Без срока давности
Нацистского палача, причастного к казни 214 детдомовцев в Ейске, могут экстрадировать в Россию
Российские следователи запросили у Канады материалы в отношении 96-летнего Гельмута Оберлендера — возможного участника массового убийства 214 детей-инвалидов в кубанском городе Ейске осенью 1942 года.
Купеческое двухэтажное здание, в котором размещался ейский детский дом…Фото: Владимир Аносов/РГ
В годы войны он служил в зондеркоманде 10-а, которая занималась уничтожением мирного населения на оккупированных территориях, в том числе в Краснодарском крае, где впервые были применены душегубки — мобильные газовые камеры.
Поводом для запроса послужили рассекреченные в прошлом году документы УФСБ России о казни детдомовцев и возбужденное вслед за этим уголовное дело по статье 357 Уголовного кодекса РФ «геноцид». Конечно, Оберлендер свое участие в преступлениях фашистов отрицает, заявляя, что его роль сводилась лишь в «переводе языка и чистке солдатских сапог», однако Верховный суд Канады определил его вину и лишил гражданства. А на днях начался процесс его депортации.
Детский дом у моря
Курортный город Ейск расположен у лимана Азовского моря. Неширокие улицы, опрятные старинные дома с ажурными фасадами, мощеные тротуары — таким выглядит город сегодня и таким был весной 1942 года, когда сюда эвакуировали более ста воспитанников детского дома из Симферополя. Ребят в срочном порядке вывезли на Кубань, так как фашисты через Перекоп рвались в Крым.
— Сначала их хотели направить в Горячий Ключ, но так как враг продолжал наступление на Кавказ и город неизбежно оказался бы на его пути, то повезли в курортный маленький городок Ейск, — рассказывает замдиректора Ейского историко-краеведческого музея им. В.В. Самсонова Марина Сидоренко. — У такого решения было несколько причин. Во-первых, дети болели костным туберкулезом, и у моря они могли бы подлечить свое здоровье, а во-вторых, никто не предполагал, что немцы туда доберутся.
Ребят разместили в здании детского дома на самой окраине, в садах. В этом учреждении воспитывались умственно отсталые дети: в двух корпусах жили лежачие больные, а в третьем — способные к труду. Это была обычная жизнь — каждый день детвора ходила на занятия в новую среднюю школу N 1, находившуюся близко на улице Пушкина, они выступали в музыкальном ансамбле, рисовали, играли в шахматы. А в августе по улицам загрохотала вражеская техника.
«От имени погибших»
В музее Ейска хранится рукопись документальной повести, написанной Леонидом Дворниковым — бывшим детдомовцем, чудом избежавшим гибели в душегубке. Двенадцать тетрадей бережно сшиты между собой, пожелтевшие страницы исписаны ровным почерком.
Леонид Васильевич еще ребенком лишился обеих ног. После смерти родителей попал в детский дом в Крыму, который эвакуировали в Ейск. Случайность, можно сказать, вырвала его из рук смерти — во время зачистки его схватил немец и уже поволок к кузову машины, как сзади раздался крик яростно сопротивлявшегося мальчика. Гестаповец, полагая, что Леня далеко не убежит на своих протезах, отпустил рукав его свитера и поспешил на помощь. Воспользовавшись моментом, он спрятался в соседнем дворе.
— После войны Леонид Дворников окончил Краснодарский педагогический институт, стал филологом и впоследствии собрал архив о трагических событиях в детском доме, чтобы свидетельствовать на судебных процессах против участников зондеркоманды СС 10-а, — поясняет Марина Сидоренко. — В 1963 году свою повесть он направил в Краснодарское книжное издательство. Ее вернули со словами: «В принципе рукопись готова к выпуску, но зачем это нужно?» Страна оправлялась от разрушений войны, и мало кто хотел вспоминать ее ужасы. Тетради он потом подарил музею. Я совершенно случайно наткнулась на них уже после его смерти в 2010 году. Произведение написано простым языком, но читается тяжело. И пришла идея его перепечатать. Так, три года назад появилась книга.
Машина смерти
Хроника тех дней запечатлена в свидетельских показаниях (уцелели около 50 человек)… 9 октября 1942 года машина с обитым железом кузовом, без единого окошка, остановилась у крыльца. Детдомовцы высыпали на улицу, еще не подозревая, что перед ними настоящее орудие смерти. Не прошло и пяти минут, как фашисты стали тащить упирающихся мальчиков и девочек к раскрытым дверям кузова, не обращая внимания на их физические недуги. На вопросы персонала, куда собираетесь везти детей, эсэсовцы через переводчиков отвечали с ухмылками: «на лечение в Краснодар», «грузить семечки» или «в баню».
В зале музея можно увидеть единственную сохранившуюся фотографию воспитанника детского дома — Васи Дружинина. У самой машины он успел надеть на себя пионерский галстук — гестаповец попытался его сорвать, но не удалось. Руки коротки. «Родились раз — и раз умрем!» — выкрикнул он в ненавистное лицо врага. Так он и погиб с пионерским галстуком на шее…
Машина не смогла вместить всех детей, поэтому немцы вернулись за ними утром на следующий день 10 октября.
— Умерщвлено было 214 детей, их сбросили в противотанковый ров в нескольких километрах от города и засыпали землей. Предполагаю, что некоторые еще подавали признаки жизни, поэтому и засыпали. Ведь когда немцы вели на расстрел, то ставили людей перед ямой, стреляли и уезжали, — продолжает историк.
Из раскрытых сведений теперь известно, что среди погибших были дети разных национальностей (от 4 до 17 лет): русские, украинцы, армяне, грузины, татары, чехи и даже два немца. Но у всех была группа инвалидности, а таких людей нацисты безжалостно уничтожали в рамках своей программы по стерилизации «Т-4».
Первую эксгумацию тел провели 15 апреля 1943 года, однако присутствовавшие военно-полевые медики не смогли определить точную причину гибели. «Смерть детей наступила вследствие асфиксии (удушения)», так как при тщательном осмотре не было обнаружено на телах огнестрельных ран или увечий. Часть останков тогда перезахоронили в городском сквере. Шла война, и удалось отыскать только 16 гробов, куда уложили 40 трупов. Верное заключение дали только в августе 1943 года. Этот документ как раз обнародован ФСБ. «Дети погибли от угарного газа», причем, по показаниям свидетелей, умерщвление произошло за 10-15 минут, пока машина находилась в движении.
Текст: Анна Юркова (Краснодарский край)