Как мы создаем сильное государство — не угнетающее, а выражающее волю народа

Мы часто слышим: «сильное государство». Но что скрывается за этим привычным словосочетанием? Армия, спецслужбы, контроль? Или нечто большее — то, без чего любая мощь становится хрупкой? В поисках ответа мы обратились к философу и публицисту Илье Александровичу Игину, чья мысль всегда балансирует на острие вечных русских вопросов. Как мы создаем сильное государство — не угнетающее, а выражающее волю народа? Его размышление — это путешествие от казачьей вольницы до современной геополитики, от Радищева до Путина. Это попытка услышать в какофонии мнений ту самую «мелодию Рахманинова», где трагические аккорды истории разрешаются в гармонию общего будущего.

Как-то наши современники подсчитали, что любой гражданин России может путешествовать по миру, вдохновляясь примером Федора Конюхова. Но чтобы повторить этот путь, требуется: определить свою уникальную цель, физическую и моральную подготовку, специальные навыки. Кто-то вспомнил про деньги спонсоров и партнеров? Есть такое! Учись «продавать» свою идею, ищи спонсоров, инвесторов. Вложиться придется и своими деньгами, особенно на начальных этапах.

— А медицинская страховка? Оформление виз? Логистика? — не унимались скептики!

— И сами же добавляли: если цель — не мировые рекорды, а просто длительные путешествия и исследование мира, то любой гражданин России может это сделать.

Удивителен был вывод всех участвующих в этих обсуждениях: русского человека, если у него есть цель, — ничем не остановить; его свободу невозможно ограничить никакими рамками. Его дух не сломить никакими преградами: ни разговорами об избранных, ни финансовыми трудностями. Он знает: если ему будет нужна в чем-то помощь, — ему помогут друзья, помогут близкие и дальние люди, поможет государство.

***

Как Волга и Кама, сливаясь, образуют величественный поток, не утрачивая своих вод, так и Россия веками плетет свою судьбу из двух нитей: могущества державы и свободы человеческого духа. И подобно тому, как реки порой выходят из берегов, затопляя равнины, только чтобы вернуться в свое русло и стать еще полноводнее, так и наша история знала и бунты вольности, и строгость порядка. Но истинная мудрость — в их вечном диалоге.

Россия — сложный многогранник, каждая грань которого отражает свет иначе. Государство — не тюремщик, а архитектор пространства, в котором личность обретает не только права, но и смысл. В пустыне абсолютной свободы человек задыхается от одиночества. В каземате тотального контроля — от несвободы. Но есть третий путь: соборность, где воля каждого созвучна хору народа. Вспомним наших предков:

• казак, вольный как степной ветер, но стоящий на заставе Отечества;
• купец, рискующий капиталом в погоне за прибылью, но строящий на эти деньги храмы и больницы;
• писатель, бунтующий против несправедливости пером, но любящий Россию до сердечной боли.

Разве это не баланс? Разве не в этом наша особенность?

Да, наша история знала трагические диссонансы. Когда государство становилось слишком тяжеловесным, давило живое — и тогда рождались бунтари, от Радищева до декабристов, чья кровь поливала мерзлую землю в надежде на ростки «свободы», какой она им виделась через призму лживого западного мировоззрения. Но знала Россия и времена, когда ослабление государства вело к смутам, распаду, крови миллионов наших соотечественников во время гражданской войны. Мы ходим по лезвию бритвы между хаосом и застоем — и в этом наша трагическая судьба и наше величие.

Взгляните на историческую череду:

• могучая централизация Ивана Грозного, спасшая Русь от распада, но породившая опричный террор;
• великие реформы Александра II, давшие крепостным волю и суд присяжных, но ослабившие, по мнению иных, управляемость империи;
• столыпинские преобразования, пытавшиеся создать крепкого собственника-земледельца без разрушения основ самодержавия;
• советская модернизация, поднявшая страну из пепла и отправившая человека в космос, но подчинившая личность коллективному проекту.

В каждом из этих примеров — мучительный поиск той самой меры, где сила государства питает, а не подавляет силу гражданина.

Путь народного президента Владимира Путина — это попытка найти ту золотую середину, где государство сильно, как скала, но не давит, а защищает; где личность свободна, но не заблудилась в эгоизме; где свобода народа не порождает хаос и братоубийство. Это как строительство собора: каждый кирпич важен, но только в единстве с другими он образует храм. Критики кричат о подавлении, но не видят, что порядок — не противоположность свободы, а ее условие.

• Запад понимает свободу как право «от» — от государства, от традиций, от обязательств.
• Русская свобода — это свобода «для»: для подвига, для творчества, для служения.
• Наша сильная государственность — не клетка, а сцена, на которой разыгрывается драма национального бытия.
• Права личности важны, но они не существуют вне контекста прав народа, его истории, его судьбы.

Вспомним Великую Отечественную: государство мобилизовало все ресурсы, но победу творили личности — солдаты, жертвовавшие собой; рабочие, стоявшие у станков; полководцы, проявлявшие гений. Государство дало рамку, но картину написал народ.

… Сегодня Россия снова на перепутье миров. Западные ветра несут соблазны радикального индивидуализма, восточные бури — соблазны тотального контроля. Мы идем своим путем — трудным, вызывающим споры, но своим.

Баланс — не статичное равновесие, а динамическое напряжение, как в луке, где тетива натянута, но не рвется. Сильное государство Президента Путина — это лук, готовый выпустить стрелы русского гения в будущее. Права личности — это те стрелы, которые должны быть острыми, прямыми, летящими к цели.

Мы не отрицаем западные ценности, но переплавляем из них в своем горниле всё, что выдерживает испытание огнем нашей правды и нашей истории.

Мы отвергаем лишь те ложные и губительные идеи, которые выдают себя за «прогресс»:

• гендерное равенство, стирающее божественную и природную гармонию мужского и женского начала;
• культ насилия и вседозволенности, растлевающий души;
• идею потребления как смысла жизни, превращающую человека в раба вещей;
• безудержную жажду наживы, попирающую справедливость и сострадание;
• хрупкий культ индивидуальных прав, забывающий о долге и жертве; релятивизм, отрицающий саму возможность истины и добра.

Мы строим общество, где закон защищает и государство, и гражданина; где сильная власть не боится умных людей, а умные люди понимают необходимость сильной власти в современном мире.

N.B. Как в музыке Рахманинова трагические аккорды разрешаются в просветленные гармонии, так и русская история движется через драмы к синтезу. Баланс между государством и личностью — это мелодия, которую каждое поколение исполняет по-своему.

И когда критики из-за моря говорят о нашей «несвободе», они не понимают главного: русская свобода — не в выборе из ста сортов шоколада, а в возможности жить, творить и умирать за то, во что веришь, на земле, которую любишь, под небом, которое защищаешь.

Сильное государство, к которому мы призваны, — это не цитадель страха, а храм ответственности. Его сила — не в ограничении прав, а в создании условий, где эти права обретают настоящую, а не бумажную силу; где свобода слова рождает не хаос, а истину; где свобода предпринимательства строит не только личное благополучие, но и могущество Родины.

P.S. А как же свобода путешествовать вокруг земного шара? В это сложно поверить — но Государство только За!

Илья Александрович Игин — философ и публицист.