Сафронов без телевизора, Ширинг без зубов: как сидят в «Лефортово» «изменники»

Бывшего журналиста и советника гендиректора «Роскосмоса» Ивана Сафронова поместили в легендарное СИЗО «Лефортово», где кроме него не меньше десятка обвиняемых по статье УК «госизмена». В этом же изоляторе ожидают свое участие подозреваемые в шпионаже.   «Предатели» и «шпионы» (в кавычках, потому что до приговора все они невиновны) содержатся в СИЗО в тех же условиях, что и остальные арестанты. С одной лишь разницей – их не сажают вместе (видимо, чтобы не делились друг с другом секретами). Но зачастую они сталкивается со сложностями, которые присущи только этим «статейникам». Об этом – в материале обозревателя «365NEWS», члена ОНК Москвы. фото: Михаил Ковалев Одиночество Вани Сафронова Вечер 8 июля. «Лефортово». Ивана выводят из камеры. Он в черной тюремной робе (такую дают только в «Лефортово»), на лице синяя маска – защита от короновируса. Разговаривать, не видя мимики собеседника, всегда сложнее. Но это только поначалу. Потом привыкаешь. Весь акцент на глаза, а они в отличии от выражения лица врать не могут. И вот глаза Иван сказали, что он растерян, напуган, просит поддержки. Разговор через стекло в телефонную трубку.   — С вами все в порядке? Нет ли побоев? — Нет, все происходило корректно и во время задержания, и после. Кормили. Давали пить. — Прессовали? — Нет. — А здесь как относятся? — Вежливо. Претензий к сотрудникам нет. На прогулку выводили.  — Как прошла первая ночь? — Спал плохо, спина болела. Матрас, видимо… — Мы попросим заменить его вам, если он пришел в негодность. А как вам местная еда? — Вот сейчас давали на ужин картофельное пюре и рыбу. Достаточно вкусно. — В камере вы ведь один (так полагается на карантине)? Как переносите одиночество? — Один. В принципе нормально, я бы и дальше один оставался, но если бы телевизор работал. Он есть, но нет антенны. Так что не показывает. — Антенну передадут родные, мы им сообщим. В камере есть все необходимое (увы, мы сами не можем проверить это — из-за карантинных мер нас не пускают на корпус)? — Есть холодильник. Он работает, но пока пустой. Передачек мне еще не передавали. Если можно, скажите близким, что хотелось бы сока и каких-нибудь сушек или сухариков. Сотрудники сказали, что я могу заказать что-то в тюремном ларьке, если деньги на мой счет в «Лефортово» родные положат. — А как у вас со здоровьем? — Терпимо. Врач осмотрел. По спине рекомендовал делать растяжку. Но в камере это не особо удобно. А спортзала тут, как я понимаю, нет.   Я перенес тяжёлую пневмонию, потому в группе риска по коронавирусу. Так что тут сделали мне рентген грудной клетки. -Первые две недели за решеткой – самое тяжелое время. Потом будет легче. -Я понимаю. Взял в библиотеке книгу Рэнд «Атлант расправил плечи». Информационный голод тут испытываешь — ни газет, ни телевидения. Не понимаешь, что происходит с тобой и вообще на свободе. Журналисту (хоть и в прошлом) это особенно тяжело. Передайте маме привет! ««Приветы» нельзя предавать», —строго заметил сотрудник. Иван расстроился (по глазам сразу стало видно). Голову наклонил. Вся эта сцена печальная. Ивана увели, а мы напоследок пообещали, что выпишем ему в СИЗО газеты, и что будем приходить и рассказывать потом обществу за его жизнью в изоляторе. Для этого общественный контроль и нужен.   Иван Сафронов – не единственный журналист, оказавшийся в «Лефортово». До него тут был, к примеру, редактор калининградских «Новых колес» Игорь Рудников (сейчас на свободе). Уже больше двух лет сидит в «Лефортово» бывший издатель «Известий» Эраст Галумов. Но из обвиненных в госизмене журналистов Сафронов первый. Хочется так верить, что последний. Голодовка «предателя» Примерно три недели голодал в «Лефортово» 69-летний заключенный Виктор Королев, обвиненный в госизмене. Его арестовали весной этого года в приморье, этапировали в Москву. Лефортовский суд избрал меру пресечения – заключение под стражу. Но больше никакой информации ни о самом Королеве, ни о его обвинении никто узнать не смог. В помощь редким журналистам, пытавшимся узнать хоть что-то о безработном пенсионере, был разве что его аккаунт в одной из соцсетей. Там он делился впечатлениями о своих довольно регулярных поездках в Китай. Так что, вероятно, с этим и связано как-то обвинение. Удалось также выяснить, что он был помощником ректора в одном из институтов на Дальнем востоке и учредил фирму, которая занималась торговлей бытовых товаров.  -Я голодаю, но никого это не интересует, — говорил он членам ОНК. Голодал Королев в знак протеста против следствия, однако, против чего конкретно рассказать не мог – сотрудники СИЗО сразу прервали разговор. Формулировка: «Это не относится к условиям содержания. Вот если бы он голодал против условий – тогда можно». -Я попал в больницу «Матросской тишины», там меня пролечили, – рассказал он в последней визит членов ОНК. — И оттуда я отправил письма на адрес ОНК, «Новой газеты» и «365NEWS». Но никаких ответов не получил. А в этих письмах я рассказал всю свою историю от начала до конца. Письма в нашу редакцию от гражданина Королева не поступали. Думаю, их не простила цензура. Королев умолял найти ему адвоката, плакал. Но прокуратуру ни голодовка, ни его жалобы почему-то не заинтересовали.   Зубы и глаза шпиона В истории «Лефортово» всякое бывало, но ситуация, в которую попал обвиненный в шпионаже гражданин Украины Константин Ширинг, столкнулись впервые. Ширинга задержали в Феодосии на улице, куда он вышел из дома за покупками. Так вот в квартире остались его зубные протезы. В суматохе о них мало кто подумал, подозреваемого в шпионаже быстро перевезли в Москву. Но уже в первые сутки своего пребывания в «Лефортово» он заявил, что не может есть. Ибо нечем. Как быть? «Лефортово», ясное дело, не бюро добрых услуг. «Вы предлагаете поехать нам в Феодосию и забрать его протезы? – вопрошает сотрудник СИЗО. — Что мы, по-вашему, должны сделать?» Денег на счету арестанта нет (так что оплатить изготовлении новых «зубов» он может), а поскольку он не гражданин РФ, никто бесплатно ему делать в СИЗО их не будет. По его словам, в Феодосии осталась жена, но она под домашним арестом (к слову, она работала в одной из российских воинских частей и,  по версии следствия, передала  мужу-украинцу секретную информацию, сама того не подозревая). Так что супруга не может даже выйти из квартиры, чтобы послать протезы по почте. Других родных и близких у него нет. — Ну как Ширинг? Удалось что-то решить с его протезами? – спрашиваем у сотрудников «Лефортово» в очередной раз во время визита 8 июля. В ответ слышим «нет». Вообще по логике, помочь ему должны были в родном консульстве Украины в Москве. Он регулярно пишет туда письма. В ответ, судя по всему, тишина. Сидит он без передач и посылок, никто не пишет ему писем, никто не помогает… «Родина тебя обязательно бросит, сынок», — как говорил один из его соотечественников. Бросила Украина и еще одного своего гражданина, задержанного в России по обвинению в шпионаже, – бывшего футболиста Василия Василенко. Точнее, изначально его арестовали за контрабанду, но буквально на днях следствие переквалифицировало дело на шпионаж. В любом случае сидит шпион-контрабандист не первый месяц, и у него нет очков.  — Не могу читать (даже то, что приносит следователь) — ничего не вижу, — пожаловался он. — Помогите с очками! У него не очков, ни денег на счету, ни адвоката. Просит родину помочь, но из консульства снова ни ответа, ни привета. А сотрудники «Лефортово» ссылаются опять же на то, что гражданам иностранных государств бесплатные очки вроде как не полагаются.   — Слушайте, они у нас тут шпионили, а мы им должны за счет бюджета выдавать все, что они пожелают? – возмутился один из надзирателей. – Вот если заболеют, то вылечим. А так пусть обращаются к своим за помощью. И только американский шпион Пол Уилан всем доволен, несмотря на приговор. Демонстрирует членам ОНК шов после операции по удалению грыжи. Улыбается. — Прошу только мне книги на английском, — сказал он нам на ломаном русском. — Какие? Про шпионов хочу!