На русские деньги. Как Шлиман, открывший Трою, брал пример с наших купцов

135 лет назад, 26 декабря 1890 года, писатель Генрик Сенкевич, остановившийся в неаполитанском отеле на Пьяццо Умберто, спустился в фойе. В этот момент мимо него пронесли какого-то человека с «лицом землисто-серого цвета». Спустя пару минут к писателю подошёл распорядитель гостиницы: «Вы знаете, кто этот больной? Это великий Шлиман».

Сам Генрих Шлиман слышать этого, разумеется, не мог. И не только потому, что был при смерти и без сознания, а ещё и потому, что умирал от запущенного хронического отита, то есть воспаления среднего уха, который сначала перешёл в острую гнойную форму, а потом в менингит и паралич. Но если бы вдруг произошло чудо и Шлиман услышал бы в свой адрес эпитет «великий», то лучшего предсмертного подарка для него нельзя было бы придумать. Больше всего на свете он хотел именно этого — славы и признания. Чтобы его узнавали, чтобы им восхищались, чтобы его имя запомнили навсегда.

Что ж, своей цели он добился. В нашем сознании Шлиман — это прежде всего тот, кто открыл Трою. Вернее, сначала поверил, что Троянская война не миф и не выдумка. Потом поверил тому, кто её описал — древнегреческому рапсоду Гомеру. Потом внушил себе, что его описания точны и на них можно положиться как на руководство к конкретному действию. Например, в поисках того самого холма Гиссарлык, где впоследствии была обнаружена Троя, Шлиман проводил эксперименты — бегал вокруг разных холмов с хронометром: «Согласно Гомеру, Ахиллес за это время трижды обежал Трою!» Или искал и считал родники в окрестностях холма, причём в каждом пробовал воду: «Гомер упоминал, что в окрестностях Трои есть горячий ключ!»

Такое и сейчас может показаться нелепым, а в те времена, когда считали, что эпическая поэма Гомера «Илиада», где, собственно, всё и описано, никакого отношения к реальности не имеет, Шлимана считали полоумным. И совершенно напрасно. Даже причудливо искажённые предания могут нести в себе рациональное зерно — знаю по собственному опыту работы в археологических экспедициях. К различным байкам, согласно которым рядом с любой захудалой деревушкой спрятаны некие сокровища — Ивана Грозного, Наполеона, Стеньки Разина, разбойника Кудеяра, или, на худой конец, местного колдуна — лучше прислушиваться. В середине девяностых я со смехом передал старшему товарищу по экспедиции байку, привезённую из археологической разведки в районе Ростова Великого — дескать, местные уверяют, что в лесу зарыт золотой баран. Старший товарищ моментально распорядился повторить поиск. И в итоге примерно в том самом месте была найдена курганная группа.

Словом, здесь за Генрихом Шлиманом правда. И научная, и жизненная — его разведки и поиск увенчались успехом. Наверное, одним из самых грандиозных за всю историю археологии.

И это, пожалуй, единственная правда в истории самого Генриха Шлимана. Потому что всё остальное — забористая смесь из прямого вранья, недоговорок, ошибок, подтасовок и фальсификации.

Ошибки Шлимана широко известны. Каждый, кто мало-мальски интересовался обстоятельствами раскопок Трои, знает, что археолог-дилетант попросту уничтожил слои этого города, относящиеся к той самой Троянской войне. И что знаменитый «Клад Приама» царю Приаму принадлежать не мог, поскольку был спрятан примерно за тысячу лет до его рождения.

Но это ещё цветочки. В конце концов ошибки совершают все, а Шлиман на них ещё и учился, что вызывает уважение — его раскопки Микен были по тем временам уже вполне профессиональны.

А вот что касается вранья... Оно сопровождало Шлимана всю жизнь. В его оправдание скажем лишь одно. Это враньё было бескорыстным — примерно такое же враньё описано литератором Николаем Лейкиным в его произведении «Наши за границей», где молодой купец пишет из Парижа письмо: «Сидя на вершине Эйфелевой башни, пьём за ваше здоровье. Вокруг нас летают орлы и дикие коршуны и стараются заклевать нас. Ветер ревёт и качает башню из стороны в сторону. Сейчас один орел вцепился в шляпку Глафиры Семёновны и хотел сорвать, но я убил его зонтиком».

Зачем это? А так, чтобы казаться значительнее, чем ты есть на самом деле. Скажем, впервые побывав в Америке, наш герой утверждает, что его принимал президент США Миллард Филлмор, что потом он выступал в Сенате и его благоговейно слушали 800 сенаторов и что потом он чудом уцелел в грандиозном пожаре в Сан-Франциско... Доказано, что ни того, ни другого, ни третьего не могло быть по определению. То есть Шлиман попросту травил байки.

Примерно то же самое относится и к его карьере в области археологии. В своих автобиографических произведениях Шлиман утверждает, что грезил раскопками древних городов с детства. Но, по замечанию отечественного археолога Льва Клейна, этого не могло быть — тоже по определению. Когда Шлиман был ребёнком, города вообще не раскапывали, поскольку тогда вообще не подозревали о том, что поселение может «зарасти» культурным слоем, который и надо раскапывать.

Но тогда где и когда Шлиман решил расстаться с коммерцией, которой занимался всю жизнь, и посвятить себя археологии? Ответ может показаться парадоксальным, но именно там и тогда, где он занимался коммерцией. В России. Именно здесь он прожил без малого двадцать лет — самые плодотворные по части обогащения. Причём обогащения как материального, так и духовного. С первым всё ясно. На Крымской войне 1853-1856 годов наш герой нажил огромные капиталы. Состояние Шлимана, продававшего в казну красители для униформы и селитру для пороха, за годы войны увеличилось вдвое. Распускали слухи о том, что Шлиман не чужд жульничеству и махинациям, но тут, как говорится, не пойман — не вор.

Насчёт духовного обогащения... Забавное совпадение. Наш герой перебирается в Россию в 1846 году. В том же году в Петербурге учреждается Археолого-нумизматическое общество. Россия переживает что-то вроде археологического бума. В 1850 году министр внутренних дел Лев Перовский создаёт Комиссию по заведыванию археологическими разысканиями в России и становится во главе новой структуры. Через пару лет он финансирует первые масштабные раскопки, которыми руководит граф Алексей Уваров — его родной племянник. Примеру дворянства следует и купечество. Елабужский купец второй гильдии Иван Шишкин, отец знаменитого художника, открывает и раскапывает грандиозный Ананьинский могильник, давший имя культуре раннего железного века... Люди, которые занимаются поиском древностей, становятся героями. О них говорят, о них пишут... И всё это происходит на глазах Шлимана, целью которого, собственно, и были слава и признание. Между прочим, брак он заключает тоже не абы с кем, а с барышней из любопытной семьи. Екатерина Лыжина — дочь адвоката. А по совместительству — сестра историка Николая Лыжина. Который мало того, что историк, так ещё и вхож в высшие круги — числится воспитателем детей члена Императорской семьи, принца Петра Ольденбургского.

Словом, Россия дала Шлиману главное. Понимание того, что нужно сделать, чтобы прославиться в веках. И конечно же, деньги. Не будем забывать, что раскопки Трои и Микен Генрих Шлиман вёл на средства, нажитые им в России.