Живущая в Мексике актриса Андрейченко заявила о духовном прозрении России

Источник: Газета.РуВ сентябре вышла автобиографическая книга Натальи Андрейченко «Откровение». У актрисы получился радикально честный, открытый, захватывающий рассказ — о своей жизни, родителях, клинической смерти, работе с мастерами советского кино, знакомстве с австрийским актером и режиссером Максимилианом Шеллом, отъезде за границу, любви к России. В интервью «Газете.Ru» Наталья Андрейченко рассказала, как родилась ее книга, назвала Голливуд «маленькой деревней» и призналась, что хочет снять фильм о своей судьбе.— Прежде всего хотелось бы поблагодарить вас за такую честную, искреннюю книгу. Почему вы решились написать ее только теперь?— Я не знаю (смеется). Наверное, время пришло. Если честно, это продолжалось годами. Минимум лет восемь-десять ко мне приходил один и тот же человек — молодая красивая женщина по имени Эльвира. Она постоянно пыталась меня уговорить написать книгу, а я постоянно ей отказывала. Мы всегда упирались в вопрос: «А какой процент получает писатель?» И когда я понимала, что писатель не получает никакого процента и вообще ничего не получает, я уходила (смеется). Я говорила им: «Ребята, это минимум полгода, если не больше, моей жизни. Зачем мне это все надо? Все-таки какой-то смысл энергетический это должно иметь?».Так продолжалось несколько лет, а потом я поняла, что пора. Сначала пошла стандартным путем, которым идут все, — начала работать с крупным издательским домом. Это очень комфортно, и я подумала: сейчас надиктую все талантливому журналисту, посижу с ним дней десять, и книга будет готова. И что вы думаете? Мы пустились в путь, проработали несколько дней, а потом я решила посмотреть, что у нас получается. И вот мне отправляют материал. Должна сказать, очень хороший материал. Но ко мне и к моей душе — и вообще к Наташе — он не имеет никакого отношения! Это хороший профессиональный материал, как будто интервью с умной, интеллигентной, мудрой, знающей, прошедшей очень непростую жизнь женщиной. Но ко мне, к моей жизни, моей речи, моей душе это никакого отношения не имеет. Я думаю: «Да, хорошее интервью. Но это не книга».— И что же было дальше?— С того момента я постоянно думала, каким же образом и кому доверю книгу. У меня не было человека, которому я была бы готова открыть душу. Вы представляете, на каком надо находиться чудовищно низком технологическом или техническом уровне, это я про себя, чтобы такие мысли раздумывать? И это происходило очень-очень долго. И вдруг — наступает 8 декабря. Все один в один, как я описываю в книге, извините за столь длинное предисловие. Но без этого предисловия вам трудно будет понять. Пошла я в свою изумительную палапу — безумно красивый маленький домик в форме пирамиды, обрамленный ветвями, где я медитирую и молюсь. В этот день я очень усиленно и глубоко молилась, и такая гармония, такое успокоение, такая сладость наступила внутри меня, что мне мне казалось, будто могу сделать все. Я вдруг почувствовала, что меня пригласили туда, куда заходят очень редко, а именно в божественный поток. И там я сказала: «Возьми меня своим инструментом. Возьми, я готова, я пустой бамбук. Продиктуй через меня послание людям». Говорю сейчас как на духу. Не могу понять, почему встаю, не могу понять, кто меня ведет, иду в большой дом, меня прямо ведут, клянусь вам! Беру в руки выключенный телефон и вижу надпись «запись голоса». Я нажимаю кнопку и начинаю говорить. Даже не знала, что такая кнопка есть в телефоне! Я отправила себе эту запись на электронную почту, получила в расшифрованном виде и в эту секунду поняла, что мне никто не нужен, — книга диктуется сама по себе! Божественный поток мне помогает во всем. И я почувствовала себя этим полым бамбуком, через который идет информация. Часа три я диктовала, но не устала, потому что ты находишься в этот момент в определенном состоянии — летишь, счастлив, ты в очень близкой связи со вселенной. Когда все закончилось, было около двух часов дня, и до меня дошла информация: 8 декабря — день рождения моего мужа Максимилиана (супруг актрисы Максимилиан Шелл ушел из жизни в 2014 году — «Газета.Ru»). Я поблагодарила его, сказала: «Ты ведь тоже помощник». Вот тот день, когда начала писаться книга.— Как долго вы записывали книгу?— Книга была закончена 18 января. Удивительно, обратите внимание, ровно через 40 дней диктовки были закончены. И самое интересное, что где-то посередине этих божественных чисел, когда я находилась в удивительном потоке, назовем примитивно — вдохновения, позвонила уже небезызвестная нам Эльвира. Видимо, человек с удивительной интуицией. И она мне говорит: «Наталья Эдуардовна, мы принимаем все ваши пожелания и подписываем с вами контракт». Мы договорились и подписали контракт, и как раз в этот момент было необходимо редактировать книгу. Так как я не имела права потерять этот голос, этот разговор от сердца к сердцу — я имею в виду эту свою диктовку, интонацию, паузы — не могла довериться редактору. Поэтому с моей стороны был тотальный контроль, как только я отпускала процесс, начинались безумные ошибки. Но ничего, мы выжили все.— Как выстраивался замысел книги? Почему книга начинается как сказочная история, где все великолепно и чудесно, а потом вы начинаете рассказывать страшные истории — например, о том, как на вас напали подростки?— Все происходило как в реалити-шоу. Вообще, то, что получилось, можно назвать реалити-книгой. Что шло мне на ум, то и шло, не было никакого насилия. Почему я в самом начале книги отправляюсь куда-то в Мюнхен? Потому что я вспомнила о том, что начала диктовку 8 декабря, в день рождения Максимилиана, — естественно, Мюнхен! И я начинаю жить там эту жизнь, вспоминать, как это было удивительно, что это такое — встреча с гигантами мысли, с великими умами человечества… Даже подступиться к таким именам невозможно — Дюрренматт, Пикассо, Антони Тапиес; Макс меня лично знакомил с этими людьми. Поэтому я улетела к нашему камину, к нашему дому в Мюнхене, пропахшему сигаретами. Тут же я своими мыслями возвращалась в любимую Москву, любимый город Долгопрудный, где росла, вспоминала свои фильмы, знакомство с Максимилианом… Никакого конкретного замысла не было. Хотя я очень большой концептуалист, просто сконцентрированный концептуалист. Хочу уже не в первый раз поблагодарить Карена Георгиевича Шахназарова, который когда-то в далекой молодости назвал меня женщиной с эпическим сознанием. А я называла его: «Наш генетический код»…Но замысел книги, честно говоря, не выстраивался. Я хотела, чтобы звучала такая вот разнообразная мозаика — и думала, что она будет переливаться, как мне хочется. Я вспомнила Максимилиана, и меня понесло туда, где он жил, — и мы оказываемся в Мюнхене. А потом я вдруг вспомнила, как Митя (сын актрисы от первого брака. — «Газета.Ru») первый раз приехал в Австрию… Началась сказка, смешение времен, народов, всего одновременно. Вот это ощущение я приобрела на конкретном опыте — выхода из физического тела. Причем выход из физического тела, или как это называется в медицине — клиническая смерть, этот опыт у меня был дважды. Ты находишься в одной точке, но одновременно находишься и ощущаешь всю вселенную, ты оказываешься во всех городах одновременно, если тебе это надо. Когда у тебя есть этот опыт, ты теряешь все страхи. Поэтому я «летала» — и все как-то весьма гармонично у меня сочеталось: я «летала» из одной страны в другую, меняла времена. Я очень свободна в своей жизни, хотя имею очень конструктивное, эпическое сознание, конкретное, я хороший производственник, но могу себя отпустить в полет. И в этой книге вы столкнулись с полетом моего духа или души. А главу про то, как на меня напали подростки, я отложила практически в самый конец. 40 дней диктовала книгу и не могла себе позволить приступить к этой главе, потому что понимала: там может случиться такой обрыв, что птички и бабочки, летающие в моей душе, обожгут крылышки.— Бывают мемуары, авторы которых выставляют себя в положительном свете и сосредотачиваются на недостатках других. Это совершенно не про вашу книгу — вы рассказываете события своей юности, за которые может быть правда очень неловко. С каким чувством вы их описываете?— С тяжелым чувством. Я описываю это дословно, до точки, один в один так, как это происходило. Это очень сложные воспоминания, и я очень долго готовилась к их записи. Я записывала их в конце, потому что боялась, что они унесут меня в негатив, из которого будет трудно вернуться несколько дней. А я знала, что у меня связь лимитирована. Как? Правду говорила! Какие чувства? Настоящие чувства! Рассказала все, как было. — Вы жалеете о чем-нибудь сделанном? Или, может быть, не жалеете, но предпочли бы просто, чтобы этого не было?— Нет, я не жалею и не могу жалеть. Я четко знаю для себя, это мой опыт и это моя жизнь. Все события являются выбором наших душ, которые сюда приходят за тем опытом, который им нужен. Поэтому я благодарна за каждое событие. Потому что ты растешь, особенно на самых тяжелых событиях, ты становишься смелее. Этот опыт необходим, поэтому хватит врать о том, что все, что не происходит, к лучшему. Все болтают об этом, но не верят. А вот если бы поверили, тогда бы считали знаки судьбы и шли бы по другой дороге — и ко всему бы относились с благодарностью и добротой. И все люди бы стали другими. — Когда знакомишься в книге с вашей мамой, появляется ощущение, что образ Мэри Поппинс — той, что Леди Совершенство — срисован с нее. Справедливое ощущение?— Я с вашего позволения не буду отвечать на этот вопрос. Но если это так, мне надо пойти и умереть.— Деспотичные, скупые на ласку мамы часто бывают у девушек — и это становится проблемой на всю жизнь. Что бы вы посоветовали молодым женщинам, которые прямо сейчас жалуются на таких матерей?— «Посоветовали» — очень нехорошее слово для меня. Можно дать рекомендацию, можно поделиться опытом, но кто мы такие, чтобы советовать? Никто. Понимаете, тут надо все просматривать, идти в корень. Как Иисус Христос. Как он лечил людей? Он доставал корень заболевания, вырывал его — и человек становился зрячим. Так вот и тут надо смотреть в корень. У меня, например, это бежит по материнской линии. И сейчас я работаю над этим. Я понимаю, что это идет через поколения, что это нужно обязательно изменить. Это трудно, но меняются такие вещи — в основном — пониманием. Всепрощением и пониманием. Мы должны научиться понять, отпустить, поблагодарить. Вот я смогла наладить с мамой отношения. Мне так было трудно, когда она уходила. Она стала моей лучшей подругой. И вдруг ее поняла: не умеет она по-другому, ей не дали, она жила в номенклатурной среде, делала то, что было надо, ходила по коммунистическим собраниям… Все это надо осознать, ощутить, и тогда ты становишься другом этого человека. И главное, простить. Прощение излечивает людей от всех болезней.— Вы, наверное, знаете, что для ваших молодых зрителей стали, возможно, первой эротической фантазией. Как вы к этому относитесь?— С волнением и с благодарностью. Это честь, колоссальная честь. Конечно, я об этом знаю. Люди вырастают, подходят ко мне, стесняются, а я знаю, о чем они думают (смеется). Потом они смотрят на меня, а я, оказывается, совершенно нормальная. Их эротическая фантазия — живая, смеется, и все у нее хорошо. — Ваша блестящая карьера в СССР прервалась, когда вы переехали на Запад к мужу, Максимилиану Шеллу. Нет ли у вас ощущения, что вы чего-то недоиграли, что вас не хватало российскому кинематографу — и не хватает до сих пор?— Конечно, прервалась, потому что таких ролей на Западе быть не могло. Я не дурочка, чтобы этого не понимать. Все на меня почему-то тогда очень обиделись. Может, благодаря книге они смогут понять мою любовь и благодарность людям — и прежде всего стране. Меня не хватало? Конечно, не хватало! А кто нашему великому российскому кинематографу мешает пригласить меня на роль? Я же рабочая, я же нормальная! Что? Почему? Почему нет ролей? Это не ко мне вопрос. Это к ним, которые не видят и не слышат — или не хотят, или упрямы, или верят глупым слухам. Я с радостью! И сейчас я должна сделать все, чтобы был создан фильм про судьбу Натальи Андрейченко. Нет таких людей, у которых была такая судьба. Это надо прожить 150 млн жизней, чтобы это все пережить (смеется). Поэтому я абсолютно точно верю, что будет создано что-то замечательное — сериал или многосерийный фильм. — Вы не раз говорите в своей книге о любви к России. Какой вы видите Россию сейчас? Что это за страна для вас?— Потрясающая страна, которая очень быстро развивается. Обалденная страна! Где все, что ни происходит, идет ей. Такое ощущение, что она духовно прозрела. Все неприятности сдвигает и переворачивает в сторону приятностей и важных вещей. Какое развитие! Какие дизайнеры! Страна развивается во всем — и это очень интересно.— В начале 90-х вы задумали проект создания тематического парка «Александр Пушкин». Источники утверждают, что идея была отличная — почему проект так и не сложился?— Это гениальный проект! Не сложился он, наверное, потому, что это был огромный проект, который был связан еще и со строительством парка. Очень хорошая была концепция, но что я буду уже сейчас рассказывать… Деньги были нужны! Я ходила из офиса в офис, на меня смотрели как на сумасшедшую и говорили: «Проекту цены нет. Вы у своей Shell-компании спросите. Там деньги и лежат». Все почему-то считали, что Максимилиан Шелл — владелец всех «шелловских» компаний. Я бы с радостью это приняла (смеется). Но разница была в одной буковке: Shell — которая нефтегазовая, а мы — Schell… — В своей книге вы очень комплиментарно пишете о тех, с кем общались в молодости. Вы поддерживаете отношения с семьей Михалковых-Кончаловских? У вас есть друзья из той жизни?— Конечно, у меня есть друзья из той жизни. А нашу дружбу с Андреем Сергеевичем мы пронесли через всю жизнь. И с детьми. Так смешно, когда Темка (Артем Михалков — «Газета.Ru») — уже взрослый человек — подходит ко мне и начинает: «Теть Наташ, теть Наташ». А я ему говорю: «Темка! Тебе уже почти полтинник!». А он отвечает: «А как? Вы для меня навсегда тетя Наташа».— Вы начали сниматься в 17 лет. Это огромный стресс. Как относились в вашей семье к тому, что вы резко обрели такую самостоятельность?— Вы знаете, я родилась трудоголиком, человеком совершенно фантастической энергии. Мама моя была против того, чтобы я поступала во ВГИК, меня ждали в МГУ имени Ломоносова, а я поступила к Бондарчуку. А как семья отнеслась? Папа — мой самый большой дружочек, и я пишу об этом в книге, а мама — другая. Уже к концу ее жизни я поняла, что она не виновата. Мне очень грустно. Хожу на кладбище к ней, вчера была, на прошлой неделе была. Уроды мы все. Уроды. Мы ходим на кладбище, когда их уже нет. Так будь же сейчас умен, будь же сейчас благодарен! Будь любим и люби! Прости! Ох, какой важный закон прощения. Истинное прощение и истинная любовь от души меняют судьбы людей. Как было бы хорошо, если бы можно было об этом услышать не тогда, когда уже поздно. — Несколько лет назад на фоне движения MeToo многие актрисы Голливуда начали обвинять мужчин — режиссеров, продюсеров, — в домогательствах. В вашей книге такие эпизоды тоже считываются, однако вы не переходите к обвинениям. Почему?— Знаете, мне отвратительно это движение, как и все подобные программы. Сейчас на планете создано огромное количество программ. Все они — в основном — очень темные. Мы живем на планете перевернутых ценностей: сейчас все хорошее пытаются загрязнить и сделать дерьмом, а все плохое пытаются легализовать и сделать добром. От этого очень грустно, а люди, которые этого не понимают, попадаются в ту ловушку, из которой выскочить трудно, потому что те машины и те психологические институты, которые я назвала бы «институтами психотропного оружия», вот эти все MeToo — относятся к этому. Не хочу называть никаких имен и фамилий, скажу только, что люди, фигурировавшие среди обвинителей, — это люди, которых я очень хорошо знаю. Один из этих людей — крестная дочь моего мужа. Я очень люблю семью, но… Знаете, Голливуд — это очень маленькая деревня, она настолько мала, что все друг друга знают. И как говорится, есть свои, они — свои, они там по поколению своих не трогают. Их не могут трогать. Все дерьмо летит туда, вся красота планеты летит туда, чтобы попробовать свои шансы, все самые красивые мальчики и девочки там, жизнь они заканчивают официантами и таксистами. Они приехали потому, что были на все согласны. А люди, которые выросли там, ну что за глупости… Ребят, прекратите! Я к этому отношусь очень плохо, потому что я прекрасно понимаю, что за этим стоит. За этим стоят перевернутые ценности.— А вы не считаете, что режиссер Кончаловский, который, как вы рассказываете в книге, на съемочной площадке трогает соски 18-летней актрисы, — позволяет себе абьюз?— Нет, я так не считаю! Потому что если Андрей Кончаловский просто пальцем к себе позовет, ползти к нему будут все! Это человек огромного шарма, и вот уж с чем у него не было проблем — так это с женщинами! У него были самые красивые и самые роскошные женщины. Этот человек выходит на съемочную площадку не абьюзом заниматься, а работать. Это все знают: когда в кадре женщина с возбужденными сосками, это возбуждает всех вокруг. Просто надо не быть идиотом — и смотреть неплоско на эту картину. А что было за этим? А ну-ка разберем ситуацию, как это любит делать «психолог» Наталья Андрейченко! А что в фильме было? Вспоминаем! Героиню хотел изнасиловать господин Семенов, потому что она его предала. Он рвет на ней рубашку, он бросает ее! Естественно, я стесняюсь, я молодая, мне страшно, я спряталась — как маленький утенок… Андрей подходит и помогает мне, актрисе, которая играет определенную роль! Он в этот момент не видит меня как женщину! И дальше в кадре мы видим крупный план актера, который любит ее, у него глаза полные слез, он стоит и не может перейти эту черту, чтобы изнасиловать. А она лежит вся возбужденная и готовая. Он отворачивается, у него льются слезы, и он опирается головой о косяк. Медленно поднимается моя героиня. Как вам не стыдно?! Кино посмотрите! Не о том это все! Вы тоже попали в программу перевернутых ценностей. Как жалко, что таких умнейших и образованных людей тоже туда… Подействовали на вас этой программой. Ну, ничего, я надеюсь, что вы меня услышите и программа на вас не будет действовать.— Сегодня вы отдалились от всех, живете в Мексике. Почему выбрали именно эту страну? Как подыскивали место жительства?— Я живу в уникальном месте: с одной стороны — Карибское море, а с другой — джунгли до горизонта. Всего несколько домов, в которых практически никто не живет, я как на необитаемом острове. Хотя всего 35 минут до аэропорта, 45 минут до крупных городов. Но найти меня и мой оазис не так просто. Вот так случилось, Господь показал мне это место. Меня вели в место силы — и привели в момент, когда мне это было очень нужно. Я пережила безумные трагедии, и это место закрыло меня своими божественными пальмовыми деревьями, сохранило мне жизнь. В этом уединении мне удалось пройти через тяжелые испытания, очищая свою душу, и после отдать это все людям в своей книге. Теперь я готова на все: абсолютно освобожденная, мне не надо больше прятаться, я прошла свой путь, я прошла путь духа, сейчас мне нужно выходить в люди и жить уже совершенно по-другому. Но этот мой путь отшельницы, путь настоящего Маугли, он был мне и моей душе совершенно необходим, и я его прошла с большим достоинством.— Ради какой роли вы бы вернулись в Россию и снялись в кино?— Ради любой хорошей роли. Но я дома, мне не надо никуда возвращаться. Это моя Родина, я русская, и я этим горжусь. Этот титул у меня никто отнять не сможет. Я дома и всегда буду дома, потому что обожаю эту страну и предана этой стране. Я предана миллионам людей, которых я люблю и которые в ответ любят меня, потому что они чувствуют мое сердце, которое открыто и дарит им истинную любовь. Поэтому все хорошо, я на своем месте. Я абсолютно уверена, что необходим фильм по моей книге, — он во многом сможет помочь людям, рассказывая о легких, красивых и чудовищно тяжелых опытах моей жизни. Люди должны знать об этом. И я думаю, что это самое главное. Очень хотелось бы сыграть Екатерину Великую, очень бы хотелось сыграть Мнишек… Очень много чего хотелось бы сыграть. Хотелось бы сыграть «Бульвар заходящего солнца» в кино. Это было бы просто гениально. Можно было бы сделать сериал о женщине, которая работает в искусстве, но она «видящая», «слышащая» и абсолютно четко понимает, что происходит за каждой стеной. И поэтому втихаря становится тайным сыщиком — Шерлоком Холмсом или Пуаро. Потому что огромное количество энергии отдает, чтобы помочь людям разобраться в каких-то криминальных историях. Знаете, закончите мое интервью так: «Я — русская. Я этим горжусь. И этот титул никто у меня отнять не сможет». Источник: news.mail.ru