«В суд присяжных можно идти только в случае, если никаких, даже косвенных, доказательств вины нет»

Нашумевшее дело об убийстве 24-летней давности, ставшее своего рода кинематографичным для Екатеринбурга, постоянно обрастает новыми поворотами. Так, уже 26 июня состоится очередное судебное заседание по делу дважды единогласно оправданного Насими Мамедова. «Вечерние ведомости» подробно следили за этим процессом и накануне очередной апелляции, инициированной прокурорскими сотрудниками, поговорили с адвокатом по этому делу – сооснователем адвокатской группы «Эквити» Екатериной Кувалдиной. О том, почему бездоказательное дело, основанное на словах человека, который постоянно меняет свои же показания и врёт, так и не могут прекратить, несмотря на два оправдательных вердикта, какие есть «теории заговора» по процессу, и какова вероятность «третьего круга» по обвинению Насими Мамедова, а также о том, как это – быть адвокатом с пятью оправдательными приговорами (что при нынешней статистике в России довольно много) – выясняли «Вечерние ведомости». – Екатерина, в нашумевшем деле о заказном убийстве, где вы защищали предпринимателя из Екатеринбурга Насими Мамедова, было два круга. Оба – с единогласным оправданием коллегии присяжных. Какова вероятность третьего круга? – Действительно, уже было два рассмотрения этого дела: два раза мы отбирали коллегию присяжных, и два раза эти коллегии единогласно оправдывали Насими Мамедова. Вероятность, как вы его называете, третьего круга, как в том старом анекдоте – 50/50 – либо будет, либо не будет. Оба раза, что суд рассматривал это дело, процессуальные ошибки допускались судом и государственным обвинением, а не защитой. Так, как вы помните, прокуроры читали обвинительные стихи, рисовали «визуализированные пятна» крови (я в процессе назвала это изображение «флагом Японии» или «солнышком»). Это же всё делалось для чего? Для того чтобы оказать незаконное воздействие на коллегию присяжных, сформировать у неё предубеждение относительно нашего доверителя, попытаться сыграть на чувствах. Ватман с красным кругом показывала сотрудница прокуратуры, утверждая, что так выглядит кровь. При этом СМИ запретили вести съёмку процесса Это было в первый раз – не помогло. Причинами отмены первого оправдательного приговора стало фактически лишь одно нарушение – суд не удалился в совещательную комнату, когда разрешал самоотвод одного из присяжных заседателей. Остальные моменты выглядели совсем уж надуманными. Кстати, коллеги подтвердят, очень часто при рассмотрении уголовных дел (особенно о взятках), фигурируют показания так называемого «досудебщика», но о его правах никто не думает, допрашивают его без участия адвоката, однако обвинительные приговоры, основанные на показаниях такого «досудебщика» из-за нарушения его прав, не отменяют. Так вот, после отмены оправдательного приговора в отношении Насими Мамедова мы снова собрали коллегию присяжных, на этот раз в ней доминировали женщины. В этот раз не было стихов, не было «пятен крови». Но резко поменяли свое поведение потерпевшие: были слёзы, были выпады в сторону подсудимого с очень эмоциональным донесением информации о его личности до коллегии присяжных. Михаил Клок (о том, кто он такой, можно почитать, нажав кнопку рядом→) Кто такой Михаил Клок? Михаил Клок, которого в СМИ часто называют «лидером преступной группировки», ныне занимается бизнесом. По данным наших коллег из «Московского комсомольца», Клока судили 10 раз. При этом несколько раз он заключал так называемые «досудебки». Это такие сделки со следствием, когда обвиняемый даёт некоторые показания на кого-то (или на себя), рассказывает о других преступлениях и после этого получает снисхождение в суде. Если говорить конкретно о Михаиле Клоке, то он заключал несколько судебных соглашений, в одном из них утверждал о взятках в полтора миллиона долларов сотрудникам МВД, однако до сих пор уголовных дел против тех, на кого Клок даёт показания, нет, что дает веский повод вообще усомниться в правдивости его слов. Но при этом некоторых людей на основании его показаний отправляли в тюрьмы, впоследствии оговоренные им утверждали, что не совершали тех преступлений, которые Клок им приписывал, и говорили о личной мести Клока таким образом. в седьмой раз поменял показания, как и брат потерпевшего, который полгода назад Мамедова вообще не знал, а при новом рассмотрении не только «вспомнил», но и пририсовал его образу много деталей, которые, по его мнению, и видимо, обвинения, должны были сформировать у коллегии негативное отношение и повлиять на решение о признании Мамедова виновным. Мы бы тоже хотели узнать, кому нужно, чтобы Насими Мамедов был лишён свободы, ведь нет ни единого доказательства его вины в деле, а все свидетели, которые приходят в процесс, фактически либо ничего пояснить не могут, либо являются свидетелями защиты. И из всех обвинений есть только показания Михаила Клока, которые многократно менялись. При этом нужно понимать, что и свидетелей-то по сути нет. В суд вызывают соседей, которые вроде бы что-то слышали (24 года назад), вроде бы что-то видели, при этом никто не видел ни стрелявшего в Зубакина, ни чего-нибудь ещё, что могло бы хотя бы как-то прояснить события того дня. Более того, вызываемые обвинителями свидетели признавали, что меняли показания, а один даже заявил с явной иронией, что через 15 лет он «ещё может что-нибудь вспомнить». А другой свидетель, чуть ли не единственный, чьи показания не менялись с годами и заседаниями, вообще заявил об угрозах и что ему предлагали оговорить Насими Мамедова, однако он заявил, что уверен в том, что Мамедов невиновен. И я подчеркну, что всё обвинение строится исключительно на словах Михаила Клока, которого, по неизвестной мне причине, так неприкрыто защищают и прокуратура, и судьи. Что касается вероятности отмены приговора, то лично я полагаю, что приговор будет отменён по надуманным основаниям, и суд профессиональный решению народного суда снова не поверит. Сотрудница прокуратуры, которая читала обвинительные стихи – Если третий круг возможен, будет новый набор присяжных, новый судья? – Да, в случае отмены приговора областным судом дело будет направлено в тот же суд другому судье. Снова будет отбор коллегии присяжных согласно спискам, составленных для этих целей администрацией Кировского района Екатеринбурга. – Что вы можете сказать по делу небезызвестного Михаила Клока, который обвинял Мамедова в исполнении убийства? Тот же Кировский суд, который рассматривал дело Мамедова, уже больше года никак не начнёт рассмотрение дела Клока, выделенное в отдельное производство… Больше 20-ти раз подряд дело отложено, а сейчас и вообще – приостановлено. – За всё это время у защиты сложилось стойкое убеждение о том, что рассмотрение дела Клока специально затягивается. Мы неоднократно обращались к председателю Кировского суда с вопросом о том, по каким причинам дело Клока все время откладывается, однако наши обращения не только не регистрировались в установленном порядке, но и на них не дано ни единого ответа, хотя фактически эти обращения носили внепроцессуальный характер. Те, кто следит за этими процессами, знают, что г-н Клок дважды приходил в процесс по Мамедову, но не являлся в свой, что служило основанием для его бесконечного отложения в связи с болезнью. Теперь, видимо, Клок получил заключение комиссии, которая признала его заболевание тяжёлым, «препятствующим» ему участвовать в судебных заседаниях. И уголовное дело в отношении него приостановлено. Представитель семьи потерпевших зачем-то закрыл судебный процесс по Клоку от СМИ и слушателей, поэтому остаётся только догадываться, что в нём в действительности происходило. Я думаю, что при отмене приговора в отношении Мамедова государственное обвинение будет рассчитывать на оглашение показаний Клока, ведь теперь он будет считаться тяжело больным, а защита лишится возможности задать ему вопросы, чтобы услышать новую, уже восьмую версию событий в его интерпретации. – У того же Михаила Клока, по нашим данным, заключено уже несколько так называемых досудебных соглашений. Есть предел их количеству с точки зрения закона? – Закон не предусматривает никаких ограничений относительно количества досудебных соглашений, которые может заключить заинтересованное лицо. Однако обычно это исключительная ситуация. Но г-н Клок, видимо, кладезь информации, интересной следственным органам, раз с ним в течение 10 лет заключили аж три досудебных соглашения, на основании которых он получал минимальные сроки, в том числе за участие в организации убийства по найму. А те, кого он оговорил получили длительные сроки заключения. – Во втором круге процесс рассматривал другой судья. Многие участники и слушатели отметили, что он был более строг к обеим сторонам и некоторые значимые доказательства не были продемонстрированы присяжным. Вы с этим согласны? – Да, во второй раз судья был более строг, причём удивило, что строг к обеим сторонам, поблажек для государственных обвинителей практически не было. Одна из обвинителей была в моменте очень удивлена, почему она «всё время должна что- то обосновывать», когда защита попросила обосновать ходатайство о предъявлении присяжным гильз, изъятых из тела погибшего, на что судья среагировал, разъяснив, что это называется состязательность. А сейчас обвинение использует соблюдение принципа состязательности как повод к отмене оправдательного приговора. Якобы суд ограничил их в представлении доказательств. Так и защиту ограничил, у нас много есть того, чего мы не показали, будучи ограничены процедурой суда присяжных, обвинение же больше ничего не имеет. Фактически, если убрать все эмоции с обеих сторон, и поставить вопросы, которые ставятся перед присяжными – имело ли место деяние, совершил ли его подсудимый, и виновен ли подсудимый – нам всем давно нужно было разойтись и закончить этот процесс оправданием Мамедова. Потому что на эти вопросы можно ответить только однозначно: убийство Зубакина 21.12.2000 было, Мамедов этого убийства не совершал, соответственно, не виновен. – Какие, на ваш взгляд юриста, есть плюсы и минусы процессов с участием суда присяжных? В вашей практике есть подобные случаи, помимо дела Мамедова? – В суд присяжных можно идти только в случае, если никаких, даже косвенных доказательств вины в деле не имеется, потому что в профессиональном суде все эти косвенные доказательства будут оценены судом только с одной стороны. В моей практике есть ещё одно дело с участием присяжных, где также был постановлен единогласный оправдательный вердикт. Я и моя коллега, адвокат Олеся Бортникова, защищали тогда двух молодых людей. Оба единогласно оправданы. Дело было сложнейшее, более 14 свидетелей, из которых трое – лица, заключившие досудебные соглашения со следствием, более 25 томов письменных материалов. Спасибо присяжным, что разобрались. Вопреки распространенному мнению, в коллегии присяжных в районных судах находятся только шесть человек, а не 12 Приговор, естественно, был отменён, поскольку он оправдательный (в Свердловской области большинство оправдательных приговоров не вступает в силу, поскольку отменяется апелляционной инстанцией — прим. ВВ), но такой случай имел место. В итоге из плюсов такого вида судопроизводства я могу назвать более высокие шансы на победу при отсутствии доказательств вины, ну и доверитель должен быть настроен на доказывание своей невиновности, а не на поиск снисхождения и жалости. Минусов, конечно, больше: невозможность донести до коллегии присяжных много важных моментов, невозможность задать вопросы свидетелям, показать присяжным разного рода документы, поскольку в таком процессе именно председательствующий судья будет решать, возможно ли показать присяжным то или иное доказательство, относится ли оно к делу и не окажет ли оно воздействия на коллегию. Причём закон не регулирует вопрос о том, предубеждение в отношении каких фактов не должно быть вызвано у присяжных. Адвокат Кувалдина считает, что любой оправдательный вердикт можно отменить по поводам, по котором обвинительный не отменили бы. – Читатели ВВ, которые следили за процессом об убийстве Зубакина, знают, что это дело – только вершина айсберга, и речь идёт о заинтересованных правоохранителях, больших взятках и созданной для этого судебной волоките. Что, на ваш взгляд, в этой истории правда, а что – домыслы и «теория заговора»? – Я, как адвокат, естественно ни в какие теории заговора не верю, могу доверять только материалам дела в отношении Мамедова. Мы знаем, что Дейч (заказчик убийства Зубакина, умер после дачи показаний о многомиллионных взятках, – прим. ВВ) и Клок сообщили следствию о взятках, которые получили высокопоставленные сотрудники правоохранительных органов, в том числе за непривлечение Дейча и Клока к уголовной ответственности за убийство Зубакина. Дейч даже рассказал в подробностях, где снимал деньги, кому передал их, но как мы видим, никаких изменений в процессуальном статусе этих высокопоставленных сотрудников до сих пор не произошло. Судья Сергей Савинов во время первого рассмотрения дела Насими Мамедова Значит, что? Клок говорит неправду? Почему тогда ему должны верить тогда, когда он оговаривает Мамедова? Если он врёт постоянно? – Понимаете, тут вот какая штука: уголовное дело по убийству Зубакина реанимировали спустя 22 года совершенно не просто так. Удивительно совпали некоторые события. И все эти события непосредственно связаны с пресловутой базой на Комсомольской, которая кому -то понадобилась. Я могу лишь предполагать, основываясь на том, что знаю из материалов дел. Дело по пыткам и дело Зубакина неразрывно связано. Дело по пыткам возбудили ещё в 2015 году, Клок тогда отбывал наказание в местах лишения свободы и не сообщал о пытках в отношении себя. Дело было прекращено в связи с отсутствием события преступления. В марте 2022 года во время сдачи мусора в сортировку задерживают Насими Мамедова, позже Клока и Дейча, и в это же время СУСК даёт указание на отмену прекращения по пыткам. Клок становится досудебщиком по Зубакину и потерпевшим по пыткам. При всём при этом складывается страшное ощущение, что все понимают, что обвиняют невиновного человека (у которого было алиби на момент преступления). И делают все это не из каких-то собственных убеждений и верований в мифы, а исключительно из-за возможной финансовой выгоды – родственники того же Зубакина даже не скрывают, что хотят получить миллионы рублей хоть с кого-то, подавая иски о компенсации даже к сыну Дейча (предполагаемый заказчик, – прим ВВ), которому на момент преступления вообще было 12 лет. – Предпринимателя Мамедова вы защищали группой адвокатов, в том числе совместно с адвокатом Олесей Бортниковой. Насколько я знаю, вы с ней создали адвокатскую группу. Расскажите об этой группе. Почему она называется Equity (Эквити)? – Да, мы с Олесей Бортниковой вместе работали довольно часто, поэтому в какой-то момент пришло понимание, что работа в команде в нашем деле – это очень правильная вещь, поэтому было принято решение об объединении. «Эквити» с английского переводится как справедливость, а ещё есть такая игра – покер, в которой Эквити определяется, как расчёт процента выигрыша при определенном раскладе. Адвокатская деятельность по сути тоже расчёт процента выигрыша в деле при определённых условиях. И я не хочу сказать, что мы в «Эквити» играем не по правилам, наоборот, мы их соблюдаем, потому что есть закон. Но, к сожалению, процент оправдательных приговоров настолько низкий в нашей стране, что берясь за каждое дело, какое бы оно ни было, мы фактически просчитываем шансы на победу нашего доверителя. Адвокатская группа «Эквити» создана не только из адвокатов, но и специалистов в области оперативно-розыскной деятельности, таможенного дела, экспертов различных направлений знаний. – Адвокат - это больше женская профессия или мужская, на ваш взгляд? По вашему опыту, среди адвокатов сейчас больше мужчин или женщин? В последнее время много говорят о так называемой «мягкой силе», которая нужна России, в том числе для наведения порядка в судебной и правозащитной системе… – Адвокат, как и врач, пола не имеет. Среди адвокатов всё-таки больше мужчин, которым фактически проще общаться, потому что те, с кем приходится коммуницировать в нашем деле, в большинстве своём мужчины (смеётся). А ты приходишь – тебя практически никогда всерьёз сначала не воспринимают, пока не показываешь, кто ты есть, и не начинаешь работать, когда уже всем становится без разницы – мужчина ты или женщина. Главное – быть профессионалом.