовную академию, которую тот окончил в 1915-м.

Уже в 1911 году был рукоположен во священника, после окончания академии его назначили преподавателем Ветхого Завета в Смоленской духовной семинарии, одновременно отец Петр был законоучителем и инспектором классов в Смоленском женском епархиальном училище.

Вместе с супругой воспитывали приемную дочь Марию.

Батюшка являлся активным церковно-общественным деятелем Смоленска, от клириков и мирян Смоленской епархии он был избран членом Поместного Собора 1917-1918 годов, на котором оказался одним из самых молодых участников.

И в послереволюционное время преподавал на пастырских курсах, организованных в 1921 г. смоленским епархиальным начальством. 18 апреля того же года был возведен в сан протоиерея.

Отец Петр являлся ревностным последователем патриарха Тихона.

6 апреля 1922 года оказался арестован за «сопротивление изъятию церковных ценностей», его освободили через два месяца «за неимением состава преступления».

В 1924 году был вновь арестован (и тем самым изолирован как последователь патриарха Тихона) в связи с прохождением в Смоленске Обновленческого съезда. Обвинялся в контрреволюционной деятельности, однако через десять дней был освобожден за недоказанностью обвинения.

Новый арест последовал в 1927 году – на этот раз по обвинению в «групповой а/с деятельности, распространении к/р литературы», священника приговорили к трем годам заключения, которые он провел в Соловецком лагере особого назначения. Впоследствии отец Петр вспоминал, что на Соловках его «даже в море топили, но Господь сохранил его». В Соловецком лагере окончил фельдшерские курсы, работал фельдшером.

В 1929 году был досрочно освобожден из лагеря с прикреплением к определенному месту жительства. Проживал в Вологодской области, работал на дому сапожником. Матушка Мария поселилась вместе с ним.

7 марта 1933 года был арестован по обвинению в том, что «являлся участником антисоветской группы из числа ссыльных и проводил среди населения контрреволюционную агитацию материальной помощи ссыльному духовенству» Проходил по групповому делу «Чельцова П.А., Мечева С.А. и др., г.Кадников, 1933г.». Приговор – три года лагерей, отбывал заключение в Архангельской области. После освобождения служил в Казанской церкви села Нарма Владимирской области. В 1941 году храм был закрыт.

В мае 1941 года священника арестовали в Нарме по обвинению в неуплате государственного налога и приговорили к году лагерей. По возвращении в 1942 году стал священником Рождественского храма села Заколпье – первого храма, открывшегося после долгих лет в Гусь-Хрустальном районе Владимирской области.

18 июня 1949 года был арестован по обвинению в «участии в антисоветской группе»; отец Петр виновным себя не признал, никого не оговорил. Священника приговорили к десяти годам лагерей и отправили на лесоповал. В ноябре 1955 года отец Петр как престарелый инвалид второй группы был освобожден досрочно под опеку родственников и надзор органов госбезопасности. Батюшка приехал в с. Заколпье под опеку матушки Марии, у которой предварительно потребовали подписку о согласии взять на иждивение мужа-инвалида. В это время матушка сама жила с помощью добрых людей – после ареста мужа ее выгнали из дома.

В декабре 1955 года получил назначение к Пятницкой церкви с. Великодворье (Пятница) Гусь-Хрустального района Владимирской области. В небольшой Пятницкий храм приезжали богомольцы из самых различных городов и селений. Для каждого батюшка находил слово утешения и ободрения. Отец Петр часто повторял: «Я не врач, я помочь не могу, я молиться буду, и Господь исцелит».

Летом 1972 года он заболел, но, превозмогая болезнь, продолжал богослужения. Скончался 12 сентября и был погребен за алтарем храма.

В 1989 году священник был реабилитирован прокуратурой.

Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 2000 года протоиерей Петр Чельцов причислен к лику святых.