«Ответка» Москвы на конфискацию активов: Больше всего пострадает Кипр. А кто там держал миллиарды?

На решение Брюсселя о конфискации резервов Банка России за рубежом в пользу киевского режима Москва может ответить конфискацией активов европейского бизнеса в России.

А конфисковывать, слава Богу, есть что — до 2022 года Европа долгое время являлась крупнейшим инвестором в экономику России. По данным из разных источников, включая ЦБ РФ, на конец 2021 года общий объем европейских вложений в нашу экономику составил 323 млрд долларов США или 64% от всех прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Этих средств вполне достаточно, чтобы компенсировать потерю наших резервов за рубежом.

Однако тут есть один интересный нюанс. Европейские активы поступали в Россию в том числе и из офшорных зон. И некоторые полагают, что «европейские» вложения на самом деле частично являются выведенными в офшорные зоны нашими олигархами российскими деньгами.

Как обращает внимание, в частности, журналист Павел Демидович в своем tg-канале, доминирование Кипра, Бермудов, Нидерландов, Багам в списке «офшорных» ПИИ указывает на их преимущественно российское происхождение (на один только Кипр, по его выкладкам, приходится порядка 158 млрд долларов), реальные же долгосрочные европейские вложения из экономик стран ЕС были гораздо скромнее.

Получается, своим намерением симметрично и соразмерно ответить конфискацией Россия на деле возвращает себе активы российских олигархов, в свое время выведенных в офшоры.

Возникает вопрос: а как эти самые олигархи отнесутся к подобному «круговороту» их капитала? Просто как к само собой разумеющемуся? Сомнительно. Да и европейский бизнес из Британии, Франции, Германии, Швейцарии или Австрии, вложившийся в Россию, вряд ли спокойно будет стоять в стороне, когда на кону — свои кровные сотни миллиардов долларов.

— Национализация европейских активов не пройдет безболезненно для их настоящих владельцев, кем бы они не являлись, — считает экономист Татьяна Куликова.

— Когда у человека что-либо конфискуют, это всегда воспринимается болезненно, а по факту подразумевается именно конфискация. Но будут ли настоящие владельцы активов возмущаться и негодовать, и во что это выльется на практике — это уже не вопрос экономики. Это политический вопрос.

Чтобы давать прогноз по сценариям развития ситуации, надо четко понимать, какими возможностями обладают владельцы активов в области лоббирования тех или иных решений, а также то, каковы их силы и решимость идти, по сути, против власти.

Я, как экономист, не могу такие прогнозы давать. Хотя в целом допускаю, что если владельцы активов будут чувствовать, что они достаточно сильны для подобного противостояния, то они будут такому решению противодействовать.

Однако я лично не считаю этот сценарий базовым, потому что наша федеральная власть сегодня, как мы можем наблюдать, все-таки достаточно сильна, чтобы противостоять подобным попыткам.

Так что, скорее всего, никто из владельцев иностранных активов против такого решения восставать не будет.

— Если бульдозер поедет, его уже практически ничем не остановишь, — констатировал в беседе с «СП» профессор, доктор экономических наук Иван Родионов.

— С одной стороны, еще со времен Скрипалей было четко понятно, что деньги, выведенные из России, Запад априори воспринимает как полученные преступными путями. А значит, детям и внукам этими средствами пользоваться будет трудно.

В этих условиях, действительно, многие инвестировали выведенные средства обратно в Россию. Эти инвестиции превратились по факту в железо, дома, в другие активы. И в течение, как минимум, последнего года мы с вами наблюдаем, как подобные физические активы периодически обращаются в доход государства, а финансовые власти страны с удовольствием вновь выставляют их на торги.

В сухом остатке получается, что владельцы активов, приобретенных хитрым путем через схему вывода средств из России и последующей их инвестиции через офшор обратно в страну просто получают «возможность» еще раз купить свое же, только по более низкой цене.

Это очень хорошо иллюстрирует ситуация с нынешней оценкой аэропорта «Домодедово». Озвученная цифра вполне рыночная. Я лично считаю ее вполне адекватной текущей ситуации, но если отмотать историю на пару лет назад, там фигурировали бы совсем другие деньги.

«СП»: Наши олигархи проглотят эту горькую пилюлю в целом молча, хоть и скосоротившись?

— Я думаю, да. Им придется искать какие-то выходы. Обидятся они? Да. Расстроятся? Конечно. Но их же предупреждало государство не единожды, что они сильно рискуют, выводя деньги за границу, хотя и держать их в России было тоже очень рискованно. Вот им в очередной раз более жестко на это и укажут.

«СП»: В итоге найдут какой-то другой способ увода средств из России? Или им все-таки в этом вопросе кислород перекроют окончательно, и придется аккумулировать активы внутри страны?

— По-моему, проблема в том, что внутри страны достаточно сложно оставлять эти активы, потому что непонятно, что с ними делать.

Если у вас деньги в России честно заработанные, вы все равно будете думать, куда их вложить?

Если в оборудование, то в западное. Потому что отечественных аналогов для большинства отраслей, включая оборудование для производства товаров потребления, у нас практически не выпускают, а то, что есть, по большей части очень низкого качества. А чтобы вложиться в западное оборудование, деньги так или иначе придется сначала вывести из России.

То есть они все равно уйдут, и тогда опять возникнет риск. Потому что у тех, кто курирует эту сферу, появится вопрос: а почему это деньги из России были выведены? А поскольку эти люди в основополагающих процессах экономики, не говоря уже о более специфических, мало что понимают, то, скорее всего, их не устроят аргументы из разряда «так в России же ничего не купишь приличного».

Тот, кто выводит капитал, в любом случае будет под подозрением, даже если он собирался потом инвестировать деньги в свое производство здесь, а не просто вывести финансы из страны.

«СП»: А если говорить о европейском бизнесе: что будет делать он в случае реализации Россией намерений национализировать их активы внутри страны? Он-то, наверное, едва ли будет молчать, глотать такие пилюли?

— На самом деле, с учетом фактора боевых действий, риски потери инвестиций уже реализовались для всех сторон. Я не удивлюсь, если на поверку окажется, что инвестиции номинально еще фигурируют в отчетностях компаний, а по факту уже списаны как безвозвратные потери.

Настоящие европейские инвесторы, не спекулянты, конечно, сильно расстроятся, но что поделаешь, риски-то уже реализовались.

«СП»: Имеет ли смысл в такой ситуации рассуждать, кто в конце концов выиграет в экономической сфере от взаимных экспроприационных действий?

— Мое личное мнение ­- уместнее будет рассуждать, кто меньше в конечном итоге проиграет, поскольку выигрыша как такового не будет ни у одной стороны. И меня терзают смутные сомнения, что наши потери окажутся несколько более ощутимыми.

Хотя бы по той простой причине, что наши активы оказались заморожены на Западе в более ликвидной форме. Наши деньги там лежали на счетах. Это самая высокая степень ликвидности.

А европейские активы у нас быстро извлечь не получится, потому что это здания, сооружения, земля, оборудование и так далее. С точки зрения ликвидности они менее привлекательны.