Дети войны. Как суслики спасли девочку, которая «любила лейтенанта»
Валентина ВАРЦАБА
Моя мама Таисия Дмитриевна Суроедова (в девичестве Гладкова) – загадочная женщина: точную дату её рождения никто не знает. Бабушка Нюся (мамина мама) рассказывала, что дочка появилась на свет в последних числах февраля 1943 года. Но какого числа – она не помнит.
Дело было в хуторе Николаевском Зимовниковского района Ростовской области. Когда немцы отступили из рабочего посёлка Зимовники и их окружили наши войска под Котельниково Сталинградской области, работники сельсовета объявили: «У кого за время оккупации родились дети, прийти и зарегистрировать». Всем, кто пришли, поставили одну дату рождения – 15 марта.
Счастливая встреча
Рассказывает Таисия Дмитриевна:
«В это время мой папа Дмитрий Алексеевич Гладков был на фронте. Ещё 15 мая 1941 года Зимвниковским РВК его призвали по мобилизации в 42-й запасной стрелковый полк. Где он и приняла присягу. В первые месяцы войны папа воевал в должности стрелка в составе 755 Стрелкового полка Западного фронта. Под Смоленском был тяжело ранен.
У Гитлера была задача – совершить блицкриг через Смоленск на Москву. Бои там шли очень тяжёлые. Не хватало оружия, одежды, еды. Но наши солдаты стояли стойко.
В справке о ранении, подписанной начальником эвакогоспиталя, сказано: «Красноармеец Гладков Д.А. 1 сентября 1941 года тяжело ранен в левую ногу – осколочное ранение большой берцовой кости левой ноги». Оперировали его в военно-полевом госпитале лишь через несколько дней, наркоза не было. Развился остеомиелит, рана гноилась, в ней завелись опарыши. Сейчас я понимаю: они стали как бы антисептиком, и это спасло ногу от гангрены.
Помню, расспрашивала отца, что было самым страшным на войне, он мне отвечал: «Переправы. Когда отступают и солдаты, и гражданское население. Гонят скот. Везут раненых. Все скапливаются возле моста, а в это время – авианалёт. Ты лежишь немощный в телеге, смотришь в небо, молишься и ждёшь, когда на тебя упадёт бомба».
Здесь нужно сказать, что до меня у моих родителей было двое детей: дочь Валентина (умерла перед войной) и сын Виктор.
Осенью 1941 года, когда враг вероломно и быстро занимал наши территории и приближался к Ростовской области, мирное население стали организовывать на создание противотанковых рвов. В основном это были женщины и ребята-подростки.
Мама Анна Андреевна Гладкова рассказывала, что всю зиму с 1941 года на 1942 год она с трудовыми бригадами ездила рыть эти огромные окопы. Добирались на волах. По глубокому снегу, от Зимовников – к Дону, на территорию, где располагалась деревня Подгоры (сейчас затоплена Цимлянским морем). Земля была железо-бетонной, мёрзлой, а выбрасывать её приходилось высоко. Затем устанавливали ежи. Кушать работникам было нечего, кроме хлеба, испечённого из отрубей. Жили в условиях антисанитарии, в сараях, спали на полу на соломе, негде было даже согреть воды.
Работали с раннего утра до позднего вечера месяц. Затем приезжала смена. Через месяц опять наступала твоя очередь. И в очередной раз мама после замены вернулась домой, а сына Виктора свекровь уже похоронила. Мальчик заболел корью, свекровь пошла искать по хутору что-то покушать, он упал на холодный пол и застыл.
В конце мая 1942 года маме сообщили, что в Зимовники прибыл госпиталь и расположился в средней школе N1, а среди раненых находится её муж. Конечно, женщина побежала туда, благо Николаевский, где жили родители, был рядом, километрах в пяти.
В это время налетели немецкие самолёты и начали бомбить школу. Здание было двухэтажным из самана. Стены начали рушиться, засыпать раненых. Солдатики, кто мог, пытались выбраться на улицу. Нюся Гладкова стала вытаскивать раненых из-под рухнувшей земли, а сама глазами искала мужа. Нашла только после бомбёжки.
Начальник госпиталя разрешил ей на время забрать мужа и ухаживать за ним дома, а в колхозе для транспортировки бойца ей дали пару быков. Дома отец пробыл где-то две недели и вернулся в госпиталь, который эвакуировался дальше. Через девять месяцев родилась я. Если бы родители тогда не встретились, то меня бы не было на свете.
Сейчас мы знаем, что рабочий посёлок Зимовники находился на стратегическом направлении. Через него проходила железная дорога на Сталинград. Поэтому немцы любыми путями стремились скорее захватить станции и разъезды, для переброски вооружения и подкрепления своим войскам. С 1 по 7 августа 1942 года Зимовники стали эпицентром сражений, здесь шли ожесточённые бои. Как пишут историки, это позволило выиграть время для отступления основных сил Красной Армии. Кстати, из Зимовниковского района защищать Родину ушли тогда более 3500 человек.
Бои были такие жестокие, что население, в том числе – моя мама и её свекровь, прятались в подвалах. В один из дней установилась тишина, и мама решила выглянуть из подпола. Только подняла ляду (крышку), рядом с головой просвистела пуля…
По западному берегу реки Куберле, в х. Николаевском, занял позиции немецкий полк «Норланд» знаменитой дивизии СС «Викинг». В Зимовниках в первые же дни фашисты замучили и расстреляли более 500 коммунистов, комсомольцев и других местных жителей, которые не успели уйти – за связь с партизанами и нежелание помогать врагу. 250 человек были убиты и сброшены в скотомогильник близ хутора. Население подвергалось ограблению, насилию, немцы составляли списки для отправки в Германию. Жители с нетерпение ждали освобождения. Это произошло 8 января 1943 года.
Уходя, оккупанты не успели взорвать мосты, оставили 900 тысяч тонн зерна, 5000 голов скота. Но населению это не вернули, всё отправили на фронт. Начался голод.
«Хочу їсти»
Себя я помню хорошо лет с трёх. Война уже закончилась. Я всё время хотела кушать. Помню квашню с сушёным паслёном, и то не всегда она была. Один раз мама сварила мамалыгу, по-видимому из кукурузной муки, такая вкусная! Я потом всё время просила такую кашу. Мама отвечала: «Потерпи, дочечка, придёт папа с фронта, отелится корова, и тогда мы заживём». Корову немцы увести не успели.
Мама работала в опытном хозяйстве. Выращивали овощи. Детских садиков не было, и я оставалась дома одна. Доставала документы, облигации, (имелись на тот момент в каждой семье, их обязывали покупать, чтобы помочь фронту), рисовала на них. Покрывала голову единственной маминой кашемировой полушалкой, садилась на нашу завалинку (земляная лавочка, прилепленная к хате), и всех, кто шёл по улице, приглашала к себе на свадьбу. После таких проказ мама стала брать меня с собой. Другие женщины тоже приходили с детьми. Мы целый день играли самостоятельно в поле, от солнца прятались под возом, там и засыпали.
Осталась жива я благодаря сусликам. С нами по соседству жила семья Ананьевых, у них было семеро ребят. Самый старший уже воевал на фронте. Так вот, они ловили сусликов. Носили вёдрами в поле воду и заливали в суслиные норы. Я тоже носила по пол-ведёрка. Зверьки выбегали и попадали прямо в капкан. Помню, что мама братьев томила сусликов в большом чугунке, перед этим, конечно, мальчишки их разделывали. Потом садились вокруг чугуна, который ставили в сенцах на полу, смазанным конским навозом, и ели. Приглашали и меня. Сесть было негде, стоя доставала кусочек мяса. Оно такое вкусное было, жир бежал по рукам, я его облизывала.
Помню такой случай со старшим из Ананьевых, уже после войны. Сижу, плачу возле хаты, а он проходит мимо и спрашивает: «Что случилось, Тая?» Я и отвечаю: «Хочу їсти, а в кухню щось залитіло» (мы балакали по хохлячи, у моей семьи украинские корни). Фронтовик открыл дверь, а оттуда вылетела птичка с хохолком на голове – удод. Она ещё снесла яйцо на печке.
Дров, тем более угля, не было, топить печь было нечем. Лесополосы посадили только после войны. Собирали в степи курай – такие колючие кусты, что растут при земле. И вот мы эту траву нарвём, соберём в кучи, чтобы она высохла, потом связываем вязанками и носим во двор. Когда закладываешь её в печь, руки исколоты, на полу колючки, в комнате грязно.
Однажды мы не успели перенести колючку во двор, подул сильный ветер. Заборов тогда в деревне не было, преграды никакой. Горы этой колючки покатились по полю, прямо во дворы и мимо – по огородам, в речку. Я первая увидела эту ситуацию, так испугалась этой чёрной тучи, закричала не своим голосом. Выскочила мать из хаты, спрашивает, в чём дело. «Німці наступають!», – плачу. Хотя ни разу в жизни немцев я не видела, но представляла, что это что-то чёрное и страшное.
Помню, что сидя на завалинке, часто пела такую частушку: «Я любила лейтенанта. А потом – политрука. А потом всё выше-выше, и дошла до пастуха!». Через 40 лет, в 1983 году, были с мамой на моей родине, в хутор Николевский, из которого мы перекочевали в 1949-м. Искали там свидетелей для подтверждения маме колхозного стажа. Местные жители стали расспрашивать, кто я такая. Когда ответила, что Тая Гладкова, одна женщина весело протянула: «Ааа, это та, которая любила лейтенанта?!»
Пришёл отец с фронта
Лечение в госпиталях отец закончил в ноябре 1944-го. Продолжал служить в 55-м восстановительном железнодорожном батальоне, 1 роте, взводе гужевого транспорта, повозочным. Вернулся с войны он только в начале декабря 1946 года. Сразу после Победы его не демобилизовали, оставили служить в 25-м отдельном мостостроительном батальоне. Было, это по-видимому, в Новороссийске, поскольку так написано на обороте одной из фотографий, на которой отец изображён с земляком Леонидом Федяевым.
Сам момент возвращения отца в памяти не остался, но хорошо помню, что сразу я его не признала, не воспринимала как отца и, обращаясь к нему, говорила: «Эй!» Дошло до того, что однажды он даже взялся за ремень, хотел меня отпороть, но мама заступилась: «Не трогай дытыну». Пришлось мне называть его папой – сначала со страху, потом привыкла.
После войны у меня родились два брата и сестра. Тогда мы уже жили в хуторе Раздорский Орловского района. Я пошла в школу. Родители всем дали хорошее образование. Построили сначала небольшой флигилёк под камышовой крышей, а потом, в 1961 году, – дом на четыре комнаты с верандой и тёплым коридором, отдельную летнюю кухню. Всё родители делали сами: саман, кладку, столярку, электропроводку. Но – в свободное от работы время. Потому что надо было ещё и поднимать разрушенное войной хозяйство страны.
По образованию папа техник-животновод. Поэтому его пригласили восстанавливать животноводство в зимовниковском колхозе «Волгодон». Ветеран оказался старшим на чабарне, занимался восстановлением поголовья овец. Овцы болели, кормить их было нечем. Разбирали загаты (соломенные ограждения), купали в креолине, пасли, выхаживали ягнят. За эту работу отцу раз в месяц давали пуд муки и единовременно выдали валенки. Дома папа появлялся очень редко: дневал и ночевал на чабарне. После его редких выходных в нашей землянке стоял стойкий запах креолина.
Надо сказать, что фронтовая рана беспокоила отца до самой смерти (1982 г.) Всю жизнь он хромал: рана мокла, не заживала. Два раза в день – утром и вечером – он был вынужден менять повязки. Помню, как однажды летом 1975 года, через 30 лет после войны, в обеденный перерыв папа делал себе перевязку в моём присутствии. Когда снял бинты, я с ужасом увидела треснувшую тонкую кожу, из которой сочилась сукровица, и оголившуюся кость.
Отец никогда не стонал и не жаловался. Пенсию по инвалидность так и не оформил. Фактически был инвалидом Великой Отечественной войны, а ни копейки за это не получал.
Мой папа – также участник строительства города Волгодонска. При прокладке железной дороги от станции Куберле до Морозовска, он выполнял все плотницкие работы в двухэтажных домах по ул. Морской (нечётная сторона) возле ж/д вокзала Волгодонска. Сама железнодорожная ветка, которая проходила в 300 метрах от нашего подворья в Раздорском, существует и сейчас.
Потом много лет отец трудился в центральной усадьбе совхоза «Красноармейский» плотником. После ухода на пенсию его попросили остаться конюхом и ухаживать за лошадьми. Одно время он был личным «водителем» управляющего фермой – возил его на линейке (пролётка без кузова), запряжённой парой лошадей.
Мама тоже работала на государство – убирала урожай, скирдовала солому, обмазывала глиной совхозные хозпостройки и, конечно, воспитывала детей и внуков, вела домашнее хозяйство.
За отвагу и храбрость, проявленные в боях с немецкими захватчиками в Великой Отечественной войне, Д.А. Гладков был награждён медалями: «За боевые заслуги», «За Победу над Германией», наградами ко всем юбилейным датам 9 Мая. Труженица тыла А. А. Гладкова награждена медалью «За добросовестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и медаль к 50-летию Победы.
Мы строили Волгодонск
Школу я окончила в 1959 году и поступила в Финансово-экономический техникум Ростова-на-Дону. Вышла замуж за парня из нашего хутора Алексея Суроедова. Он также пережил военные годы в оккупации и в 1945 году остался без отца.
Получив диплом финансиста, была направлена на работу в Министерство финансов Чечено-Ингушской АССР в г. Грозный. Мне очень запомнился второй день моей работы. Это было 12 апреля 1961 года. Объявляют по радио, что в космос полетел советский лётчик Юрий Гагарин. Все ликовали, радовались, хотя слово космос для нас было каким-то загадочным, непонятным…
Несмотря на полюбившуюся мне работу и быстрое повышение по должности мне пришлось бежать из Грозного в прямом смысле слова. В это время из Казахстана возвращались чеченцы, депортированные в 1944 году. Но так как их никто не ждал, их жильё было занято другими людьми, они были озлоблены, неоднозначно относились к русским, а мы с мужем уже ждали ребёнка.
С 1965 году наша семья переехала в Волгодонск. На тот момент у нас было уже двое детей. А сейчас у меня пять внуков и два правнука.
На наших глазах вырос Волгодонск, которому в 2020 году – 70 лет. Муж работал шофёром, строил город, Атоммаш и Атомную станцию. Был коммунистом, бригадиром. Неоднократно отмечался благодарностями, награждён юбилейной медалью «За доблестный труда в ознаменование 100-летию со дня рождения В.И. Ленина», ударник коммунистического труда, ветеран труда СССР.
Мой личный трудовой стаж 55 лет, 40 из них проработала в энергетике. «Почётный энергетик», Ветеран труда СССР, награждена нагрудным знаком «За трудовое отличие 1 степени».
Сейчас я на пенсии. Всю жизнь мечтала путешествовать, но здоровье не позволяет. В свободное время занимаюсь творчеством – вышиваю болгарским крестом. Свои вышивки дарю родным и друзьям. Очень люблю читать – особенно об исторических фактах. Восстанавливаю и записываю воспоминания моих родителей и родственников о раскулачивании, о коллективизации и Великой Отечественной войне. Оглядываясь на прожитые годы, считаю, что моя жизнь состоялась.