Олеся Балтусова: «От архнаследия Казани к 2011 году остались рожки да ножки, но хаос удалось победить»
Помощник президента о преемнике Забировой, «плачущих» архитектурных памятниках, лишних этажах и взятках
«На моих глазах разбирали оставшиеся объекты показа. Ни я, ни коллеги уже не могли с этим мириться», — объясняет свой градозащитный порыв 2011 года Олеся Балтусова. 10 лет назад журналист и экскурсовод по предложению президента РТ Рустама Минниханова стала его помощником. С тех пор в Казани восстановили сотни объектов. В листе ожидания — усадьбы Татарстана, проекты возрождения Адмиралтейской и Старо-Татарской слобод. О замороженных объектах, смене отношения к наследию, оттоке реставраторов и новых архитектурно-градостроительных скандалах — в интервью «БИЗНЕС Online».
Десять лет экскурсовода президента
6 октября 2021 года исполнится десять лет с момента назначения Олеси Балтусовой помощником президента Татарстана по наследию. В прошлом экскурсовод, дипломированный журналист сразу стала примером открытости СМИ в правительстве РТ. С 2010 года Балтусова дала бессчетное число комментариев «БИЗНЕС Online» и другим изданиями по теме исторического и архитектурного наследия, этапах восстановления памятников. В 2016 году выходило интервью по итогам пяти лет, но пришло время подвести черту под минувшим десятилетием градозащиты.
Разговор продолжался два с половиной часа, поэтому беседа наполнена не только воспоминаниями о том, как перед Универсиадой собственники, «сетевики», эксперты, общество охраны памятников истории и культуры вручную вытаскивали из руин каждый объект.
Ниже вы прочтете о героях-владельцах наследия, боли реставраторов и пяти так и не восстановленных за 10 лет объектов. Балтусова также оценила роль соцсетей и Всероссийского общества охраны в градозащите теперь и 10 лет назад, высказалась о сносе средовых объектов, оттоке реставраторов и напряженных отношениях с комитетом охраны культурного наследия.
Отдельный блок беседы посвящен управлению застройкой центра Казани, борьбе с лишними этажами. И в завершении — планы. Помощник президента РТ уже готовит программу работ на следующие 5, 10, 15 лет. Но пока вернемся в 2011 год.
Все началось с «исторических прогулок» президента: «Я вам показала — работайте! А работать предложили мне»
— Олеся Александровна, в августе 2011 года вы от лица градозащитников написали в «Живом журнале» открытое письмо Рустаму Минниханову и пригласили на первую пешую прогулку по разрушавшемуся центру Казани. Президент согласился — вы тогда вспоминали, что на звонок из аппарата президента ответили во время сбора картошки у родственников в Елабуге. А в октябре того же года Минниханов предложил занять должность помощника. Чего вы ждали от письма в ЖЖ?
— Смены взглядов на историческую часть Казани и снос ценных объектов. Письму предшествовали неоднократные выступления градозащитников, встречи в министерстве культуры, с руководством города. Нас слушали — а снос продолжался. Проводили пикеты в защиту исторического центра, российский День единых действий в Казани, собрали 3,5 тысяч подписей против строительства в парке Черное озеро подземной автомобильной парковки. В те годы я еженедельно проводила для сотен горожан бесплатную экскурсию «Казань, которую мы теряем».
Отступать было некуда, потому что от архитектурного наследия Казани к 2011 году остались рожки да ножки. Благодаря программе ликвидации ветхого жилья люди переехали в новое, но минус в том, что вместе с трущобами, которые стоило снести, город утратил и памятники, и сотни ценных средовых домов. В 2007–2008 году по Казани шла вторая волна сноса. Тогда я уже работала экскурсоводом, и на моих глазах разбирали оставшиеся объекты показа! Ни я, ни коллеги уже не могли с этим мириться.
— Президент РТ в августе 2011 года впервые, кажется, сказал, что понаделали много ошибок. И попенял собственникам — мол, понабрали земли и зданий и кормят сказками… А в октябре у него вдруг появился специальный помощник. Что вы потеряли, согласившись, и что приобрели?
— Пожертвовала неформальностью и свободой, потому что государственная служба — это отчетность, планерки, дресс-код. Да, с 2011 года я в составе органов исполнительной власти, работаю в аппарате президента РТ, как и другие штатные помощники. За мной закрепили вопросы культуры, наследия, туризма, строительства в исторических поселениях. За десять лет работы с министерствами и ведомствами, мэрией Казани поняла устройство другой стороны баррикады, причины принимаемых решений, знаю федеральную повестку. А свободу оставаться собой никто не отменял.
— Решение о вашем назначении случилось в духе «критикуешь — предлагай». Какой план вы предложили президенту Татарстана?
— До назначения я провела президента по семи туристическим маршрутам с мыслью: «Я вам показала, работайте!». А работать предложили мне на основе составленных по итогам экскурсий протоколов.
На первом совещании по стройке в кабинете министров РТ я представила градостроительный анализ деревянной и полукаменной архитектуры Казани. Последовали поручения президента, благодаря которым часть объектов восстановил минлесхоз, а часть, как дом Варвары Дружининой, продали с аукциона.
— Кто был и остается в вашей команде?
— Для меня команда — это идейное объединение, которое ради общей цели способно на подвиги. В таком формате нет главного, тут каждый эксперт. Команда — это все, кто работал с нами последние десять лет, подходил к делу творчески, жертвуя временем, выходными. Это люди, которые ночью срываются на пожар в памятнике и несут там вахту, бросают дела и едут заколачивать окна и двери, безвозмездно участвуют головой и руками. Наследием по-настоящему занимаются только те, у кого за него болит душа. Те, для кого это миссия.
— Как вы считаете, Казань в 2011 году прошла точку невозврата в отношении к историческому центру или это случилось позже?
— Точку невозврата прошли в годы подготовки к Тысячелетию Казани, так говорят эксперты. Но в 2011 году удалось переломить невыносимую легкость уничтожения памятников архитектуры, исторического наследия, пусть и не мгновенно. Человеческое сознание инертно, но благодаря совместным усилиям государства и общества это удалось сделать.
За 10 лет в Татарстане изменилось отношение к наследию государственных и частных структур. Девелоперы осознали требования к проектированию в историческом центре и за пределами, подходят к кварталам концептуально, а не точечно.
«Город готовился к Универсиаде, поэтому предстояло вручную вытаскивать каждый объект»
— Если вспоминать то время — возникает ощущение, что власти города и республики как будто проснулись. На носу Универсиада — приедет куча народу, пойдет по улицам. И что увидят гости — разруху? Началось восстановление. Префектом Старо-Татарской слободы назначили Линара Закирова, исполком сформировал собственную «историческую комиссию». Обходы руин стали постоянным. Трясли собственников — реставрируйте, нет денег — ищите, не находите — продавайте тем, у кого есть!
— Да, город готовился к Универсиаде. Пришло время вручную вытаскивать каждый объект в историческом центре, поддержать предпринимателей и реставраторов. Тогда мы с тогдашним замминистра культуры Светланой Персовой и руководителем комитета по подготовке и проведению Универсиады — 2013 Руланом Шакировым создали рабочую группу.
— Какую роль в рабочей группе, борьбе за исторический центр 10 лет назад играло Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры?
— В рабочей группе татарстанское отделение ВООПИиК взяло на себя многие вопросы по экспертизам, консультационной поддержке собственников в реставрации. В 2011 году заседания ВООПИиК проходили еженедельно. А экскурсии, объезды превратились в рабочие совещания с участием министерства культуры, исполкома Казани, сетевых инженерных организаций и собственников зданий.
Чуть раньше татарстанское отделение ВООПИиК объединило историков, краеведов, экскурсоводов, музейщиков, блогеров, неравнодушных горожан. Общество охраны памятников не работало с 1991 по 2009 год, после развала СССР закрылись региональные отделения. Татарстан не исключение. Но после 18-летнего перерыва ВООПИиК стал участником градостроительных конфликтов в Казани и других городах России, где сносили здания.
— Кажется, что теперь соцсети быстрее ВООПИиК откликаются на проблемы памятников, забирают на себя градозащитную повестку. Вы с этим согласны?
— Сообщества в социальных сетях выполняют сигнальную, познавательную функцию и не имеют юридического лица. А ВООПИиК как юрлицо проводит бесплатные экспертизы, выдает заключения для вновь выявленных объектов культурного наследия, участвует в судах. Только бы объект включили в реестр памятников, взяли под защиту. На такой позиции стояла Фарида Забирова, которая безвозмездно проводила исследования объектов и привлекала других лицензированных экспертов.
ВООПИиК — это не корпорация, это идейное содружество людей. В Татарстане у общества 600 активных членов: от детей 10-11 лет до пожилых людей, которые еще в СССР составляли реестр памятников, не давали им разрушиться, собирали деньги на содержание.
— Кто возглавит общество охраны памятников в Татарстане после смерти Фариды Забировой?
— К сожалению, это тот случай, когда есть незаменимый человек. Потому что Фарида Мухамедовна была реставратором-практиком, лицензированным экспертом по наследию и очень увлеченным, пламенным человеком. Она побывала по обеим сторонам баррикады — и чиновником, и общественником. Кандидаты, конечно, есть, но в каждом есть только часть Фариды Мухамедовны… Пока же обязанности председателя организации исполняет старший преподаватель кафедры социологии, политологии и менеджмента КНИТУ-КАИ Наталья Топал, которая также курирует детское движение «Наследие в юном сердце».
Топ-5 «плачущих» объектов, герои-владельцы наследия и «интерьерная боль»
— Подведем итоги: потери, приобретения. Какие здания за 10 лет не удалось вытащить из руин?
— В 99 процентах случаев объекты архитектурного наследия в Казани теперь в надежных руках, восстановлены или законсервированы до улучшения финансовой ситуации. Первый объект, который спасли от сноса — это дом Константина Юшкова на перекрестке улиц Дзержинского и Театральная. В начале 2011 года его разбирали на глазах градозащитников, планировали снять охранный статус, чтобы построить 8-этажный дом.
За 10 лет жизнь вернулась в сотни объектов не только Казани, но и Елабуги, Лаишево, Чистополя. Теперь бесхозяйных памятников практически нет. Но назову пять объектов Казани, которые с 2011 года так и не удалось восстановить:
- Гостиница Дворянского собрания. «Ак Барс Девелопмент» укрепил склон, но дело не двигается уже семь лет, хотя концепция реконструкции готова и одобрена;
- Дом купца Ивана Михляева. Там провели противоаварийные работы, с участием «Татфондбанка» за 60 млн рублей укрепили склон, покрыли крышу и законсервировали. Объект в 2014 году передали музею изобразительных искусств, планируют детский образовательный центр и выставочные залы, но проект пока на паузе;
- Здание казанского ТЮЗа на улице Островского. Фасад осыпается, коммуникации никогда не меняли, зимой холодно, у актеров в гримерках нет душа. После пожара 2009 года так и не восстановлена малая сцена. К сожалению, ремонт театра так и не начат, хотя концепцию развития территории согласована, а проекта, прошедшего экспертизу, до сих пор нет;
- Национальный музей, у которого одно крыло аварийное, с момента постройки не было ремонта и в фондохранилище. За десять лет в Казани при поддержке правительства РТ обновили все музеи, остался только Национальный;
- Старый казанский водозабор на острове. Это памятник инженерного искусства, который принадлежит «Ак Барс Девелопменту». Компания пока ничего не придумала с этим объектом. Но есть запросы у яхтсменов, которым на реке нужны стоянки, заправки. Пока мне только удалось добиться укрепления острова так, чтобы ледоход не «срезал» его.
— Можете ли назвать примеры образцовой реставрации — в Казани, других городах России?
— Отмечу остров Новая Голландия в Петербурге, Северный речной вокзал в Москве, деревянные дома в Вологде и Томске. В Казани это деревянная усадьба Боратынского, театр Алафузова, музей изобразительных искусств, пожарная каланча на Московской, Дом Юшкова, Дом Лисицына, Дом Апанаевых, Дом Фукса, Дом Дружининой, дом на Жуковского, 12. Везде есть недостатки, но я считаю эти объекты достойными для перечисления. К сожалению, этого не скажешь о тех многих объектах Казани, в которых реконструкция выскребла аутентичность, а дешевый капремонт вытеснил труд реставратора.
— Каких собственников вы бы отметили в деле восстановления объектов архитектуры?
— Перечислю тех, кто занимается двумя и более объектами. Например, бизнесмен Дамир Исмагилов воссоздал дом Сафы Бахтеева на Тукая, 72 и объект по улице. Большая Красная, 10, в котором располагается музей Казанской иконы. На улицах Профсоюзная, Жуковского реконструирует объекты и вдыхает в них жизнь предприниматель Эдуард Колтун. Ресторатор Зуфар Гаязов вытащил первую линию зданий в Старо-Татарской слободе и привел туда новую экономику. Да, были ошибки, но из руин поднялись усадьбы Сабитовых, в которых появилась модная татарская кухня. До этого национальные блюда предлагал только Дом татарской кулинарии.
Президент «Банка Казани» Оскар Прокопьев и руководитель «Камастройинвеста» Делюс Сиразетдинов восстановили объекты и двор на улице Каюма Насыри. Владелец ASG Алексей Семин за 10 лет полностью восстановил три из 26 исторических объектов, находящихся в его собственности. Он также первым заговорил о необходимости концепции исторического центра города, поднял вопросы, транспортной доступности, парковок, функциональных зон.
— Всего три из 26 объектов! Понятно, что у ASG были трудности на фоне дела «Адмирала», но факт остается фактом, к сожалению.
— ASG ставила цель масштабной реставрации. Например, направила архитекторов-реставраторов в Санкт-Петербург, с особняков которого казанская знать брала идеи для собственных интерьеров.
— Как-то упустили из вида будущее завода Петцольда Илшата Хайруллина — а ведь это тоже объект, который так и не отреставрирован. После гибели его брата Айрата Хайруллина складывается ощущение, что проект поставлен на паузу. Помнится, из подвалов выгребли мусор, частично законсервировали, а частично эксплуатируют. Какова там ситуация?
— Да, работы там приостановлены в ожидании лучших дней. Это также связано с проектом строительства жилого комплекса на прилегающей территории, который отклонен на комиссиях и не переработан.
— А есть собственники, у которых хотят отобрать объекты? Например, дом Щетинкина изъяли у владельца, но это было давным-давно. Кто следующий?
— Пока это единственный изъятый объект. Дело в том, что когда собственнику предъявляют претензии об отсутствии реставрации, то в ответ госоргану сообщают о том, что проект проходит согласование, выдано разрешение на проведение исследований и так далее. По закону изъять такой объект нельзя. А доказать, что на объекте не ведутся реставрационные работы, может только государственный орган — в нашем случае это комитет охраны культурного наследия РТ, и только через суд.
— Что с наполнением восстановленных объектов культурного наследия?
— В исторических памятниках Казани открылись музеи и галереи. А также гостиницы, кафе, рестораны, офисы, появилось жилье. Но у собственников по-прежнему трудности с поиском арендаторов. Например, часто меняются арендаторы у дома Фукса на Московской. Владелец дома Дружининой завершает работы, но и он разместил объявление об аренде или продаже.
Про снос средовых объектов, отток реставраторов и напряженных отношениях с комитетом охраны культурного наследия
— Что осталось в центре Казани после программы ликвидации ветхого жилья?
— В Казани теперь 565 объектов культурного наследия и 431 исторической среды. В этом списке 70 двухэтажных, одноэтажных деревянных и полукаменных домов. Это очень мало в сравнении с Нижним Новгородом, Самарой, Саратовом.
Однако за последние 10 лет в Казани не снесли ни один объект культурного наследия, хотя и разрушили три объекта исторической среды без статуса памятника: здание ресторана «Сахара» на Право-Булачной, Арские казармы и школу архитектора Григорьева на улице Назарбаева. В сравнении с другими городами или началом «нулевых» — нисколько. Но для Казани каждая утрата ценного объекта болезненна. Даже если объекта нет ни в одном списке, а ему сто лет. Да, Казань изучена, но периодически исследователи открывают флигели, корпуса, уточняют в архивах возраст объектов. Утраты болезненны тем, что былого не воротишь.
— В комментариях к текстам с вашим участием часто пишут о том, что помощник по историческому наследию у президента есть, а здания сносят. Подозревают вас в зависимости от власти — а вы как считаете, в чем тут причины?
— Снос согласовывает только госорган. А комитет по охране объектов культурного наследия РТ работает за закрытыми дверями, при госоргане не работает научно-методический совет. С 2018 года ни один проект реставрации не обсуждался с экспертами. Ни с кем не обсуждали и решение о сносе и воссоздании бывшей школы на Назарбаева. Я считаю, что комитет объявил итальянскую забастовку: да, он работает по букве закона, но фактически сотрудничества нет. Орган же создавали в помощь делу наследия — а по факту утрачена связь с экспертным сообществом, все до единого, кто работал в нашей идейной дружной команде, оттуда ушли, за три года комитет даже не встретился с обществом охраны.
— А комитет разве обязан это делать?
— Формально — нет. Но формальный подход это забастовка. Советоваться с коллегами формально не обязан и главный архитектор Казани — однако город почему-то проводит градостроительные советы, и это полезно всем участникам. Закрытый формат работы вызывает вопросы. А ведь каждый проект реставрации нуждается в открытом обсуждении. Это полезно и проектировщикам, и реставраторам, и собственникам, которые на советах получают больше информации, чем в деловой переписке. Да и орган от этого выигрывает, получает новые знания изнутри отрасли.
Закрытость — одна из причин оттока реставраторов и экспертов из Казани в соседние регионы, в Москву и Санкт-Петербург, где аналогичные органы открыты профессиональному сообществу, подсказывают и советуют. Самые страшные потери теперь в ценных кадрах, а не в объектах.
Напряженные отношения общества охраны памятников с комитетом стали одним из камней преткновения на пути реставрации деревянного «офицерского дома» Порохового завода. Из-за позиции госоргана «Том Сойер фест» на год отложил покраску фасада дома профессора Ивана Покровского на улице Шмидта. Комитет требует новый проект с экспертизой на покраску в те же цвета! Проект десятилетней давности есть, но госорган он не устраивает. Да — комитет прав. Но в других регионах аналогичные комитеты идут навстречу волонтерам. У нас же фактически нет движения к сотрудничеству, поэтому собственник вынужден заказывать новый проект, прикладывать прежние материалы и заказывать экспертизу. Эксперты ситуацию понимают, делают бесплатно.
— Что нужно сделать, чтобы объекты без статуса не сносили? Чего не хватает?
— Когда утверждали статус исторического поселения Казани, мы верили, что по федеральному закону «Об объектах культурного наследия», все поселение станет предметом охраны исторической среды. Так планировали защитить от сноса и средовые объекты с возможностью реставрации, ремонта без лицензии. За снос — штраф. Но механизм не работает: за уничтожение трех средовых объектов в Казани никого не наказали. И это предмет профессиональной дискуссии, в которой участвует вся страна. Звучат призывы сделать все средовые объекты памятниками муниципального значения. Тогда снести не дадут, но реставрация, ремонт осложнится — это вправе будут делать только предприятия с лицензиями, что повлечет дополнительные расходы.
— Как в целом оцениваете отношение к историческому наследию в России?
— Казанский пример развития города более успешен в управленческих решениях, чем в сохранении наследия. На всероссийских форумах я регулярно подчеркиваю, что не стоит повторять катастрофических ошибок. Надо искать золотую середину.
Учиться стоит у Иркутска. Там и управленческая, и предпринимательская модель развития территории работают эффективно. У Томска стоит перенимать опыт передачи памятников на условиях льготной аренды.
Еще больше стоит учиться у Берлина, где архитектору-планировщику Хансу Штимманну удалось последовательно «сшить» Восточную и Западную часть города, сорок лет развивавшихся в изоляции. Берлин вернулся к утраченным традициям домодернистского города — плотной среднеэтажной квартальной застройке, выходящей на улицы и площади. Но использовать метод критической реконструкции Штимманна вчистую тоже не стоит, хотя он близок Казани.
— Что рекомендуете городам, которые только начинают работать с наследием?
— К городу надо подходить так, чтобы потом не было мучительно больно! Ошибки дорого стоят. Начиная любую программу, необходимо провести полную инвентаризацию, чтобы определить кварталы для редевелопмента и кварталы для реконструкции и реставрации.
Об управлении застройкой центра Казани, лишних этажах и взятках
— Как появилось ручное управление новой застройкой центра Казани?
— К формату подтолкнуло понимание того, что Казань утрачивает исторический облик. С 2011 года президент Татарстана стал проводить специальные совещания по застройке центра Казани. С появлением списка исторических поселений Татарстана в 2015 году заработала градостроительная комиссия. Но принцип работы сохранился с 2011 года. Каждый проект проходит градостроительный совет, обсуждают в рабочей группе при мэре Казани и только потом у президента Татарстана.
— В прошлом году президент РТ одобрил концепцию устойчивого развития исторического центра Казани. Все ли там доработано? Одна из проблем, как говорят, это отсутствие набора типовых проектов ИЖС — из-за этого каждый частный дом выносят на президентскую комиссию.
— Концепцию уже внедряют — новые проекты застройки проходят через сито подготовленных правил, на каждую площадку требуют историческую справку. Некоторые проекты не проходят пристальный отбор, их отправляют на доработку. Попутно в Казани создают институт развития города, консультантами которого уже стали разработчики концепции. Этот же институт займется подготовкой каталога типовых проектов ИЖС.
Пока идет стартовый этап, систему настраивают. Рассчитываю на то, что институт развития города сделает застройку исторического центра Казани еще публичнее и прозрачнее. Планировалось, что комиссия при президенте РТ не станет рассматривать типовые проекты ИЖС, рядовую застройку, а внимание уделит только знаковым, доминантным территориям.
— Готов ли бизнес играть по новым правилам? Новости про лишние этажи в центре не редкость.
— Готов. Десять лет назад в застройке центра Казани был хаос, а теперь порядок, который понятен девелоперам. А те, кто возвел лишние этажи, их разбирают. Например, собственник здания на месте ДК Медработников это уже делает.
— А взятки вам предлагали?
— Нет. Да и зачем? Взятки предлагают согласующим органам, а я же ничего не согласую, мне нечего предложить девелоперам или собственникам исторических объектов. Всякие слухи обо мне распространяют чиновники строительной отрасли, которые привыкли мерить по себе, и если кто-то отличается, это их раздражает.
Я секретарь и член градостроительной комиссии при президенте РТ, готовлю материалы, приглашаю участников, могу высказаться за или против облика объекта. Градостроительные комиссии — это всегда дискуссия, конфликты позиций, которые терпит и выслушивает президент.
Стройка — это масонская ложа, какой она была на протяжении веков. Как помощнику президента мне доступна часть происходящего, но даже отклонить, к примеру, проект застройки холма на Бутлерова я в одиночку не могу, нужен экспертный анализ коллег, открытое обсуждение.
— Вы уже рассказали об отсутствии дискуссионного поля по объектам культурного наследия, а как обстоит дело с новым строительством?
— Тут ситуация обратная, открытости больше. На мой взгляд, «Кловер хаус» расколол профессиональное обсуждение на резкие диспозиции. На воркшопах, форумах и обсуждениях судьбы центра Казани чаще других говорят об этом жилом комплексе. В городах Европы, если не знают, каким должен быть объект, то оставляют поле и смотрят. Ситуация со второй очередью «Кловера» именно такая, поставлен знак вопроса и пока непонятно, какой должна быть застройка, все проекты остановлены.
С приходом нового архитектора города Ильсияр Тухватуллиной начался новый дискуссионный виток с образовательными проектами, встречи с девелоперами, архитекторами. Например, с подачи Ильсияр Мисхатовны сразу после защиты отличники КГАСУ презентовали дипломные проекты девелоперам. Выпускников разобрали как горячие пирожки, пригласили на работу. Получилась связка образования с работодателями.
В программе на будущее — воссоздание усадеб РТ, «полукамушки» Зеленодольска, возрождение Адмиралтейской и Старо-Татарской слобод Казани
— Какой видите программу действий на будущее?
— В планах программа развития заброшенных усадеб Татарстана, состоянием которых обеспокоены экскурсоводы, сопровождающие туристов в районах республики. Деревянные усадьбы мы уже утратили, остаются полуразрушенные каменные.
Вожу туда за ручку инвесторов: реконструкция оценивается в сотни миллионов рублей, экономика объектов не понятна. Но поток людей есть. Например, усадьбы в Теньках, Наримане с весны по осень посещают туристы, отдыхающие в Камском Устье, Юрьевских пещерах. В Татарстане пока недостаточно предпринимателей, которые понимают ценность исторических объектов и знают, как развивать такие здания и территории, привлекать туристов. Но есть идея приспособить усадьбы и под студенческие базы.
Поправки требует постановление правительства Татарстана о льготной аренде, которое не работает. По нему еще ни один памятник, усадьбу не передали. Муниципалитеты тоже не могут заняться этими вопросами, потому что нет ставок, людей, которые могут заняться этими объектами. Это также тормозит реконструкцию объектов в Елабуге, Лаишево, Чистополе и Казани.
— А что не так?
— Слишком сложный расчет стоимости работ в пересчете на срок аренды, из-за чего предпринимателю не выгодно. Кроме того, по закону памятники должны продавать, передавать в аренду через аукцион с уже готовым проектом, а это дополнительные затраты балансодержателя.
— Как планируют развивать Адмиралтейскую, Старо-Татарскую слободы?
— Проекты возрождения этих территорий в списке предстоящих работ. В Адмиралтейскую слободу уже вложили архитектурные силы: готовы концепции КГАСУ, московского архитектора Сергея Чобана. Пока же туда только-только пытается зайти девелопмент. Это территория «Сантехприбора», бывшего вертолетного завода.
Девелоперы в одиночку не вытащат концепцию Адмиралтейки. Старое русло Казанки нуждается в проекте парка, нет музея Адмиралтейства, хотя этот проект уже прошел экспертизу. Но движение есть: отремонтировали Алафузовский театр, провели экореабилитацию старого русла Казанки, подготовили площадку для парка, запустили новую канализационно-насосную станцию «Заречная».
Программа возрождения Адмиралтейства к его 300-летию — это довольно затратная вещь. Поэтому ее реализация идет по принципу «слона едят по частям». Целостного видения развития этой территории пока тоже нет. Я рассчитываю, что институт развития города займется и этим проектом.
В основе проекта возрождения Старо-Татарской слободы — предложения архитектурного бюро «Рождественка». Тоже затратная программа, которая включает снос «Татстроя», реконструкцию фасадов, благоустройство улиц.
Если окинуть взглядом минувшее десятилетие — казалось бы, восстановили сотни объектов. А с другой стороны, предстоит не меньше, и получается, что реализовали не так уж много.
— Каким видите будущее Ново-Татарской слободы в Казани?
— Развитие Ново-Татарской слободы связано с территорией Речного порта — это новая точка Казани, над проектом которой уже работает институт развития города. С появлением жизни у Волги обновления ждут и пространства Ново-Татарской слободы, прилегающей к речпорту.
Взглянем на генеральный план Казани, который включает комплексное развитие территории с выводом и застройкой промзон — это, вероятно, станет следующим шагом освоения прибрежной части. Из достопримечательных мест, которые необходимо сохранять и поддерживать в Ново-Татарской слободе, отмечу Татарское кладбище, мечети.
Новую соборную мечеть, которой никак не найдут место, я бы разместила в Ново-Татарской слободе на участке у стадиона «Водник». Здесь культурный, исторический уклад жизни татар, мусульман. Мечеть будет эффектно смотреться и с Волги, и со смотровых точек центра, и главное — у прилегающей территории большое будущее.
— Какова судьба квартала «полукамушек» в Зеленодольске? Инвестора так и нет, дома горят… Есть варианты спасения квартала?
— Есть, но для этого руководству города и его архитекторам нужно как следует подумать и поработать. Это памятник местного значения, поэтому администрации достаточно уведомлять госорган о реконструкции. Знаю, что к зданиям присматривались инвесторы, предлагали проекты развития. Но в администрации работу с бизнесом не довели до конца.
— Есть мнение, что инвесторы отказались от реконструкции «полукамушек» как раз из-за жестких ограничений режима достопримечательной территории. Как оцениваете эту ситуацию?
— Я не согласна: по этой логике все здания стоит исключить из реестра памятников, потому что их реконструкция осложнена процедурами согласования. Определенный режим — это защита зданий, и он необходим. Примеры того, как покупатели ценных объектов без статуса сначала обещают их реконструировать, а потом по-тихому сносят, на слуху. Повторять такой путь в Зеленодольске не хочется. Напомню, что инвесторы уже вынашивали планы по строительству на месте полукаменного квартала в Зеленодольске торгового центра! Охранный статус территории не позволяет сносить здания — предметом охраны являются здесь исторический рельеф квартала, виды, местоположение, расстояния между домами, отделка фасадов, объемно-пространственные решения и так далее. Но, если есть желание увеличить площадь, к ним разрешается делать некапитальные пристрои, сохраняя в целом облик исторической застройки.
«Казань стала безопасной, благоустроенной — но та старая и деревянная Казань имела свою ценность»
— Вы родились в Казани. Коллеги часто вспоминают старую Казань, говорят, что деревьев было больше, в центре уютнее, хоть и здания стояли покосившиеся. А вам какая Казань ближе?
— Я выросла в поселке Залесный Кировского района, но с 9 класса сначала училась в центре города, а потом и жила. Казань тех лет я помню глазами писателя, друга Дениса Осокина и казанской профессуры, с которой общалась в Академическом колледже при КГУ. В современной Казани мне не хватает того уюта.
Да, Казань стала безопасной, благоустроенной, но та старая и деревянная Казань имела свою ценность. Такие уголки в городе сохранились на бывшей Второй и Третьей горе в районе улиц Пехотная, Ремесленная. Но собственники не соглашаются на участие в «Том Соейр фест» — девелоперы уже работают с территорией, выкупают дома. Еще историческая среда сохранилась на улице Брюсова в Адмиралтейской слободе. Хочется, чтобы и тот уголок не потерял идентичность, поэтому там новое жилье пока проходит через градостроительную комиссию, а затем собственникам предложат каталог типовых проектов.
— В 2016 году вы привлекли внимание к историческим объектам запуском «Том Сойер фест». Как идет проект?
— За пять лет волонтеры обновили 16 деревянных зданий, из которых 15 жилых и одно общественное. С мая по сентябрь я погружена в этот проект.
Благодаря фестивалю отделение ВООПИиК в Татарстане омолодилось. К восстановлению зданий привлекли кузнецов, столяров, плотников, неравнодушных горожан. Именно Казань выступила с инициативой разрешить волонтерам работать на памятниках архитектуры. И федеральное правительство выпустило постановление.
Волонтеры нашего движения уже рвутся ошкурить и покрасить дебаркадер 1960-х годов, который мы этим летом притащили с полуострова Локомотива в Свияжск. Директор и главный архитектор Свияжского музея-заповедника Артем Силкин и Павел Тиняев узнали, что плавучую пристань списывает Речной техникум. Дебаркадер за лето передали музею-заповеднику и при поддержке «Татфлота», минтранса РТ доставили до Свияжска. Там уже проводят лекции, выставки. На будущий год предстоит убрать уклон, сделать для дебаркадера причальную стенку и провести «Том Сойер фест». Объект ценен тем, что внутри сохранился аромат эпохи, обстановка 1960-х годов с лавками, столами. Редкость для нашего времени.
— Какими еще образовательными, просветительскими проектами занимаетесь в свободное от работы время?
— Участие в градостроительных советах подтолкнуло к получению высшего архитектурного образования в КГАСУ. Сначала окончила бакалавриат, затем магистратуру и аспирантуру на кафедре градостроительства. Десять лет я учусь, в этом году защитила кандидатскую диссертацию на тему развития исторического города, защита на степень в следующем году в СПбГАСУ. К образованию нон-стоп меня подтолкнул архитектор Виталий Логинов, который на одном из первых заседаний градостроительного совета в ответ на мою реплику сказал: «Чье мнение это звучит? Архитектуре надо учиться шесть лет!». Вот я и учусь, только Виталия Павловича уже нет с нами.
Пишу стихи, недавно написала поэму «Архитектор», посвященную казанскому градостроительному совету. Вхожу в литературную студию при университете.