И грянул гром (15)
И грянул гром
И грянул громВиталий Пенской
Жаркое лето 7068 (1559–1560) года стало последним в истории и Ливонской «конфедерации», и самого Ливонского ордена. «Больной человек Европы» после долгой и продолжительной «болезни» благополучно скончался, а его наследство сразу же начали делить соседи, с нетерпением наблюдавшие за затянувшейся агонией старой Ливонии. Увы, в новом мире, который медленно прорастал сквозь средневековую «старину», ни для ордена, ни для иных членов «конфедерации» места не было. Даже такие гиганты, как глава Ганзейского союза Любек или могущественные прежде города-государства Северной Италии, доживали свой век, неспособные противостоять централизованным раннемодерным «пороховым» государствам. Именно за ними, а не за осколками Средневековья, было будущее. Летом 1560 года это будущее рождалось в крови и пламени большой войны.
На пути к Феллину
Завершив приготовления и «пришив последнюю пуговицу на гетры последнего солдата», сразу после Ильина дня (20 июля) князь Мстиславский во главе своего воинства выступил в последний большой поход русской рати в Ливонской войне.
«Пришъли воеводы, князь Иванъ Мстиславскои да князь Петръ Шоуискои, и иныя воеводы и шли к Вельяноу (Феллину — прим. авт.) с нарядомъ», —
записал в летописи псковский книжник.
Иван Грозный отпускает воевод в поход на Феллин. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Выбор конечной цели похода вряд ли был случаен. Сам Феллин (русский Вильян, нынешний эстонский Вильянди) был важным орденским замком и городом. Но, похоже, не это привлекло к нему внимание Москвы. Осмелимся предположить, что Иван Грозный уже в это время начал размышлять над будущим Ливонии, и постепенно у него выкристаллизовывался замысел создания на незанятой русскими войсками территории ордена некоего вассального государства. И кто мог бы занять место его главы, как не старый магистр Фюрстенберг — вождь «староливонской партии» и противник инкорпорации Ливонии в состав Литвы, а, значит, враг Кеттлера и Вильгельма Гогенцоллерна? Вдобавок князь Курбский отмечал в воспоминаниях, что в Феллине находились «кортуны великие, ихже многою ценою из-за моря з Любка места великого, от германов своих достали было», и взять их в качестве трофеев было бы весьма нелишним. Забегая вперёд, отметим, что, судя по всему, часть захваченной в Феллине орденской осадной артиллерии русские пушкари использовали потом во время осады Полоцка зимой 1563 года.
По обыкновению, Мстиславский выслал вперёд «лехкую» конную рать под началом князя В.И. Барбашина, который изначально состоял при князе- большом воеводе «для посылок». Разрядная запись сообщает, что эта «лехкая» рать насчитывала три полка («в большом полку воевода князь Василей Ивановичь Барбашин. В передовом полку Дмитрей Григорьев сын Плещеев. В сторожевом полку Василей Борисов сын Сабуров»), а значит, в ней было не более 1000 всадников (скорее всего, существенно меньше — 600–700). Снова обратимся к свидетельству участника тех событий. Кстати, это крайне редкий случай: для московитов XVI века оставлять после себя некие записки-мемуары было делом чрезвычайно необыкновенным и из ряда вон выходящим. Так вот, князь Курбский писал, что это решение большого воеводы было продиктовано известиями о том, что бывший магистр решил
«выпроводити кортуны великие предреченные и другие дела и скарбы свои в град Гупсаль (Гапсаль, современный эстонский Хаапсалу — прпим. авт.), иже на самом море стоит».
И здесь князь-диссидент не удержался, чтобы не приврать для красного словца: по его сведениям, под началом Барбашина было не много ни мало, а целых 12 000 конных воинов!
Ливония, как обычно, была не готова к новому русскому вторжению, поэтому немногочисленная рать князя Василия прошла через орденские владения, как раскалённый нож через масло. Под стенами Феллина она объявилась, если верить ливонским хронистам Ниенштедту и Рюссову, накануне дня святой Магдалины, то есть перед 22 июля 1560 года. Двигаясь налегке, конная русская рать преодолела примерно 70–80 вёрст менее чем за двое суток. Ничего невозможного в этом нет, если принять во внимание, что дорога была уже хорошо наезжена в ходе предыдущих походов русских войск в Центральную Ливонию. Буквально накануне вторжения, 28 июня, писал Реннер, русские жгли и грабили мызы и деревни в феллинской округе. Фюрстенберг отписывал ревельским ратманам 4 июля, что московиты продолжают опустошать земли вокруг его резиденции. Возможно, видя, что вокруг Феллина сгущаются тучи, старый магистр и вознамерился отправить осадную артиллерию и казну с прочими своими «животами» в Гапсаль, однако не успел. С подходом полков Барбашина, пусть и малочисленных, покидать хорошо укреплённый Вильян и идти в Гапсаль с тяжёлым обозом стало опасным, и Фюрстенберг так и не сдвинулся с места.
Всё потеряно, кроме чести
Пока полки князя Барбашина, рассыпавшись вокруг Феллина, надёжно блокировали город-крепость, а главные силы русского войска не торопясь выдвигались к конечной цели своего похода, «благородный и набожный человек», по выражению С. Хеннинга, орденский ландмаршал Ф. Шалль фон Белль, «ламошка» псковских летописей и «ламмакшалка» Лебедевской летописи, выступил навстречу московитам. Под его началом было немногочисленное войско: Курбский писал о 500 всадниках и примерно таком же количестве пехотинцев, а Реннер сообщал о 300 «конях» и паре феннлейнов пехоты, что в сумме давало раза в полтора меньше, чем у Курбского. Так или иначе, ландмаршал имел в своём распоряжении примерно столько же бойцов, сколько и Барбашин — правда, с той лишь оговоркой, что русская рать была конной, а немногочисленное воинство фон Белля примерно наполовину состояло из пехоты. Похоже, что численным равенством сил и можно объяснить ту дерзость, с которой орденский военачальник обрушился на русских.
Реконструкция замка Феллин.
1 — часовня;
2 — административное здание;
3 — башня Высокий Герман;
4 — уборная;
5 — резиденция комтура;
6 — амбар;
7 — жилые помещения и конюшня;
8 — столовая;
9 — кладовые;
10 — хлев;
11 — жильё для слуг.
wikimedia.org
1 августа 1560 года орденский ландмаршал, так и не дождавшись обещанной помощи ни от Сигизмунда, ни от императора, выдвинулся со своим войском в окрестности небольшого замка Эрмес, откуда поступали вести об опустошении земель русскими отрядами. Фон Белль, желая наказать грабителей и поджигателей, атаковал русские разъезды. В утренней стычке 2 августа было взято несколько пленных, которые на допросе показали, что перед немцами небольшая русская рать численностью всего лишь в полтысячи бойцов. Представляется, что пленные то ли умышленно, то ли по незнанию ввели орденского военачальника в заблуждение, поскольку, скорее всего, примерно такой или несколько большей была численность барбашинского «полка». Правда, языки «забыли» сообщить немцам, что Мстиславский послал на помощь Барбашину князя Курбского с отрядом отборных воинов. Их появление, оставшееся незамеченным орденскими командирами, стало для ливонцев роковым.
Имперский посол Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший в таинственной Московии во времена правления отца Ивана Грозного Василия III, в своих записках отмечал:
«Разбивая стан, они (московиты — прим. авт.) выбирают место попросторнее, где более знатные устанавливают палатки, прочие же втыкают в землю прутья в виде дуги и покрывают плащами, чтобы прятать туда сёдла, луки и остальное в этом роде и чтобы защититься от дождя. Лошадей они выгоняют пастись, из-за чего их палатки бывают расставлены одна от другой очень далеко; они не укрепляют их ни повозками, ни рвом, ни другой какой преградой, разве что от природы это место окажется укреплено лесом, реками или болотами…».
Выделенные в цитате слова хорошо проясняют обстоятельства катастрофы, постигшей последнее боеспособное полевое орденское войско. Посчитав русских малочисленными, ландмаршал решил атаковать их, пока они не усилились. Как писал потом участник сражения князь Курбский, ливонцы
«пред полуднем, на опочивании, ударили на едину часть смешавшися со стражею наших, потом пришли до конеи наших, и битва сточися…».
Ливония на карте из атласа Абрахама Ортелия. 1573 год.
wikimedia.org
Князь Барбашин явно пренебрёг поучениями Владимира Мономаха, который наказывал своим детям
«на войну вышедъ, не ленитеся, но все видите; не зрите на воеводы; ни питью, ни еденью не лагодите, ни спанью; и сторожи сами наряживайте, и ночь, отвсюду нарядивше около вои тоже лязите, а рано встанете; а оружья не снимайте с себе вборзе, не розглядавше ленощами, внезапу бо человекъ погыбаеть…».
Так произошло не впервые — русские воеводы регулярно терпели обидные неудачи, пренебрегая организацией разведки и боевого охранения. Результат был вполне прогнозируем. К счастью для русских воевод и их ратников, рассеянное бивуакирование полков Барбашина и прибывшего к нему на помощь Курбского сыграло на руку царским воинам: под удар ландмаршала попал лишь один из полков «лехкой» рати. Пока ливонцы добивали его и грабили «животы» в полковом обозе, ратники других полков, по словам Курбского,
«имеющее вожеи добрых, ведомых о месцех, обыдоша чрез лесы вкось, и поразиша их (немцев — прим. авт.), иже едва колько их убеже з битвы…».
Зимний поход русской рати в Ливонию в 1559 году, или как вразумить непонятливого магистра
Атака свежих русских сил обратила немцев в бегство. Неосмотрительно ввязавшийся в бой фон Белль потерпел сокрушительное поражение. Только командного состава и дворян, по подсчётам Курбского, было
«единнатцать кунтуров живых взято и сто двадесять шляхтичеи немецких, кроме других».
В плен попал и сам ландмаршал, захваченный одним из послужильцев Алексея Адашева. Та же судьба постигла комтуров замка Гольдингена (брата фон Белля) и Руена, а также 29 других знатных немцев. В числе убитых оказались оба пехотных гауптмана, фогт и комтур замка Кандау, второй комтур замка Гольдинген и ряд других орденских командиров. Реннер писал о 261 немце, убитом и попавшем в плен. Ниенштедт и Рюссов удвоили это число: по их сведениям, орденское войско потеряло 500 человек.
Самое важное заключалось не в том, что погибла полевая армия ордена. И у Кеттлера, и у рижского архиепископа оставались ещё силы — и рейтары, и ландскнехты. Можно было мобилизовать бюргеров и крестьянское ополчение. Можно было сыскать и деньги, и порох, и артиллерию. Однако, похоже, с разгромом и пленением фон Белля ливонская «конфедерация» лишилась души сопротивления русской агрессии. Сам Кеттлер был больше политиком, нежели воином, и полагался скорее на интриги, чем на меч.
Герцог Курляндии Готтхард Кеттлер и его супруга Анна.
commons.wikimedia.org
Осада Феллина
Беда не приходит одна. Вскоре после трагического известия о катастрофе под Эрмесом Ливонию — точнее, то, что от неё оставалось, — потрясла ещё более печальная новость: русские взяли Феллин и пленили старого магистра, главу «староливонской партии».
Как уже говорилось, русский авангард, «лехкая» рать князя Барбашина, подступил к Феллину ещё в канун дня святой Магдалины. Однако князь, не имея в своём распоряжении ни пехоты, ни наряда (да и собственных сил у него было немного), ограничился блокированием замка и опустошением его окрестностей. Главную роль должна была сыграть рать князя Мстиславского, которая тем временем медленно выдвигалась к Феллину.
Курбский, единственный непосредственный участник кампании, оставивший после себя записки, рассказывая о феллинской кампании, сообщал, что русское войско двигалось к замку разными путями. Стрельцы и казаки вместе с нарядом и посошными людьми в стругах-«кгалеях» поднялись вверх по реке Эмбах (нынешняя эстонская Эмайыги) до озера Винцерв (современное Выртсъярв), а затем снова вверх по течению другой реки, Тянассильма, чуть ли не под самый Феллин. «За две мили от Фелина выкладахом их (пушки — прим. авт.) на брег», — вспоминал Курбский. Оттуда русские двинулись маршем к замку.
Пока пехота медленно выгребала против течения, русская конница во главе с самим Мстиславским шла берегом. Каким именно маршрутом она воспользовалась — об этом Курбский умалчивает, но, похоже, что шла она параллельным путём южнее, прикрывая судовой караван от возможного нападения неприятеля. Барбашин же со своими людьми, узнав о приближении главных сил, выдвинулся юго-западнее Феллина, обеспечивая защиту главных сил от атак с этого направления.
Развалины Феллина в конце XVIII века.
commons.wikimedia.org
С приходом пехоты и наряда с посохой осадные работы русских вокруг Феллина резко активизировались. Как писал князь Андрей в своих записках,
«тогда под Филином стояхом, памятамись, три недели и вящее, заточя шанцы и биюще по граду из дел великих…».
Пока пехота возводила шанцы и подкапывалась к укреплениям замка, пушкари Данилы Адашева и Дмитрия Шеферикова методично разрушали стены и башни Феллина и приводили к молчанию его артиллерию. Некоторое представление о характере феллинского наряда может дать список артиллерийских орудий, которые русские должны были передать полякам по условия Ям-Запольского соглашения (1582): железная пищаль, две 2-фунтовых полуторных пищали, пять «сороковых» пищалей, стрелявших ядрами весом в полфунта, «сороковая» же дробовая пищаль, три медных «тюфяка» и две пищали железные с вкладнем, а также два десятка тяжёлых крепостных ружей-гаковниц. Конница тем временем занялась привычным для неё делом: brennen, morden und rauben — жгла, убивала и грабила. По словам Кеттлера, русские отряды действовали в Йервенском фогстве, под Каркусом, Руеном, Буртнеком, Венденом и Зегевольдом. Эти сведения подтверждала и псковская летопись: по её данным,
«как стояли воеводу оу Вельяна, и в то время посылали воеводы князя Андрея Коурбского и иных воевод по Рижской стороне воевати…».
Курбский, вспоминая о своих подвигах во время Феллинской кампании, снова безмерно преувеличил их. По его словам, ходил он со своими людьми к Кеси (Вендену) и там трижды побил ливонцев, а под Вольмаром-Владимирцем разбил нового орденского ландмаршала, который заменил попавшего в плен фон Белля. Правда, псковская летопись сообщала, что под Вольмаром отличился вовсе не Курбский, а князь Дмитрий Овчинин Оболенский с «посылкой».
Однако отнюдь не эти действия русских и татарских загонов решали исход кампании. Главные события происходили под Феллином.
Падение магистра
Тяжёлые каменные и кованые железные ядра русского наряда мало-помалу разрушали укрепления Феллина. Рано или поздно эта методичная бомбардировка должна была дать результат. И вот настал тот момент, когда, по словам Курбского, русские пушкари «разбихом стены меские». Феллин доживал последние дни, а события 18 августа ускорили завершение истории.
Вечером 17 августа в русский лагерь прибыл бывший игумен почитаемого псковского Печерского монастыря «с проскоурами и со святою водою» и молитвами игумена монастыря Корнилия с братией. В ночь на воскресенье 18 августа 1560 года в городе начался сильный пожар.
«В нощи стреляющее огненными кулями, и едина куля упаде в самое яблоко церковное, яже в верху великие церкви их бе, и другие кули инде и инде, и абие загорелося место», —
вспоминал Курбский.
От того пожара, записал в своей хронике псковский книжник,
«град Вельян загорелся ото огненных ядер и выгорел весь, ни хлеба не осталось».
Никто этот большой пожар не тушил, и к воскресному утру в феллинском форштадте остались в целости то ли пять, то ли шесть домов. Пожар и отсутствие каких-либо известий от магистра и рижского архиепископа окончательно подорвали дух кнехтов гарнизона замка. Фюрстенберг пытался уговорить наёмников продолжить сражаться, предлагая им, по словам Ниештедта, «золотые и серебряные цепи, клейноды и драгоценности стоимостью вдвое против следуемого им жалованья». Тщетно — они не желали складывать свои головы за явно проигранное дело. Феллин был хорошо укреплён и природой, и людьми — по ливонским меркам, конечно, ибо стены и башни замка к тому времени уже устарели. В кладовых и погребах замка хранилось достаточно провианта и пива, а в цейхгаузе — пороха и ядер. Однако всё это оказалось совершенно бесполезно.
Фрагмент стены Феллинского конвента.
wikimedia.org
Вступив переговоры с русскими воеводами, наёмники выторговали себе право свободного выхода со всеми своими «животами». Предварительно они разграбили
«сокровища магистра, взломали и разграбили сундуки и ящики (снесенные в замок для хранения) многих знатных дворян, сановников ордена и бюргеров, и забрали себе столько, сколько мог каждый, а забранное составило бы жалованье не только за один год, но и за пять или десять лет».
Забегая вперёд, отметим, что справедливость восторжествовала: московиты ограбили ландскнехтов, составив их «нагими и босыми». Позже к делу подключился и Кеттлер, приказавший колесовать главарей мятежа, а прочих бунтовщиков перевешать.
Расправа над мятежными кнехтами была слабым утешением для ландмейстера ордена и его присных: в этой печальной истории они сыграли роль козла отпущения, покрыв своей смертью грехи самого магистра, который отказался предпринимать какие-либо усилия для спасения Феллина. После мятежа гарнизона исход осады был предрешён. 20 августа (21 по псковским известиям, 22 — согласно Хеннингу) Феллин капитулировал, и русские ратники вошли в него, как записал в своей хронике Реннер, «с великой радостью и триумфом».
Успех и в самом деле был весьма значительным. Обратимся к впечатлениям очевидца и участника событий.
«Егда же внидохом в место и во град Фелин, тогда узрехом от места стоящи еще три вышеграды, и так крепки от претвердых каменеи сооружении, и рвы глубоки у них, иже вере не подобно, бо и рвы оные, зело глубокие, каменьми гладкими тесаными выведены», —
вспоминал Курбский. Касаясь же взятых трофеев, он сообщал, что в руки русских попали 18 осадных орудий и прочих «дел великих и малых всех полпятаста (то есть 55 — прим. авт.) на граде и месте», а также «запасов и всех достатков множество». Реннер в своей хронике называл иные цифры, однако они всё равно внушают уважение: в руки московитов попала лучшая артиллерия ордена, а именно три картауны и две полукартауны (те самые «любские кортуны» Курбского), а также два нотшланга, две огнеметательные мортиры и шесть малокалиберных полевых орудий.
Мстиславский не стал медлить с извещением Ивана Грозного о великой победе. Преодолев за восемь дней почитай 800 вёрст, 30 августа к государю прибыли сеунщики от князя Мстиславского, сын боярский Василий Сабуров и стрелецкий голова Григорий Кафтырев, с грамотой от большого воеводы со товарищи. В ней князь сообщал, что его воины
«божим милосердием великим приступом и пушечным боем и огнем город Велиан со всем пушечным нарядом и в городе маистра Велим Ферштенберга взяли и ко царю и великому князю послали с Неклюдом Дмитреевым сыном Бутурлина».
Главный и самый важный трофей кампании — пленённого старого магистра — 9 сентября 1560 года привёз в Москву Неклюд Бутурлин. Он стал вторым после фон Белля высокопоставленным орденским должностным лицом, оказавшимся в русской столице. Фюрстенберг, которого многие и в Ливонии, и в Москве по-прежнему полагали законным магистром ордена, отказывая в этом праве Кеттлеру, который в своё время подсидел предшественника, был отличной картой в игре за дипломатическим столом вокруг ливонского наследства. Потому-то в конце 1560 года Иван Грозный вступил с Фюрстенбергом и Беллем в переговоры, о содержании которых можно только догадываться. Увы, и старый магистр, и ландмаршал были непреклонны и отказались принять предложения русского царя. Разочарованный Иван отправил Фюрстенберга в почётную ссылку в назначенный ему в кормление город Любим, а фон Белль в декабре 1560 года был казнён за, как было указано в приговоре, «противное слово и за то, што он воевал, ходил к городом по осени (1559 года — прим. авт.) к Юрьеву и к Лаисоу, и нашим воеводам и воиску зла много соделал…».
Но это был ещё не конец кампании и тем более не конец войны.
Морская политика Ивана Грозного: Ливонская война
Для чего царь развязал войну с Ливонским орденом и каковы были интересы Москвы на Балтике
Воевода Юрий Токмаков: начало карьеры
Литература и источники:
- Королюк, В.Д. Ливонская война / В.Д. Королюк. — М., 1954.
- Курбский, А.М. История о великом князе Московском / А.М. Курбский. — СПб., 1913.
- Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. — Т. XIII. — М., 2000.
- Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством. — Т. II // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — Т. 59. — СПб, 1887.
- Псковская 3-я летопись // ПСРЛ. — Т. V. Вып. 2. — М., 2000.
- Разрядная книга 1475–1598. — М., 1966.
- Разрядная книга 1475–1605. — Т. I. Ч. II. — М., 1977.
- Рюссов, Б. Ливонская хроника / Б. Рюссов // Сборник материалов по истории Прибалтийского края. — Т. II–III. — Рига, 1879–1880.
- Филюшкин, А.И. Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI в. глазами современников и потомков / А.И. Филюшкин. — СПб., 2013.
- Форстен, Г.В. Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648) / Г.В. Форстен. — Т. I. Борьба из-за Ливонии. — СПб., 1893.
- Хорошкевич, А.И. Россия в системе международных отношений середины XVI в. / А.И. Хорошкевич. — М., 2004.
- Янушкевич, А.Н. Ливонская война. Вильно против Москвы 1558–1570 / А.Н. Янушкевич. — М., 2013.
- Archiv fur die Geschichte Liv-, Est- und Curlands. Neue Folge. — Bd. IV, Х. — Reval, 1864.
- Briefe und Urkunden zur Geschichte Livlands in den Jahren 1558–1562. — Bd. III. — Riga, 1868.
- Henning, S. Lifflendische Churlendische Chronica von 1554 bis 1590 / S. Henning. — Riga, 1857.
- Nyenstädt, F. Livländische Chronik / F. Nyenstädt // Monumenta Livoniae Antiquae. — Bd. II. — Riga und Leipzig, 1839.
- Renner, J. Livländische Historien / J. Renner. — Göttingen, 1876.
- Stryjkowski, M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi / М. Stryjkowski. — T. II. — Warszawa, 1846.
31 января '18
Ливонский узел: наследство одряхлевшего ордена
07 февраля '18
Ливонский узел: московский интерес
08 марта '18
Ливонский узел: время платить долги
09 августа '18
Нарвское плавание: «гнев на всю их землю…»
26 августа '18
Нарвское плавание: громкие слова, риски и выгоды
14 июля '18
Нарвское взятье: ни мира, ни войны
19 июля '18
Нарвское взятье: капитуляция
22 сентября '18
Ливонский «замкопад»
10 февраля '19
Триста рингенцев
27 февраля '19
Царская месть
16 марта '19
Делёж ливонского пирога
08 апреля '19
Год упущенных возможностей
01 апреля '20
Мне отмщение и аз воздам
18 апреля '20
Перед бурей
14 мая '20
И грянул гром
30 мая '20
Война закончена? Да здравствует война!
13 июня '20
Финал ливонской трагедии https://warspot.ru/17069-i-gryanul-grom