Слово о сыне
Все мы переживаем за бойцов на передовой, кто может, помогает им как волонтер или жертвователь, но в силах каждого помянуть воинов в своих молитвах. Попросить Господа спасти и защитить, вернуть живыми к родным солдат и офицеров и помянуть об упокоении тех, кто до победы не дожил. Важно не забывать тех, кто отдал свои жизни, выполняя воинский долг, помочь, насколько возможно, их семьям. Никто из тех, кого не затронуло такое горе, не в силах понять, через что они проходят. И потому так важно свидетельство отца, потерявшего своего сына: какие уроки веры получали они друг от друга, какими мыслями выросший в их семье воин делился во время редких встреч и разговоров, что рассказывали о нем сослуживцы, и что дает отцу силы жить дальше с памятью о сыне?
Говорить о сыне в прошедшем времени трудно – душа скорбит. Но «у Бога все живы», вечность с Господом для нас открыта, и дух торжествует, по крайней мере, должен торжествовать. Как совместить эти два чувства, пока не понимаю.
27 сентября 2022 года, в праздник Воздвижения Креста Господня, сын Антон пришёл ко мне радостный и сообщил, что выхлопотал себе повестку (тогда началась мобилизация). Предупреждая мой вопрос, сразу объяснил мотивы: «Папа, я военный! Когда предстану пред Богом и Он меня спросит, где я был, что Ему отвечу? И когда наши ребята вернутся с победой, как я буду смотреть им в глаза?» Очевидно, что решение его было добровольным, но не самовольным. Это отклик на призыв: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8.34).
Когда сын ушёл, я взял в руки Библию. Где ещё в такие моменты искать утешения и совета!? Открылось Евангелие от Матфея, и перед глазами встали слова «быть убиту» (Мф. 16.21). Они отпечатались в моей памяти. Я пытался с ними бороться, убеждал себя, что это так, случайность, уговаривал Господа сохранить Антону жизнь, ведь нужно будет после войны воспитывать молодёжь и вообще быть нравственной солью общества. Когда же 1 декабря прошлого года пришло известие о том, что Антон погиб 30 ноября (а в тот день я почувствовал, что заболел), стало совершенно ясно, что Господь промышляет о каждом из нас. Когда нам принесли документы сына, находившиеся в нагрудном кармане у сердца, среди них были бумажные иконки Пресвятой Богородицы, святителя Николая Мирликийского и святителя Луки Крымского, пробитые двумя осколками…
Сейчас, воскрешая в памяти всю жизнь Антона, думаю, что самое главное – история его духовного становления. Он был крещён в подростковом возрасте. Крещён, но не просвещён. В студенческие годы стало заметно, что сын находится в поисках Бога. Он рассказывал нам, родителям, о своих исканиях, показывал книги, правда, неправославных авторов. В это время Антон учился в Москве на военно-ветеринарном факультете при Московской государственной академии имени К.И. Скрябина. Однажды сын навестил наших родственников, которые жили в столице, поразился их искренней вере и благочестивой жизни и заявил: «Вот то, что нужно! И почему я раньше к ним не заходил?» Верно кто-то сказал, что стал христианином не потому, что умных книжек начитался, а потому, что встретил людей, в которых увидел свет Христов.
С тревогой следя за духовными исканиями Антона, мы шли по пути веры за ним. Можно с уверенностью сказать, что он привёл нас к Православию. Мы его крестили, а сын нас просветил.
Когда по окончании академии Антон уехал служить в Мурманскую область, в городе Гаджиево, где находится военно-морская база Северного флота, он помогал в храме апостола Андрея Первозванного. Жил там воздержанно, ещё и родителям помогал. До сих пор мы пользуемся присланными им вещами, некоторые из которых он нам купил, ещё будучи курсантом, на свою стипендию. Антон женился, венчался, сына и дочь крестил.
По выслуге лет рано став военным пенсионером, сын с семьёй вернулся в родную Вятку. Он не раз рассказывал, что, когда говорил другим, что из Кирова, обязательно следовал вопрос: «А где это?» Вятка же всем известна. К тому же Антон увлекался краеведением, хорошо знал и любил историю родного края, поэтому имя «Вятка» ему было ближе.
Дома он не мог сидеть без дела. Купив квартиру в черновой отделке, сам её отремонтировал, даже мебель сделал своими руками. Работал дворником в детском садике, охранником на вокзале. Затем поступил в аспирантуру агротехнологического университета, окончил её, защитил кандидатскую диссертацию, преподавал биологию в медицинском и агротехнологическом университетах. Когда мы собирались всей семьёй, не помню, что бы он говорил о науке – больше о студентах, их интересах. Его волновало их нравственное состояние. Однажды Антон рассказал, что написал для них повесть, чтобы через занимательный фантастический сюжет донести христианское понимание смысла жизни и обратить их внимание на традиционные ценности, например, семью.
И вот началась специальная военная операция. Когда сын уходил на войну, был благословлён Евангелием от Луки с толкованием блаженного Феофилакта Болгарского. При редких телефонных звонках Антон говорил, что только там начал осознавать и понимать всю глубину и истинность нашей веры, что на войне происходит переоценка ценностей, что чувствуется, как за вятских особенно сильно молятся, так как потерь у них меньше, чем у соседей. Рассказывал, что как-то встретил священника и договорился провести молебен в полку. Возникли некоторые препятствия, но встреча всё же состоялась.
В конце мая прошлого года сын приехал в отпуск. Он попросил съездить с ним в Троицкий храм в селе Быстрице, откуда родом наши предки. Когда мы вошли в церковь, Антон встал на колени и зарыдал. Потом сказал мне, что там мечтал побывать в этом храме, а когда мы зашли в церковь, на душе стало так хорошо, что слёзы сами собой полились. Протоиерей Николай Федько побеседовал с сыном, и потом Антон вспоминал о батюшке с особенной благодарностью.
В Быстрице находятся могилы наших дедов и прадедов. Кстати, оба дедушки Антона участвовали в Великой Отечественной войне.
Мой отец Николай Фалеевич защищал Москву от немецких захватчиков, был ранен и после госпиталя направлен в Севастополь. В ночь 3 июля 1942 года на катере их группа прибыла на место, а утром город был сдан. Дед (тогда ему было девятнадцать лет) попал в плен, несколько раз неудачно бежал, оказался в концлагере Бухенвальде, где пробыл до освобождения.
Антон слышал рассказы дедушки, например, о его побегах. Однажды Николай Фалеевич сбежал с группой пленных. Облава. Чтобы не всех сразу поймали, разбежались в лесу в разные стороны. Дед спрятался в кустах и вдруг видит, что прямо на него идёт немец. Пришлось встать. И вот стоят вражеский и русский солдаты и смотрят друг на друга. Потом немец поднёс палец к губам, развернулся и ушёл, а Николай Фалеевич остался, но всё же затем попался и оказался в тюрьме. А там другой гитлеровец так его бил, что дед думал, что убьёт. Мы с Антоном задавались вопросом, который из двух немцев в истории деда был более патриотом Германии. И ответ у нас был один: тот, который проявил человеколюбие. Кстати, Антон как-то сказал, что ему не стыдно будет встретиться со своими дедушками. И сын его тоже избрал стезю воинского служения Отечеству и сейчас учится в Омском автобронетанковом инженерном институте.
31 мая состоялась встреча Антона со студентами и преподавателями медицинского университета. Своё выступление сын закончил такими словами: «Если хотите чем-то помочь нам, то прежде всего молитвой!»
Когда уезжал в часть, взял Евангелие от Иоанна с толкованием блаженного Феофилакта Болгарского, книгу святителя Николая Сербского «Библия и война» и творение святителя Иннокентия Московского «Указание пути в Царствие Небесное». Вскоре он позвонил и сказал поразительные слова как свидетельство произошедшего в нём духовного переворота: «Папа, на войне – как в раю, а на «гражданке» – как в аду!» На войне земные блага далеко, но Бог близко; в мирной жизни земные блага близко, а Господь далеко. Если до отпуска чувствовался у него некоторый патриотический приподнятый настрой, то теперь появились новые интонации. Нет-нет, уверенность в победе и необходимости СВО для нравственного очищения человека и общества не ослабела, но голос его казался более сдержанным, даже усталым.
В последнем телефонном разговоре Антон говорил: «Лично мне ничего не надо! В палатке с вечера натопим, а ночью холодно. Можно назначить дежурных, чтобы ночью подтопили, да жалко ребят: устают, пусть поспят. Закутаемся посильнее – и ничего». Отвержение себя, по слову Евангелия, достигло какой-то непостижимой для нас степени. Тогда же сын рассказал, что слушал передачу о Достоевском, и повторил особенно запомнившиеся ему слова. Кажется, эти: «Без веры в свою душу, в её бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо». Ещё он говорил, что у них случаются самоубийства, и удивлялся: есть нытики, которые ноют, но живут, а те, кто кажется спокойными, беспроблемными, вдруг таким образом уходят из жизни. Я ответил ему, что, по мнению Достоевского, при потере идеи о бессмертии самоубийство становится неизбежною необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своём развитии над скотами. Напротив, бессмертие, обещание вечного бытия крепко связывают человека с жизнью. Антон воспринял это для себя как открытие, многое объясняющее, и сказал: «Начали с Достоевского разговор, им же и заканчиваем».
Сослуживцы, приезжавшие в отпуск и побывавшие с нами на могиле сына, рассказывали, что он никогда не жаловался и общался по телефону с родными с нежностью и даже с каким-то трепетом. Да, мы знаем, что для Антона День семьи, любви и верности был не один раз в год, а каждый день. Сын любил общаться, но я замечал, что когда начинал говорить отец, он замолкал, никогда не перебивал и не спорил. Вот показательный пример. Мы строили новую теплицу, и я высказал пожелание сделать её такой же, какой была прежняя. Антон не стал спорить, но позже признался: «Я бы построил по-другому, но раз отец сказал…»
Мы не знаем всех подробностей гибели сына. Известно, что группа под его командованием выполняла задание по эвакуации раненых и убитых. Во время этой операции заметили беспилотник противника, поспешили в укрытие. Антон как командир замыкал группу и не успел…
Где нам искать утешения? Снова обращаюсь к Евангелию от Матфея и читаю те памятные слова, но теперь и далее: «быть убиту и в третий день воскреснуть» (Мф. 16. 21). Вот оно – торжество духа! Обращаюсь к творениям святых. Из письма святителя Игнатия Брянчанинова: «Какую неожиданную весть принесла мне нынешняя почта. Сын Ваш перешёл из времени к вечности, перешёл предтечею прочих членов семейства. Вечность присвоила себе всех человеков, всех ожидает в своё необъятное недро. Не прошу Вас: "Не плачьте". Нет, не говорю этого. Дайте свободу слезам, пролейте их обильно, столько, чтоб напилось ими сердце в сытость, но не погашены были святая вера, кроткая покорность Промыслу и самоотвержение мужественное. Полезен плач, растворённый упованием на Бога: Он утешает душу, смягчает сердце, отверзает его ко всем святым, духовным впечатлениям. Печаль, не соединённая с упованием, чужда благих плодов. От неё рождаются уныние, отчаяние, смерть телесная и смерть душевная. Нет, Вы не впадёте в эту печаль: Вас невидимо держит сильная десница Божия! Она ввела Вас в дни сетования, чтоб Вы в эти дни более погрузились сами в себя, омыли себя святым омовением – слезами, чтоб многие воздыхания родились в груди Вашей, понеслись к Небу, очистили для души Вашей путь к нему».
Обращаюсь к премудрому Соломону: «Достигнув совершенства в короткое время, он исполнил долгие лета; ибо душа его была угодна Господу, потому и ускорил он из среды нечестия. А люди видели это и не поняли, даже и не подумали о том, что благодать и милость со святыми Его и промышление об избранных Его» (Прем. 4.13-15). А в призыве апостола Павла «умоляю вас: подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4.16) мне слышится голос сына. 11 февраля ему исполнилось бы 48 лет.
Евгений ЗУБАРЕВ
По материалам газеты
«Вятский епархиальный вестник»