Вне зоны комфорта
По стопам отца
Сегодня оба брата носят одно звание и занимают одинаковые по уровню должности: Георгий — майор, начальник отдела специального учёта ИК–15, Кирилл — также майор, возглавляет пожарную часть исправительной колонии. Старший — Георгий — замечает, что Кирилл первым успел получить майорскую звезду на погоны, стал начальником и даже отцом. И может ещё и до подполковника дорасти, в то время как для Георгия звание майора — потолок по его должности. Но он не в обиде: брат всё–таки. Именно Георгий, кстати, в своё время пригласил Кирилла работать в Норильск.
– Мы выросли в Минусинске, но при этом неоднократно бывали в Норильске: тут жили наши бабушка с дедушкой, и когда местные дети уезжали на каникулы на материк, мы летали к родным на Север, — вспоминает Георгий. — Здесь же работали наши крёстные родители, некоторые друзья семьи. Мы пошли по стопам отца — он возглавлял колонию–поселение в Минусинске, и нас после школы отправил в ведомственный вуз. Мы с Кириллом окончили Вологодский институт права и экономики ФСИН России, только в разные годы. На распределении я попросился в Норильск. Приехал в 2009–м, брат — год спустя.
Георгий не скрывает, что поехал за лучшей жизнью, тем более что Норильск не был для него terra incognita. Про местную ИК–15 рассказывали, что она одна из лучших в России, условия работы достойные. Плюс Север позволял быстрее выработать пенсию (здесь год работы засчитывается за два). И молодой выпускник вуза устроился работать инспектором отдела кадров.
– Вёл службу дисциплины: готовил приказы о поощрениях, наказаниях сотрудников, следил за распорядком дня, проверял прибытие их по времени, проводил служебные проверки и так далее. В те годы у нас были дотации — сотрудникам платили процент от прибыли располагающегося в колонии предприятия, и я готовил приказы на лишение этой выплаты за проступки. В общем, был не самым популярным человеком, — смеётся он. — Предприятие, как и сегодня, занималось металлообработкой, деревообработкой, изготовлением нестандартных конструкций для комбината, изготовлением корпусной и мягкой мебели, недавно добавилось изготовление пластиковых окон. Теперь, правда, это отдельное от колонии структурное подразделение, но находящееся за нашим забором. Также я участвовал в служебных проверках, в том числе чрезвычайных ситуаций, как, например, убийство одним осуждённым другого, случившееся в 2010–м.
Как воспитать контингент
Через время Георгий решил, что хочет что–то менять в работе, и попросился в воспитательный отдел начальником отряда. Рассказывает, что сам пришёл к руководителю отдела (они были соседями в служебном доме) и спросил, можно ли ему попробовать себя в этом направлении. И честно признался: есть только одна проблема — он боится осуждённых.
– Может, это звучит странно сегодня, но тогда я был совсем молодым, а все наши заключённые — люди, отбывающие наказание за тяжкие и особо тяжкие преступления — убийство, изнасилование, причинение смерти по неосторожности, разбой, терроризм. Представьте, я должен чему–то учить, воспитывать мужиков лет пятидесяти, сидящих за убийство. Как? — вспоминает он. — В этом смысле я ничем не отличался от любого гражданского человека, который попадает в окружение спецконтингента.
Георгия успокоили — через это проходит каждый будущий начальник отряда. Воспитание в первую очередь заключается в проведении бесед. И большинство заключённых реагируют на них правильно. Георгий признаётся, что только со временем понял, насколько многие осуждённые жаждут простого общения:
– Люди ценят даже простой вопрос «Как дела?». А можно ведь и искренне поинтересоваться человеком, спросить, как у него в семье дела, почему он без настроения? Может, звонок из дома плохой получил или письмо? Или в работе проблемы? Могу ли я помочь? Не зря ведь считается, что начальник отряда как отец для осуждённых. Он и пожурит, и похвалит, и поощрить может, и в штрафной изолятор посадить, и походатайствовать об УДО. Люди здесь отбывают длительные сроки и испытывают нехватку общения.
Но такая работа не обходится без эксцессов. Георгий рассказывает, как на следующий день после получения капитанских погонов пришёл в отряд на проверку. И не досчитался одного человека из сотни подопечных. Поначалу не переживал: осуждённый мог заснуть, увлечься книгой и не услышать призыв к построению. А вскоре потерянный нашёлся. Висящим на петле в туалете. Самоубийство, как показало дальнейшее следствие. Кстати, в таких случаях, говорят в ИК, привлекаются в том числе городские правоохранители, Следственный комитет. В тот раз признаков насильственной смерти не обнаружили.
– Нужно понимать, что это всё же колония, место заключения, нестандартные условия для жизни человека. И быть готовым к разным событиям. На Кирилла, например, в первый же год службы напал заключённый. Отбился, — делится Георгий.
Амнистия будет, начальник?
После пяти лет службы начальником отряда Георгия перевели в отряд строгих условий содержания, где отбывают наказание осуждённые, не желающие соблюдать правила внутреннего распорядка, уклоняющиеся от работы, имеющие злостные нарушения. Георгий называет их «трудновоспитуемыми людьми». Все подопечные, коих стало значительно меньше, находятся в запираемом помещении, а потому — все на виду. Да и круг обязанностей сузился — в основном до наказаний...
– Общаться, говорить — это, конечно, правильно, но есть заключённые, живущие по своим законам. Благих поступков совершать не хотят, живут своим уставом и пытаются повлиять на остальных. Чтобы избежать этого, их переводят в другие колонии, — объясняет Георгий тонкости работы. — В этом отряде чаще применяются наказания, чем поощрения: штрафные изоляторы (ШИЗО), этапирование в Красноярск, где осуждённые содержатся в едином помещении камерного типа, либо в Минусинск, Енисейск — в тюрьму на год или несколько лет. Потом они снова к нам возвращаются.
Он не уверен, что это действенная мера для исправления их поведения, но на остальных действует хорошо.
Сегодня Георгий работает в должности начальника отдела специального учёта. Ведёт учёт спецконтингента, отслеживает сроки освобождения, замену условий содержания, переводы в колонию–поселение, освобождения по УДО, занимается этапированием осуждённых, приёмом новичков в колонии. Объём информации немалый: на строгом режиме отбывают наказание почти 1000 осуждённых, в колонии–поселении — 100, ещё есть участок, функционирующий как исправительный центр, где содержатся 55 осуждённых, а также транзитно–пересыльный пункт на 17 человек. Сейчас там никого нет, но это скорее исключение, чем правило, обычно в нём пребывают 4–5 человек.
Георгий рассказывает, что работает не только с документами. Несколько раз в неделю он проводит приём по личным вопросам. Записаться на него или оставить дистанционный вопрос любому из руководителей колонии можно через терминал, установленный в столовой для осуждённых. Обращаются, говорит Георгий, многие, особенно новички:
– Спрашивают, когда наступит срок освобождения, интересуются порядком отбывания наказания. Некоторые уверяют, что срок совсем другой, они сами считали. Поднимаем приговор, разъясняем, откуда берётся конкретная дата. Ещё спрашивают адреса судов, уточняют, когда можно получить какие–либо льготы. Но самый популярный вопрос: объявлена ли амнистия? А ещё недавно прошёл слух, что право на перевод в колонию–поселение дают после отбытия половины срока, хотя закон не изменился — после двух третей срока как минимум. И на меня регулярно жалуются. Например, по закону осуждённый имеет право направлять почту в любые госорганы за счёт учреждения, если на его счету нет денег по независящим от него причинам. Но если он сам отказывается от работы, такого права у него нет. Начинаются жалобы.
Работа не для всех
Кстати, о работе. Колония сегодня способна предложить рабочие места всем заключённым. Исключение составляют люди, имеющие медицинские противопоказания, обычно по психиатрии. Правда, в ИК–15 уточняют: тут не Центр занятости, не всегда есть возможность предложить осуждённому работу по специальности. Но это не повод вовсе отказываться от работы — трудиться, по закону, должны все «сидельцы». Зато можно получить дополнительную профессию, а также дистанционно окончить вуз.
– Не работают у нас единицы: либо те самые злостные нарушители, либо люди, имеющие медотвод. Может, и лучше, что они остаются в жилой зоне под усиленным контролем, — говорят в ИК– 15.
Я не могу не спросить, как влияет такая служба на характер человека?
– Супруга мне какое–то время назад стала говорить, что я начал хмуриться, и попросила хоть дома распрямлять брови, чтобы добрее выглядеть. Конечно, работа в колонии не может не сказываться. Но я стараюсь держаться в рамках. Мне кажется, напротив, служба помогла стать более сдержанным в словах и поступках, особенно в сложные моменты, — считает Георгий.
А Кирилл добавляет: в колонии не каждый готов работать. В структуре исполнения наказаний хочешь не хочешь, а становишься твёрже. И многие новички, пришедшие по объявлению на вакансии, теряются — как работать в окружении подобного контингента?
– По должности я провожу инструктажи с работниками, и некоторые говорят: «Страшно, тут же преступники». А я отвечаю, что когда выхожу после работы на улицу, иду в магазин и вижу наших бывших осуждённых. Они живут обычной жизнью, вы их просто не знаете в лицо. Так что страшного ничего нет, но, находясь на службе, нужно быть ко всему готовым, — рассказывает Кирилл.
Горячая служба
Младший брат вспоминает, каким стремительным было его трудоустройство в ИК–15. Он только окончил институт, находился в отпуске (в Минусинске), а тут звонок от Георгия: «Поедешь в Норильск работать? Есть должность старшего инженера производственного отдела». Кирилл тут же написал рапорт и отправил факсом с ближайшей почты:
– Сначала я контролировал производственную деятельность наших цехов: планировал объёмы деревообработки на месяц, оформлял заказы — в основном с предприятий ЗФ. Не спланировать — значит, оставить людей без работы. А им нужна зарплата, чтобы платить алименты, помогать семьям.
Сегодня Кирилл Чепишко возглавляет пожарную службу, совмещая надзорные функции и собственно пожаротушение. Его основная задача — профилактика пожаров. Для этого нужно не только быть «всевидящим оком», но и воспитателем: в колонии заключённых ставят на профучёт по разным основаниям, закрепляя за каждым офицером. Кириллу вверены те, кто совершал преступления, связанные с поджогами или высказывавшие такое намерение уже в заключении. Таких четверо из шести его подопечных.
– За годы работы я не припомню поджогов, а вот пожары были, в том числе крупный — 4 февраля 2019 года. В административной пристройке производственной зоны горело на площади 120 квадратных метров. С участием гарнизона пожарной охраны Норильска мы восемь часов ликвидировали возгорание. Его причиной стало короткое замыкание, — делится он.
В пожарной части установлены два водоёма общим объёмом — 40 тонн воды. В пожарной службе колонии лишь два человека — из аттестованного состава (Кирилл Чепишко и командир отделения), а восемь осуждённых замещают должности младшего начальствующего состава, в том числе двое — мотористы пожарных мотопомп. Они прошли обучение, знают специфику тушения и проведения аварийно–спасательных работ.
– Они должны понимать, что могут положиться на меня, а я на них. Отбирал людей себе в помощь сам и уверен в них, — говорит он.
Кирилл прошёл немало курсов повышения квалификации, сдал в норильском пожарном гарнизоне экзамены на право руководить тушением пожаров и спасением людей. Раз в пять лет он обязан подтверждать навыки.
– Когда мне предложили эту должность, я представлял, как много новой работы предстоит, но главное, что это огромная ответственность. За семь лет я понял, что вопросы пожарной безопасности касаются всех аспектов нашей жизни. Хотим что–то построить — нужен специалист по пожарной безопасности. Сделать перепланировку — опять же через меня. Даже дверь сменить!
Матери приходят чаще
Именно служебные вопросы и помогли ему ближе сойтись с будущей супругой Марией, служившей тогда оператором видеонаблюдения.
– Сначала я работала в центре «Виктория», сюда меня позвала подруга. На посту видеонаблюдения вся колония как на ладони. Мы следили за соблюдением осуждёнными распорядка дня, и когда Георгий был начальником отряда, пересекались по работе. А потом стали чаще видеться с Кириллом, — вспоминает Мария.
Кирилл регулярно заглядывал к операторам по службе, в том числе для обучения их противопожарным правилам, ведь они — глаза колонии и первыми могут увидеть возгорание. А когда заметил Марию, стал забегать и без повода.
– Помню, я её всегда в пример ставил: мол, она хорошо запоминает правила. И поначалу мыслей о романе у меня не было но потом как–то – раз, и всё случилось, — смеётся Кирилл.
Спрашиваю: «Сколько лет вашему браку?». «Четыре», — переглядывается пара. А Кирилл изрекает с поразительной точностью: «20 марта исполнилось ровно шесть лет, как мы начали общаться». Поженились Чепишко скромно: пригласили только самых близких. Кирилл вспоминает, как удивился его начальник, когда парень взял всего сутки отгула, а не положенные десять. Оказалось, молодая жена уезжала в отпуск сразу после события. Начальник обрадовался: «Ну и правильно, работай!» Сегодня в семье подрастают двое детей. Мария рассказывает, что они стараются работу оставлять за дверью дома. Хотя она, будучи более эмоциональной, порой не сдерживается:
– Я могу дома что–то обсудить. А Кирилл только что– то исключительное может рассказать. Зато когда я находилась в декрете, очень ценила, что муж не приносит работу домой.
Эмоций Маше в будни хватает — сегодня она служит младшим инспектором комнаты длительных свиданий, в том числе отвечает за приём и выдачу посылок.
– Есть правила, что и как передавать, как паковать, список запрещённых предметов. Например, мы не примем уксусную кислоту, чтобы не допустить суицида, хотя это пищевой продукт. Опытные родственники уже знают, что, когда и как передавать, а у новичков много вопросов. Посылки осуждённым положены раз в три месяца, краткие (четырёхчасовые) свидания — раз в четыре месяца. У находящихся на облегчённых условиях заключения длительные (трёхсуточные) свидания чаще — раз в три месяца. Если осуждённый отличился, дают одно длительное и через сутки — второе, — рассказывает она.
Комната для длительных свиданий устроена как комната в общежитии, — есть кровати, тумбочки, стол, холодильник. Общая кухня на четыре комнаты. Выдаётся постельное бельё и всё необходимое, чтобы здесь провела время целая семья. Кстати, порой на свидания приводят и детей.
– Иногда приходят жёны, но чаще всего, конечно, матери. К кому–то никто не приходит. Мало тех, к кому регулярно ходят или отправляют посылки. Таких родственников мы знаем в лицо, они делятся подробностями своей жизни. Есть осуждённые, к кому ходили, но перестали. Такое нелегко видеть, особенно по первости. Тяжело, когда приходит мать, достаёт свои посылки, а потом вдруг плачет. Сейчас я уже привыкла, такая работа, — делится девушка.
Зато по роду службы она не раз помогала в организации свадеб. Регистрация брака в колонии, конечно, имеет свои особенности: в ИК–15 приезжает регистратор из загса, а невесту обязательно досматривают. После свадьбы молодым положено длительное свидание:
– Если на момент осуждения пара не была официально в браке, длительные свидания могут дать в случае если сожительница предоставит справку от участкового, что пара вместе жила три года или больше либо есть общие дети. Недавно у нас был случай: мужчину посадили, когда его девушка была беременна. Она родила, а поженились они уже у нас в колонии. Теперь ему нужно усыновить своего ребёнка.
***
В ходе разговора я не могла не спросить всех троих, что для них самое сложное в работе? Каждый задумался и дал свой ответ.
– Эмоции, — говорит Мария. — Люди разные: кто–то поругает, а кто–то и заплачет. Ко всему не подготовишься.
– Не ошибиться в принятии решения, — видно, что это для Кирилла основное.
– Не зачерстветь, — подводит итог Георгий.