Мы, железобетонщики, не могли допустить уничтожения завода
В Качканаре после многолетнего простоя возобновлено промышленное производство железобетонных конструкций на бывшем заводе ЖБИ. Компания «Пермтрансжелезобетон» (ПТЖБ) начала свою работу в 2020 году. Это уже второй завод ПТЖБ в России, основной находится в Оверятах, поселке городского типа Краснокамского района Пермского края.
Вложили в реконструкцию 150 миллионов
Газета «Коммерсант- Урал» писала, что реконструкция брошенных в 2001 и 2009 годах корпусов завода обошлась пермским собственникам в 150 миллионов рублей. Эти деньги были затрачены на восстановление инженерных сетей, закупку новых форм для производства продукции, на ремонт общежития, столовой и душевых для рабочих, на восстановление цехов и помещений, пришедших в полный упадок.
Ещё 15 октября 2020 года в ПТЖБ работало всего 25 человек. На сегодняшний день на заводе работает 329 сотрудников.
Первоначально на старте производства, в марте 2022 года, производилось в среднем 50 кубометров железобетонных изделий в день. Всего за год работы производительность увеличилась в разы — сейчас завод производит 250 куб.м. железобетона в сутки.
Номенклатура качканарского подразделения завода — дорожные плиты ПДН, аэродромные плиты ПАГ, плиты для городских дорог, утяжелители, сваи, фундаментные блоки ФБС, стойки опоры контактной сети, опоры освещения и другая продукция.
Корреспондент «Нового Качканара» встретилась с генеральным директором группы заводов ПТЖБ Рамилем Разутдиновым, который провел экскурсию по заводу, подробно рассказал и показал, что было сделано за эти два года.
Понимали, куда идём
Мы приехали на завод в 9 утра. Работа уже вовсю кипела и на улице у корпусов, и в арматурном цехе, куда мы заходим в первую очередь.
— В цехах всё оборудование было вырезано и сдано в металлолом, — рассказывает Рамиль Равкатович. — Сейчас мы на одной половине цеха установили станки, перекрыли крышу, дали отопление. Другая половина цеха до сих пор пустая, нужно завозить оборудование. Мы начали восстанавливать предприятие с августа 2020 года.
Заходим в другой пролёт, директор уверяет, что в мае они и тут наведут порядок. Тем не менее, здесь тоже кипит работа — над нами проезжает мостовой кран.
— До этих двух пролётов особо руки не дошли, — говорит Рамиль Равкатович. — Сейчас я на заводе бываю намного реже, а вот когда его начинали восстанавливать, был тут постоянно.
Спрашиваю, не страшно ли было возглавить завод, находящийся в таком плачевном состоянии?
— Страшно, конечно, я же нормальный человек. Ну что делать, мы же понимали, куда мы идём. Мы видели, что предприятие просто уничтожается, всё вырезается. Если бы мы не купили этот завод, то через год-два его вообще было бы не восстановить. Мы, как железобетонщики, на это не могли спокойно смотреть и не могли этого допустить. Завод же работал в советские годы, выпускал продукцию.
Заходим в другой пролёт. Тут лежат уже готовые бордюры. Директор предлагает пройти на склад готовой продукции. Пробираемся к выходу и оказываемся на улице. На участке лежат как новые изделия, так сказать, свежеприготовленные, так и неликвид, то есть то, что осталось от прежних хозяев и уже не подлежит реализации.
— А вот тут видите — брак стоит. Это результат нашей учёбы, наших тренировок, — шутит директор. — Со стороны это, конечно, полный бардак, хаос и бесхозяйственность. Хотя пока так оно и есть. В Оверятах у нас завод побольше, и он отнимает много времени. А на Качканар всё-таки не совсем хватает времени. Но постепенно и здесь наведём порядок.
Неподалеку от нас работает бульдозер, выравнивает кучи земли — это готовится ещё одна площадка под склад готовой продукции.
— Работы здесь тьма, — в который раз повторяет директор и тут же обращается к одной из работниц:
— Сколько за смену отгружаете?
— Пять платформ.
— Мало, это не устраивает, скоро будем больше отгружать, минимум 8-10 платформ, — говорит Рамиль Равкатович женщине, а сам продолжает рассказ. — Я вам говорил, что у нас забор плохой, вот сделали себе забор, скоро будем устанавливать. Вот сваи, это заказ Евраза.
За железобетонными плитами вижу штабеля из бруса и досок. Мне, как человеку далекому от железобетона, непонятно, зачем тут дерево. Оказывается, оно нужно для погрузки плит в вагоны, чтобы изделия не побились и дошли до покупателя в лучшем виде.
Тут же видим, как на длинномер грузят плиты.
— Отгрузка у нас идёт круглосуточно, и железнодорожным транспортом, и машинами, — говорит директор. — Работаем в две смены, но уже скоро планируем и третью, так как количество заказов увеличивается.
Изделия, в основном, идут на северные направления, для чего, собственно, и задумывался этот завод. Есть, конечно, заказы для Качканара и области (например, бордюры, кольца, фундаментные стеновые блоки). Но в области около 12 железобетонных заводов, и они удовлетворяют спрос в регионе. Поэтому, по традиции, основная масса изделий уходит в северном направлении.
И даже свой тепловоз!
Оказывается, на заводе есть свой тепловоз. Меня, почему-то это так удивило, а Рамиль Равкатович пояснил, что это необходимый транспорт.
— А как же без тепловоза? Мы же погрузку осуществляем, у нас есть и погрузчики, и самосвалы, и другой транспорт. Сейчас мы как раз и идём в транспортный цех.
Поднимаемся на второй этаж двухэтажного здания. Конечно, ремонт здесь необходим, и он будет. А пока в порядок приведено лишь несколько кабинетов. В одном из них сидит женщина.
— Вы откуда? Наверно недавно у нас работаете, я вас не помню, — спрашивает директор.
— Да, недавно, я из Горнозаводска, наверно буду переезжать в Качканар.
— Как вас зовут?
— Наталья.
— Меня Рамиль.
Работников не делим на местных и неместных
Идём дальше. По дороге всё пытаюсь выведать у Рамиля Равкатовича, сколько качканарцев на заводе работает, сколько приезжих. Оказывается, есть работники из Перми, Горнозаводска, из близлежащих от Качканара городов.
— Сейчас у нас работает 329 человек. Есть общежитие, но для кого-то снимаем квартиры. Иногородние есть, но я не разделяю людей на местных и не местных. Нам без разницы, качаканарский ты или московский, ты пришел работать на завод, значит ты наш. Мы смотрим на характер, интеллект, профессиональные качества, а не откуда родом человек. У нас есть Оксана Арсеньевна Тиханович, она работала арматурщицей на старом ЖБИ заводе, а сейчас стала у нас начальником арматурного цеха. Также у неё мама работала на старом заводе формовщиком и арматурщиком.
Как оказалось, сам Рамиль Разутдинов родом из города Каменск-Уральского Свердловской области, поэтому хоть и живет он сейчас в Пермском крае, но наша область ему близка и дорога.
Проходим мимо ещё одного двухэтажного здания.
— Это автотранспортный цех, — поясняет директор, — тоже в плачевном состоянии. Пока не успели довести до ума.
Да, территория завода большая, и сделать сразу всё не получится, конечно. Но постепенно завод оживает: в цехах идёт работа, на территории предприятия тоже заметное оживление: люди работают, идёт отгрузка продукции.
Бытовые условия— в первую очередь
Но не работой единой жив человек. Поэтому уже сейчас на заводе, можно сказать, создаются свои традиции. Вот, например, День строителя работники завода вместе со своими семьями отмечали на площадке у завода, а 8 марта — на катке. В планах — футбольный турнир между цехами, так же семейно, дружно.
Самое большое удивление меня ждало в бытовом помещении. Несмотря на то, что работ по восстановлению завода ещё много, туалеты, душевые, мужские и женские раздевалки и столовая отремонтированы в первую очередь.
— Так и должно быть, — реагирует на моё удивление Рамиль Равкатович. — Я не понимаю, чем тут гордиться, мы должны были это сделать в первую очередь. Если люди работают, у них должно быть хорошее место и помыться, и в туалет сходить в хороших условиях.
— К сожалению, это делается не на всех предприятиях. На некоторых сначала директора себе кабинеты делают.
— А такие предприятия мне неинтересны, — парирует гендиректор. — Вот в конце года вас пригласим, когда полностью ремонт закончим.
Отремонтированным в первую очередь оказался и медпункт. Пока там работают два фельдшера, но скоро появится и третий. В нём есть необходимость, потому что завод работает круглосуточно, и медик на предприятии тоже должен быть круглосуточно.
В этом же здании идёт масштабный ремонт остальных помещений. Мне пояснили, что тут будет отдел кадров, переговорные. Пока тут всё в цементной пыли, но банкомат под полиэтиленовым пологом уже стоит.
Недостаёт именно руководителей
— Дефицит кадров у вас есть? — спрашиваю своего собеседника.
— Есть. Он у всех есть. Людей умных, талантливых, с характером мало, их всегда не хватает. Ищем и в Качканаре, и за пределами города. Я когда сюда пришел, и мне сказали, что здесь женщины работают формовщиками, меня это удивило. Это тяжелый физический труд, и женщины все-таки не предназначены для такого труда. А когда начинали спорить со мной, я показывал выработку: женщина делает две плиты, мужчина за это же время — шесть.
Идём в отдел кадров. Возглавляет его Кристина Юбкина. Директор рассказывает, что устроилась она в отдел кадров, совершенно не имея опыта в этой сфере. Но за три года стала руководителем этого отдела.
— Для меня завод — это моя жизнь, — говорит Кристина. – Я пришла сюда в 20 лет. Взяли меня без опыта, обучили с нуля. Сначала я вообще не понимала, что от меня требуется. Сейчас же всё понятно, могу на любой вопрос ответить.
— Когда она пришла в отдел кадров, здесь вообще было выжженное поле, — вспоминает Рамиль Равкатович. — Но, обладая характером, трудолюбием, интеллектом, она смогла наладить работу.
Я вижу, что она стала хорошим специалистом. Мы готовы обучать молодых, перспективных. Кто хочет, пусть приходит работать. Зарплаты, я считаю, у нас конкурентные для нашей отрасли. Мы спецодежду выдаем, стираем, гладим. Кормим, вот столовую отремонтировали тоже с нуля.
Раз уж речь зашла о питании, идём смотреть столовую.
Котлета должна быть как у мамы
От старой столовой остался только мраморный пол, остальное всё как с иголочки. Выбор на раздаче есть, и довольно неплохой: несколько напитков, салатов, супов, гарниров и мясных блюд. Кто не хочет обедать в столовой (хотя цены вполне приемлемые — сытно можно пообедать, уложившись в 150 рублей), на отдельных столах есть несколько микроволновок, чтобы разогревать еду, принесённую из дома.
Директор берёт для дегустации всего понемногу, расплачивается на кассе. Пробует, что-то хвалит, что-то критикует:
— Рагу овощное явно пересоленное, а вот пюре вкусное. Рожки вкусные, курочка тоже. Котлета жестковата, а должна быть как у мамы. Она из полуфабрикатов, что ли? Почему нет ножей для мяса, как кушать отбивную?
Сотрудники столовой поясняют, что из полуфабрикатов у них только хлеб, всё остальное они готовят сами.
— Вы всегда дегустируете блюда, когда приезжаете на завод? — спрашиваю я.
— Конечно. Я считаю, что у нас в меню должно быть, может быть, и не столько много блюд, но они должны быть вкусные, самые вкусные в Качканаре! Вот подлив, смотрю, тоже не очень. Конечно, он готовится стандартно, а надо не стандартно, а вкусно!
Как пояснил Рамиль Равкатович, столовая у них убыточная, финансируется из прибыли.
— Если на некоторых предприятиях на питании зарабатывают, то мы в столовую вкладываем из прибыли, она для нас убыточна, но мы сделали её для работников. Мы деньги зарабатываем не на столовых, а на производстве, а когда работнику создают условия для работы – это очень хорошо. У нас задача другая – на заводе тяжелый физический труд, человек должен получить удовольствие от еды. После работы он должен в приличных душевых помыться, переодеться в чистенькое — и чувствовать себя человеком.
Из истории завода
Завод железобетонных конструкций (ЖБК) в Качканаре создавался для нужд строительства Качканарского ГОКа в 1958 году. Его продукция шла на строительство жилья, школ и детсадов, магазинов, промышленных объектов горно-обогатительного комбината и других предприятий города. В 1986 году на той же площадке было основано второе предприятие — завод ЖБИ «Запсибнефтестрой». Его профильным производством были железобетонные изделия для нефтегазового комплекса.
В 1980-е годы площадки выпускали 76,5 тыс. кубометров сборного железобетона в год. В 2001 году прекратил свою деятельность завод ЖБК, а в 2009-м был объявлен банкротом завод ЖБИ объединения «Запсибнефтестрой».
В августе 2009 года деятельность предприятия прекращена, 311 работников были уволены.
В Качканаре жить можно
Сейчас, по словам директора, у них работает около 60 иногородних, которым предприятие снимает квартиры или селит в общежитие, находящееся на территории завода. Может быть, кто-то из них останется в Качканаре жить, что особенно радует.
— В Качканаре жить можно, красивая природа, есть, где заняться спортом, искусством. И от Екатеринбурга недалеко, — говорит Разутдинов.
Прощаемся с Рамилем Разутдиновым у проходной завода. Признаюсь, эта встреча и экскурсия оставили у меня самое благоприятное впечатление. Конечно, как и на каждом производстве и в каждом коллективе, на ПТЖБ есть свои проблемы. Но радует то, что предприятие живёт, дышит, думает о будущем, а руководство социально ориентировано и досконально во всё вникает.
Лариса Плесникова
Фото предоставлены пресс-службой ПТЖБ