Леонид Якубович: Я все время на старте
В следующем году, на «Троицу» исполнится ровно двадцать пять лет с момента, когда известный телеведущий, артист Леонид Якубович впервые самостоятельно поднялся в небо. Тогда, четверть века назад, завершив полет, он сел на аэродроме. Тут же со всех сторон к нему побежали люди, начали его качать. По традиции Леонид Аркадьевич раздал «Беломор»: это был не просто его праздник. Это - всегда знаковый день для всех, кто совершил первый самостоятельный полет.
— Леонид Аркадьевич, как-то вы проговорились, что если сейчас не удается «подлетнуть» хотя бы раз в месяц, то вы начинаете ощущать тоску. Видимо, любовь к небу — это диагноз. Часто летаете?
— Часто. Недавно прошел ВЛЭК и подтвердил сертификацию пилота на три воздушных судна.
— Почему люди так рвутся в небо?
— Когда курсанты задают вопрос: «Что чувствуете в небе?», я отвечаю: «Когда люди молятся, они куда смотрят?». Правильно, в небо. А когда самолет летит, куда смотрят? Тоже в небо. А вам вот что скажу: я до безумия влюблен в людей, которые летают, это небожители, и я преклоняюсь буквально перед каждым.
— Вы так хорошо говорите о летчиках. Откуда такое трепетное отношение? Вы же сами тоже летаете...
— Летчики живут небом. Они как бы всю жизнь на старте. Их нельзя судить по законам земли. Поведение летчиков на земле не имеет отношения к их подаренной Богом профессии. Хотя так можно сказать про любого творческого человека.
— А какие ваши вылеты были самыми запоминающимися?
— У меня было два особенно запомнившихся вылета. На маленьком Як-18 мы с Юрием Николаевым прошли от Москвы до Зауралья. Каждый день перелеты с 7 утра до 16 вечера. А вечером огромные концерты. Второй серьезный перелет — вместе с моими первыми инструкторами (светлой памяти, Дмитрий Сухарев и Олег Лякишев!) — я пролетел по городам-героям на Ли-2, прототип которого привез в Москву Акт о безоговорочной капитуляции Германии. Я тогда даже нашел летчика, который привез документ в Москву: он и не знал, что именно вез.
— Сейчас вы снимаете фильм о летчицах Великой Отечественной как руководитель проекта и ведущий. Каково это — летать в открытой кабине маленького военного самолета?
— Наш документальный фильм о «ночных ведьмах» будет про героических девочек-летчиц, которые работали на По-2 из так называемого «полка Тети Дуси». Мы снимаем в Крыму, в Белоруссии, в совершенно замечательном аэроклубе, которым руководит Николай Мочанский. К счастью, там нашелся По-2, удивительным образом сохранившийся в ящиках в разобранном виде. Этот самолетик был в 1935 году подарен аэроклубу на деньги, собранные октябрятами и пионерами. Конечно, самолет пришлось восстанавливать. Трое суток ночью и днем я летал в нем, чтобы почувствовать, что же это такое. Сумасшедшая работа: я утвердился в мысли, что сделать то, что делали эти девочки, нельзя, даже представить это теоретически очень сложно. Я, здоровый, взрослый мужик, просто уставал. За 4 месяца работы я так и не понял, как эти летчицы в открытой кабине, без связи делали за ночь по пятнадцать боевых вылетов. Сейчас ведь лето, ночью пятнадцать градусов, но на скорости 120 километров да плюс винт — просто холодно. А зимой, когда на улице минус двадцать восемь, да с шести вечера и до восьми утра, да в открытой кабине и практически не вылезая, потому что на дозаправку уходит 20 минут? Невероятно.
— Когда примерно выйдет фильм и где?
— Мы хотим выпустить фильм к юбилею полка осенью на телеканале «Звезда».
— Несколько лет назад вы мне сказали, что ничего более безопасного и умиротворяющего, чем полет, вы не знаете, а меж тем многие люди стали бояться летать…
— Конечно! Если человеку с утра до вечера вещать с экрана, как опасно ездить за рулем, то люди будут бояться садиться в машину. Легче всего сливать на экран негатив, к нему ведь журналисту ничего и прибавлять не надо — это болезнь современных СМИ. Притом что догадки, что же именно произошло при достаточно редких авиаЧП, строят не эксперты, а люди, которые ни хрена в этом не понимают. У нас в последнее время появилось безумное количество информации о катастрофах, но ведь и в советское время количество авиапроисшествий и у нас, и в мире было примерно одно и то же. И с этим крайне небольшим процентом происшествий ничего сделать нельзя, потому что техника действительно иногда отказывает.
— Обычно люди боятся, что самолет, на котором они летят, старый и изношенный, или что за рулем сидит малопрофессиональный летчик.
— Все это чушь полная! Причина этих страхов все та же пакостная информация о пресловутом человеческом факторе. Вот она и приводит к тому, что мы сидим и думаем: кто там находится за штурвалом в кабине? Тот пилот, который мало налетал, или тот, кто пил с утра до вечера, как нам опять-таки пишут. Но это же вранье! В кабине нет неготовых пилотов. Это Богом предназначенные для этой профессии люди с огромным опытом работы. Ведь сколько раз было, что нас спасали летчики опять из-за того, что техника отказывала. Отказывала потому, что все мы во всем мире еще не добрались до чего-то, что позволит этой технике работать безотказно. Не бывает такой техники.
У нас - прекрасно подготовленные пилоты. Наши летчики посадили самолет прямо в поле с полными баками, когда в двигатель при наборе высоты попали птицы. Или когда ребята посадили самолет в лесу на старую полосу, у них отказала техника, и они поставили стакан и сажали машину, совмещая горизонт и линию воды в стакане.
Вот это и есть человеческий фактор, о котором я говорю. Не СМИ, а я. Который подтверждает, что лучше наших летчиков нет. В авиации нет случайных людей. Что касается «старой техники» , то такого понятия не существует. Техника может быть готова к работе или не готова. Всё. Есть сертификация летной годности машины. Вот и пилот — он либо готов к полету, либо не готов.
Пилоты — предназначенные для этой профессии люди с огромным опытом, они несут на себе груз ответственности, даже если ходят по земле. Даже если спят. Они живут в ощущении, что у них за спиной всегда сто пятьдесят — триста человек, за которых они отвечают.
Безопасность , конечно, главное, но ведь это далеко не все, что определяет наше состояние на борту.
— Что вы имеете в виду?
— Безопасность плюс, как это ни покажется странным, уют. Чего иногда так нам не хватает. Давайте попробуем разобраться. Я прихожу в аэропорт, как гость. Причем очень дорогой гость, если учесть сумму, которую я заплатил за билет, воспользовавшись именно этой компанией. А раз я гость дорогой, то меня должны встретить так, как встречают на Руси-матушке, хлебом-солью. Вот как этого добиться?
Вы вспомните свой путь от момента выхода из дома и до момента, когда вы поднимаетесь на борт! Это нервотрепка. Мало того, что вам приходится метров триста тащить тяжелый чемодан по слякоти в дождь и снег, как в Домодедово, но при этом вы никогда не уверены, что улетите во время, обозначенное в билете. И в девяноста процентах из ста не улетите, опоздав хотя бы на 10-20 минут. Мне сейчас начнут объяснять, что точный вылет невозможен по разным причинам. Но я ведь заплатил деньги именно за эту услугу, причем все сто процентов.
Многие сочтут, что я идеалист, что есть много вводных «но», в числе которых погодные условия. Их я как раз могу принять. Но давайте тогда разделим ответственность между авиакомпанией и мной, пассажиром, причем разделим ее материально Самолет может опоздать по погодным условиям, но компания при этом мне компенсацию не выплачивает. Она свои деньги не теряет. Но почему тогда их теряю я, в случае, если опаздываю в аэропорт по тем же погодным условиям? Гололед, пурга, мое городское такси стоит в пробке, машину занесло, я попал в ДТП — я ведь в этом не виноват. Если я опоздал из-за этого и предоставил справку, то должен иметь возможность компенсации билета.
Случай второй: бывало, что на регистрации мне говорят, что на моем месте уже сидит другой человек, оно занято. То есть мой билет продан вторично. Говорят, авиакомпании имеют право продавать немного больше билетов, чем мест в салоне, мотивируя тем, что иногда люди не приходят на вылет, и кресла пустуют. Какая мне разница? Ведь я заплатил! Попробуйте дважды продать одну и ту же квартиру в разные руки — вы тут же пойдете под суд и загремите в тюрьму.
Я сейчас говорю об одном: как избавить человека от нервотрепки. Вот что-то случилось с бортом, на земле установили, что есть техническая неполадка, но тогда этот борт должен быть или немедленно заменен, или нужно сделать все возможное, чтобы время ожидания было для меня, пассажира, комфортным. Это проблема аэропорта. Если я все-таки сижу, то меня обязательно должны поить и кормить, чего порой не происходит. Любая задержка должна быть мне компенсирована с лихвой, потому что я не получил то, за что уже заплатил сполна. Сорваны мои планы. А мои нервы — это мое здоровье, и его, в отличие от борта, починить нельзя.
Теперь о досмотрах. Я не хочу сейчас приводить в пример Европу, но в том же Минске ты подъезжаешь к аэропорту и идешь спокойно до стойки регистрации. У тебя нет ощущения, что за тобой следят, никаких рамок и очередей, никто тебя не ощупывает, ни в чем не подозревает.
— Ну а как же безопасность, которая превыше всего?
— Из десятков тысяч людей, положим, есть террорист. Но остальные-то десять тысяч — под подозрением. Тысячи взрослых солидных добропорядочных людей! Я ничего не нарушил, но меня обыскивают, мне диктуют, сколько курток я должен снять, с меня падают брюки, когда я поднимаю руки, я хожу босиком по холодному полу! Что происходит-то?! Ну придумайте систему, вложите деньги, чтобы этого не было. Вот нам рассказывают про камеры, которые могут идентифицировать лица в толпе. Ну и замечательно! Поставьте их во всех аэропортах. Если безопасность превыше всего, так и вкладывайте тогда туда превыше всего денег, не унижая мое человеческое достоинство.
И, кстати, если меня так трясут в аэропорту, заставляют выложить все, что звенит, то почему в бизнес-классе все обеденные приборы — вилки и ножи — металлические? Я что, если лечу бизнес-классом, менее подозрителен?
Часто бывает, что в зале прилета, где в кабинках сидят пограничники, из десяти открыты только три. Очереди стоят даже ночью. Почему? Мне ответят: не хватает пограничников. Ребята, ну займитесь этим! Приехал человек, уставший после длинного полета, давайте сделаем так, чтобы у границы не было очередей. Можно сделать? Можно. Особенно в час пик.
А что у нас происходит с багажом? Сбой… Бывает такое? Бывает. Но ведь недостаточно просто объявить, что багаж придет через два часа. Люди нервничают, и вы обязаны смикшировать эту обстановку. Можно это организовать? Можно. Кто есть в аэропорту, пусть приходят, продают пирожки, мороженое. Пусть немедленно вытаскивают двести стульев, чтобы пожилые люди сидели, а не стояли два часа плечом к плечу. Можно устроить? Можно. И компенсировать потраченное время за счет аэропорта!
Или ситуация, когда самолет опаздывает на несколько часов с вылетом. Почему бы в наших светлых, просторных аэропортах не организовать бесплатный кинозал? Объявили задержку — появляется человек, организовывает всех и ведет в кино. Взрослые смотрят комедию, дети — мультики, играют с аниматорами в детской комнате. Девочки тут же должны прибегать в кокошниках, как в ресторане: мороженое — детям, взрослым — напитки. Надо всячески сбивать напряжение! И шаг за шагом надо думать о том, как сделать так, чтобы я чувствовал, что пришел в гости к родным людям, которые отвечают за мой комфорт и мою безопасность. Надо задумываться не про то, как сэкономить и что убрать, а наоборот, что еще добавить, чтобы нам было уютно. И «уютно» тут — ключевое слово.
Я ведь сейчас рассуждаю с двух точек зрения: пассажира и того, кто потом примет этих взвинченных людей на борт. Мне надо, чтобы он на борт пришел спокойным, а не погасившим в баре аэропорта это раздражение водкой.
Конечно, мне скажут, что нигде в мире этого нет. А меня не интересует, что есть в мире, а чего нет. Я хочу, чтобы у нас было лучше, чем у других! Далее — переходим на борт самолета. Человеческий организм в полете находится в непривычных условиях. И есть очень много средств, которые человека, боящегося летать, могут оградить от нервотрепки. Во всем мире в каждом впереди стоящем кресле давно стоит монитор. Дети сидят и смотрят мультики, взрослые — комедии. Это снимает стресс. Кроме того, во всем мире на бортах работают курсовые камеры: человек видит, что сейчас самолет будет поворачивать, и он не станет бояться, когда машина вдруг стал заваливается на крыло.
Да и фразеологию на борту пора менять, делать более человечной. Улыбающейся стюардессе надо чуть прибавить усилий: подойти к нервничающему человеку, которого всегда видно, и сказать: «Я вас хочу предупредить, что ничего особенного не происходит, нас немножко болтает из-за потоков воздуха, но мы это место постоянно пролетаем, так бывает всегда, и это абсолютно нормально». Все!
Теперь давайте обратимся к сервису, за который я заплатил. У нас во время полета меняются вкусовые ощущения — это всем известно. Пусть на борту платно будут самые разные напитки, чтобы я мог их купить. Пусть будут газеты, и не две-три, а двадцать три, пусть будет тележка с книгами, которые я тоже смогу купить, особенно на дальних рейсах. А если дети орут и мешают всем спать, то стюардесса должна тут же подойти и предложить маме и малышу детские игрушки, чтобы его отвлечь. Это же так легко. Но это работа, за которую надо платить.
Все это, повторяю, нужно, чтобы отвлечь людей от дурных мыслей.
Как успокаивающе звучит, когда во время полета нам спокойным голосом рассказывают, где мы будем лететь, на какой высоте и так далее. А в некоторых компаниях мира командир корабля выходит перед полетом к пассажирам на три минуты: «Добрый вечер, я командир, приветствую вас на борту, мы полетим туда-то, я вам гарантирую, что все будет хорошо». И ушел. И все видят, с кем летят. Это трудно? Нет. У него много обязанностей? Не так много, чтобы не успеть это сделать.
— Я поняла, что вы имели в виду, говоря «у летчика всегда пассажиры за спиной, даже если он ходит на земле». Нашла в интернете видео, где вы сумели создать вашими же словами, уютную атмосферу во время вынужденной посадки. Что там случилось?
— Ничего особенного. Было задымление на борту. Аварийно сели в Будапеште. Я спросил: «Когда будет новый борт?» — «Под утро». Все! Остальная задача была в том, чтобы снять пик напряжения. В мгновение ока пришел венгр – представитель Аэрофлота, я организовал ему группу курящих, и хотя курить было нельзя, он с ними куда-то пошел в закуток. Они покурили, я отправил следующую группу. Потом еще одну. Тут дети — пусть бегают, я попросил принести воду. Кто-то стал устраивать скандал, я отвел мужика в сторону и сказал: «Спокойно! Это все потом». Пришли какие-то байкеры из Питера, замечательные ребята: «Аркадич, у нас есть?» — «Давайте!» Распаковали все, что было, стали поить пассажиров, и напряжение медленно спало, люди стали общаться нормально. Так мы досидели до утра и спокойно полетели дальше. Ничего особенного. Любой человек, более-менее знакомый с обстановкой, стал бы делать то же самое.
— А у вас самого случались нештатные ситуации на борту? Вы как-то рассказывали, что попали в снежный заряд...
— Это как раз штатная ситуация. Мы летели на Ми-2, погоду давали хорошую, но циклон сдвинулся и зацепил нас краем. На 28 минут мы попали в заряд снега и дождя, видимость нулевая. Я умею летать по приборам. Нас этому учили. Это совершенно штатная ситуация для летчика. Поэтому-то я и называю враньем, когда нам пишут, что летчики чего-то не умеют, что они не готовы! Они готовы! Даю стопроцентную гарантию. Я это знаю, уверен, и эта уверенность должна передаться всем, кто сидит на борту.
— Слушаю вас и думаю, как жаль, что у нас сократили такое количество летных училищ. А ведь раньше еще были ДОСААФ и ОСОАВИАХИМ. «Все в небо!» — комсомол велел, и народ полетел — появились замечательные летчики!
— А вот это действительно проблема. На последнем совещании по малой авиации я много чего говорил по этому поводу. Но чтобы изменить ситуацию, нам надо сегодня лишь чуть раскинуть мозгами.
Что такое ДОСААФ? Хочу напомнить, что это Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Во что выливалось это содействие? В то, что мы готовили летчиков, водителей, моряков — то есть молодежь, которая готова служить в армии. Иными словами, защищать собственную Родину. В этом смысле ДОСААФ был, что во многом утеряно сейчас, организацией, которая готовила мобилизационный ресурс страны. Мне 74 года. Я научился летать, и если что случится, не дай бог, и первый эшелон выбьют, пока придут следующие, я сяду за штурвал и протяну, пока не придет подкрепление.
Но чтобы изменить ситуацию, нам надо сегодня лишь посмотреть на проблему с государственной точки зрения.
Что я предлагал? Давайте сбросим налоговую нагрузку с аэроклубов, но вменим им в обязанность в выходные проводить бесплатную детскую летную школу со старшеклассниками. И к выпускному классу мы получим мотивированных летчиков, не так много, но мотивированных, которые, приходя в летное учебное заведение, будут точно знать, что хотят этим дальше заниматься.
Летная подготовка делится на несколько этапов. Первый этап — самолетовождение: взлет-посадка, взлет-посадка. Конвейер. На втором этапе — штурманская подготовка, маршрутные полеты. Где летать — все равно, лишь бы научить курсанта считать маршрут. А если все равно, где летать, то давайте вменим аэроклубам в обязанность, летая по маршрутам, попутно заниматься государственными делами — лесоохраной, природоохраной, рыбоохраной. Летит инструктор, рядом сидит курсант. Ну и пусть инструктор поглядывает и на то, что происходит на земле. Увидел — внизу тайга дымится — сообщил по рации, увидел браконьеров — сообщил. И если вдруг понадобится, то по команде МЧС, МВД или других спецслужб все борта аэроклуба должны быть немедленно предоставлены этим службам.
Я знаю, о чем говорю, потому что сам без неба жить не могу. Мне нечего иногда здесь, на земле, делать. Мне летать хочется, как дышать.
СПРАВКА «ВМ»
Якубович Леонид Аркадьевич родился 31 июля 1945 года. Окончил МИСИ им. Куйбышева, Калужское авиационно-техническое училище, УТО «Быково«. Сертифицирован как пилот коммерческой авиаслужбы 3-го класса (2-й пилот Як-40). Имеет опыт управления несколькими типами самолетов и вертолетов. Общий налет — около 1500 часов.
Офицер запаса военно-транспортной авиации.
Народный артист России. Награжден орденами Дружбы и орденом Почета, многими медалями.
Около 40 раз бывал в горячих точках.