Алтай — это духовная миссия

Тайга.инфо: Как вы попали на Алтай? Игорь Калмыков: На Алтай никогда не собирался. Изначальная моя профессия — биолог-охотовед. И я, естественно, мечтал о Чукотке. Для меня это «дикие места». Алтай представлялся более «цивилизованным». Поэтому первое, куда уехал работать после учебы в институте — это Чукотский автономный округ, в охотинспекцию. И там мне нравилось.  Потом я вернулся в Казахстан (потому, что родом с Казахстана). Вынудили это сделать семейные дела. Поработав там, я впервые попал в «казахстанский Алтай» — Маркакольский заповедник. Это южный Алтай. По другую сторону Белухи. Я жил в очень маленьком таёжном поселке — Урунхайка. Отработав в Казахстане более 10 лет перебрался в Саяно-Шушенский заповедник Красноярского края. Там я работал инспектором оперативной группы, научным сотрудником, замом по науке, замом по общим вопросам. Сюда на Алтай приезжал один раз с экспедицией. Здесь, в Алтайском заповеднике, при предыдущей администрации, на тот момент был конфликт и кризисная ситуация. С министерства природных ресурсов РФ меня попросили посетить территорию, дать оценку и дать предложение, что можно сделать для разрешения кризиса. Я выполнил эту работу и подумал: «Места, в общем-то, неплохие». Они очень похожи на Западные Саяны. Но там Саяно-Шушенское водохранилище (некое антропогенное создание), а здесь больше дикой природы. Это мне понравилось. Через год из министерства мне пришло предложение возглавить Алтайский заповедник (это было в 2007 году). У меня было всё очень хорошо отлажено в Саяно-Шушенском заповеднике. Я жил и работал там, как в фильме ВВС, занимался наукой, бродил по горам. Я не был директором, а был замом (это минимум ответственности, в сравнении с директором). Я был достаточно волен, были гранты, было хорошее снаряжение. Я больше жил в дикой природе, занимался изучением снежного барса и сибирского горного козла. И всё же я поехал на Алтай. Первое, с чем я столкнулся — это последствия кризиса и конфликта, который к тому времени уже здесь сложился. Найти компромисс Тайга.инфо: А какой конфликт был? Игорь Калмыков: Между местным населением и предыдущей администрацией заповедника. Могу сказать о результатах, которые дошли до уровня республики. Две комиссии из министерства природных ресурсов РФ приезжали сюда для выработки рекомендаций. В том числе правительством Республики Алтай ставился вопрос о том, не перевести ли в национальный парк.  В результате конфликта взорван, подожжен катер на кордоне Байгазан, нападение на начальника охраны в селе Яйлю, сожжена инфраструктура на водопаде Корбу, попытка поджога конторы в Яйлю. Многие случаи были спровоцированы или инсценированы. Тайга.инфо: Люди были недовольны действиями администрации? Им что-то не давали делать? Игорь Калмыков: Это заблуждение. С людьми просто никто не хотел говорить. Вот и всё. Считалось, что это неважно. Допустим, на водопаде Корбу не давали работать местному населению под разговорами о том, что «это заповедник и это нельзя». Но при этом там работали люди от одной из группировок. Я не буду называть, какой именно, но я знаю конкретно факт. Причём, многие вещи были не только спровоцированы, но и срежиссированы. И на фоне этого я начал работу: это 3 миллиона долга, арестованные счета и такая социально-психологическая обстановка. Могу сказать, что нам удалось изменить ситуацию. Благодаря местному населению, правительству Республики Алтай и руководителям Турочакского и Улаганского районов. Просто с людьми никто не говорил и никто не пытался находить компромисс какой-то. Оказалось, всё спокойно: не было каких-то неразрешимых задач. И мы даже спустя год (в 2007 я пришёл, в апреле), в 2008—2009 году, получили международный статус «биосферного». А для того, чтобы его получить, нужно было иметь поддержку и местного населения, и властей. То есть, это говорит о том, что в нас поверили, и мы благодарны за то, что поверили. Вид со смотровой площадки горы Чичелган вблизи Яйлю/фото Павла Филатова Тайга.инфо: Вы упомянули биосферный статус, и еще заповедник является объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО. Что эти статусы дают? И какие сложности предполагают в работе? Игорь Калмыков: Эти статусы дают несколько привилегий или возможностей. Первое — повышение до мирового имиджа этих территорий. Я сказал «этих территорий», потому что во Всемирном природном наследии Республики Алтай — «Золотые горы Алтая» — пять объектов, в том числе Алтайский заповедник и Телецкое озеро. Это дополнительная защита этих территорий, и мы это прекрасно понимали. Я изначально (и мне уже поздно переделываться) эколог и природоохранник. Второе, биосферный статус — это когда заповедник рассматривается не в отрыве от местного населения, которое проживает рядом или на территории заповедника. В идеале это должно быть гармоничное сосуществование. Не всегда это всё получается. Но это та цель, куда мы должны быть устремлены. Мне вообще эта биосферная модель нравится. Я даже магистерскую защищал (это второе высшее образование было) по биосферным территориям на примере Алтайского заповедника: что я сделал на практике с командой-коллективом единомышленников. Конечно, не всё идеально, есть и проблемы. Сейчас недостаточное законодательство, которое нужно развивать. Не всё от нас зависит — что-то делается для биосферных территорий на федеральном уровне. Биосферный статус дает возможность населению включиться в эту работу и участвовать — не быть оторванными от этих процессов. Причем, в биосферную территорию, как в территорию сотрудничества, вошли Улаганский и Турочакский районы. То есть, в этом случае Алтайский заповедник представляет собой ядро, вокруг которого вращается вся эта жизнь. И мы, с одной стороны, защищаем природу, не делая из нее неприступной «крепости», мы делаем так, что это население, которое вокруг нас, вовлечено и заинтересовано в сохранении этого ядра и территории. Тайга.инфо: Как вы привлекаете население? Игорь Калмыков: Первое: если о практических результатах, вот водопад Корбу. На водопаде Корбу местное население имеет возможность заработать деньги за туристический сезон. Это территория заповедника. Противники говорят, что заповедник отдали и весь растерзали. Ну, во-первых, по количеству туристов, мы даже не достигли уровня, что был в советское время. Второе: эксперты (и я раньше входил в эту группу министерства природных ресурсов РФ) предполагают, что территории, на которых может развиваться экологический туризм, не должны быть более чем 5% от территории. Так вот у нас это «ноль-ноль-сотые процента». Потому что территория Алтайского заповедника просто огромная! Это почти 10% территории Республики Алтай. Что это дает? В 2018—2019 году уровень официальной безработицы в селе Яйлю был равен нулю. Понятно, что скрытая безработица существует. И здесь два момента: некоторым неудобно ехать становиться на учет, но в большей степени всё-таки есть возможность заработать деньги. В том числе и на Корбу. На Корбу проект делался совместно с Всемирным Фондом дикой природы, привлекали архитектора. На совете в Яйлю (мы создали такой общественный совет в самом начале моей работы, мы хотели, чтобы прозрачность работы с местным населением была) выбрали как раз тех, кто работает на Корбу. Это был выбор местного населения. Яйлю — остаться под крышей заповедника Тайга.инфо: А расскажите про Яйлю. Там же тоже есть свои противоречия — населенный пункт находится на территории заповедника. Игорь Калмыков: На территории Яйлю мы тоже дали возможность [зарабатывать]. Например Яблоневый сад. В течение четырех лет общественный совет Яйлю эволюционировал в ТОС «Заповедное село» (территориальное общественное самоуправление). Это конституционная структура. Она зарегистрирована, имеет счет и имеет печать. Но это структура не Алтайского заповедника — это структура, которая представляет интересы именно местного сообщества. К чему это привело? Во-первых, у ТОСов есть возможность получения грантов, дополнительных средств. ТОС «Заповедное село» получал даже президентский грант. Это ремонт клуба, уже создание ресурсного центра. Причём, в этом случае мы выступали как поддерживающая сторона, которая давала рекомендации. У того же ТОСа есть свой сайт, где рассказывается о селе Яйлю, есть информация о гостевых домах, в которых можно разместиться (кстати, это тоже возможность для местного населения в развитии экологического туризма, которую заповедник даёт). Сады, которые есть в Яйлю, в свое время мы отстояли от захвата внешним крупным бизнесом. Но, естественно, возник вопрос: «Отстояли — хорошо. А дальше что делать?» Для заповедника сады не являются основной деятельностью. Если бы мы тратили туда деньги, это было бы «использование средств не по назначению». Это было бы служебное злоупотребление. Поэтому мы пошли по другому пути. Мы решили поддержать местную инициативу. Мы в садах видим не экономические какие-то выгоды, мы видим в них эколого-просветительскую идею. Есть сады, есть участки, за которыми ухаживают местные жители. Они же принимают туристов, туристы могут собрать яблоки. Из яблок делаются различные натуральные продукты. Мы договорились: «Пожалуйста, кто из местных жителей хочет взять участок сада, тот должен приводить его в порядок». И получает в результате доход. Надо сказать, что в течение этих четырех лет — на самом деле это получилось. Действительно, нашлись активные жители, которые взяли часть садов, оградили их (в том числе и электроизгородью) и ухаживают за ними. Очень тяжелый труд — ухаживать за садом: его нужно пересаживать, делать обрезку и так далее. И действительно: сейчас и сок продают туристам свежий, и яблоки, и ухаживают за ним. Так вот у тех, кто занят делом, не возникало желания «поднять хайп» и устроить скандал. Я как-то у них спросил: «Вы почему не скажете слово своё?». Они говорят: «Нам некогда, мы просто работаем. Мы заняты делом. Садом заниматься надо, а не говорить о нём». И сейчас есть часть сада, которую ещё можно взять для ухода. В большинстве случаев я смотрел выступления и комментарии некоторых лиц: никто из них не участвует в работе по уходу за садом, его восстановлению.  Село Яйлю находится на территории заповедника. И в связи с этим есть противоречие двух законов: закона об особо охраняемой природной территории и закона о местном самоуправлении. У жителей действительно есть ограничение конституционных прав, но жители хотят быть «под крышей» заповедника. Почему? Потому что они считают, что это защита от возможного захвата этой территории какими-то крупными финансовыми структурами. Место очень привлекательное в этом отношении. С другой стороны, есть проблема, потому что развитие села наталкивается на ограничения, которые есть в законе об особо охраняемой природной территории. Тайга.инфо: Приведите пример этих ограничений. Игорь Калмыков: Например, невозможно делать капитальный ремонт, невозможно молодой семье построить (даже пристроить) домик к родителям. Это всё ограничения. Невозможно увеличить огород. Всё это ограничивается. Есть исторически сложившиеся участки, на которых что-то делается. Мы, конечно, понимаем социальную ответственность и даём возможность развития «зелёного туризма», есть гостевые домики, которые можно использовать как летнюю кухню для туристов. Это доход. Мы понимаем, что если есть доход и экономически нормально живут местные жители, то тогда легче и природу охранять. Тайга.инфо: Участвуете как-то еще в развитии поселка? Игорь Калмыков: По возможности мы стараемся искать проекты, которые как-то бы развивали поселок. Без этого невозможно. Хотим мы этого или не хотим. Мы говорили с вами о биосферности — для того, чтобы стать биосферным, мы писали программу для международного сообщества и ее принимали международные эксперты. И там была программа развития Яйлю как прототипа экологического поселения. Но экологического не в том плане, что «люди ходят в рубище и босиком», а с применением относительно современных технологий. Чтобы развитие шло с меньшим вредным влиянием.  Когда я пришел работать, в Яйлю была дизельная станция, которая на несколько часов давала свет. Стояла рядом с рекой Чеченек. Мы смогли привлечь туда многосторонний проект: это правительство Республики Алтай, компания «Хевел», компания «Солнечная энергия», Горно-Алтайский государственный университет. Мы смогли убедить, что проект солнечно-дизельной станции должен быть именно в Яйлю. И на тот момент это был первый проект в России подобного рода — электростанция дизель-солнечная. Разве это не шаг в сторону экологического поселения? До этого (буквально за год) мы, благодаря одному из грантов, установили на всех кордонах солнечные панели. Они, конечно, были маломощные. Однако можно было зарядить рацию и иметь одну лампочку. Но мы это сделали, в том числе и демонстрационно. Чтобы и туристы, и жители видели, что есть такие технологии и можно двигаться в этом направлении. Другой проект, который был в селе Яйлю — появление мобильной связи. Нам помогло правительство Республики Алтай. Собственно говоря, на тот момент оно «Билайн» просто принудило это сделать. Потому что «Билайну» было невыгодно — недостаточно там населения, чтобы это всё окупалось.  Алтайский заповедник установил детскую площадку в центре села Яйлю. В центре, у берега, мы сейчас отделили и запретили проезд и ограничиваем подход туда водного транспорта. Для того, чтобы даже в этом селе центральную часть сделать «пешеходной». Чтобы люди могли отдыхать, а дети бегали и купались и не опасались автомобилей и катеров. Дайвер Игорь Калмыков/фото Станции подводных исследований Зазеркалье Следующее, что мы делаем (и нас пытаются за это критиковать люди, которые не видят будущего) — это первая в России экологическая подводная тропа. У нас есть первый во всей России дайв-центр, который находится на территории заповедника. Иногда говорят «зачем всё это?» — это нужно для развития внутреннего туризма, для развития тех форм, которые были, может быть, не развиты и уже сейчас к этому проекту есть огромный интерес.  Чем это интересно для местных жителей? Тем, что все приехавшие сюда туристы, дайверы, посетители размещаются у местных жителей и пользуются продукцией, которую выращивают местные жители на своих приусадебных участках, и мясом, молочной продукцией и так далее. Это всё дает развитие. Это постулаты и принципы экологического туризма. Есть ли проблемы в селе? Конечно, есть. Представьте, что школа, клуб и жилье до сих пор находятся на балансе Алтайского заповедника. С одной стороны, мы должны выделять средства на содержание (потому, что это федеральное имущество), с другой стороны, это неэффективное использование, поскольку это не задействовано в работе самого заповедника. Эти проблемы мы как-то решаем. Слава Богу, это понимают в министерстве природных ресурсов РФ. Понимают, что это не так просто решается. «Стабильность зависит от нас» Тайга.инфо: Вы говорите про экологическое поселение. А в мире есть аналогичные примеры? Игорь Калмыков: Есть похожие и подобные. Есть разные подходы. Когда мы говорим об экологическом поселении, мы можем вообще ничего не делать. Некоторые туристы говорили: «Зачем вы сделали тут мобильную связь? Не нужно ее! Как здорово без нее!» Но так не считают местные жители. Это же всё: медицинское обслуживание, связь с детьми и так далее. Забыл сказать: фельдшерский и акушерский пункт новый стоит. Чтобы вы понимали, что всё не так просто — вся эта территория федеральная и находится у нас только в управлении. Поэтому мы всё стараемся делать, «лавируя» между законом, социальной необходимостью и возможностью. Средства, которые мы можем использовать, только внебюджетные. А они не столь большие. Мы на протяжении 13 лет не меняем входную плату на все наши эколого-просветительские маршруты. Не потому что не изменился экономически мир — он изменился. А потому, чтобы всем показать: стабильность зависит от нас! Чтобы не подставлять тех, кто занимается туризмом. Да, мы чуть меньше зарабатываем, но пусть остальные чувствуют стабильность. И мы являемся точкой стабильности. Заработанные внебюджетные средства дают возможность где-то закрыть дыры в охране. Представьте: на одного инспектора в Алтайском заповеднике приходится около 24 тысяч гектаров горно-таёжной местности. Без связи и без дорог! Когда мы говорим о Телецком озере и селе Яйлю, мы забываем, что это одна сотая процента от всей территории. Алтайский заповедник находится в большей части в Улаганском районе. И те вопросы, которые нам ставят в Яйлю, гораздо острее могли бы поставить в селе Язула, которое находится рядом с Алтайским заповедником в Улаганском районе. Мы сейчас беседуем, а инспекторы под дождём, в снегу охраняют. И задерживают. А потом через суды нужно доказать, что сейчас гораздо стало сложнее. Может, и правильно. Во всяком случае, вся эта работа делается. И она до сих пор остаётся опасной. Даже перестрелки с браконьерами бывают. Буквально последний случай был в 2019 году. Тайга.инфо: Много нарушений? Игорь Калмыков: Примерно от 40 до 100 в год. Но нужно их разделять. Есть нарушения, которые связаны с нахождением на территории без разрешения, есть нарушения, которые «с браконьерской целью» — когда заходят в заповедник с умыслом добыть что-то. Если выгодно пойти заработать в тайге быстрым способом, поймав кабаргу, то пока будут ходить. Есть еще такая категория, которым это проще. Хотя сейчас молодежь больше с гаджетами. Поэтому и браконьеров становится меньше. Потому что легче сейчас заработать, таксуя. Экономическая ситуация меняет самих нарушителей. Но пока они существуют. И охрана у нас работает. И работает настолько, насколько это возможно. И я считаю, что профессионально. Если вы спросите «есть ли желающие идти в охрану?», я вам скажу «нет». Их очень мало. Тайга.инфо: Как справляются и кто эти герои, работающие в таких сложных условиях?Игорь Калмыков: Есть герои. Назовем их «старослужащими». Недавно у нас Сергей Петрович Ерофеев вошел в десятку лучших рейнджеров планеты. И если кто-то думает, что это конкурс простой, то он заблуждается — тот не понимает, как он устроен. Там несколько международных организаций, независящих друг от друга. Сергей Ерофеев/фото Светланы Щигревой Сергей Петрович никогда не опускался до уровня «заработать любым путем». Он просто честно выполнял свою работу. Лучше его территорию никто не знает. И он сейчас продолжает свою работу, несмотря на годы. И участок сада у него, кстати, один из лучших, за которым он ухаживает. Вот такой простой пример. Вот такие они герои. Простые. И сам он о себе особо не любит рассказывать. Есть молодежь, которая работает в охране. Хотелось бы больше. Я думаю, что всё будет хорошо и в России, и в Алтайском заповеднике. Подводная экотропа и затерянный город Тайга.инфо: Расскажите подробнее о направлениях туризма. Вы говорили про первую подводную экотропу. Что люди могут там посмотреть? И кто: всех ли допускают, какие нужны навыки? Игорь Калмыков: Лишь бы здоровье, позволяло. Хотя мы сейчас думаем над тем, что в мире развивается дайвинг для людей с ограниченными возможностями. Это, конечно, сложнее. В настоящее время этим могут заняться люди от нулевого уровня подготовки и до профессионального. Татьяна Клименко, наш основной дайвер-инструктор, входит в тройку инструкторов в Сибирском федеральном округе, которая готовит к техническому дайвингу и других инструкторов.  Это может быть пробное погружение — первый раз будет подготовка, обучение (без этого ничего нельзя). Если же вы обладаете навыком и имеете сертификаты — это другой уровень. От этого зависит прохождение под водой маршрута: есть для тех, кто более подготовлен, и есть для тех, кто менее подготовлен. Сама основа тропы находится в селе Яйлю, в центре (под водой, естественно) — это старый пирс, который когда-то был разрушен штормом и оказался под водой. И это не просто сооружение, которое когда-то было создано человеком, уже на настоящий момент является историческим. Там одновременно есть различная живность, которую вы можете увидеть. А если увлекаетесь подводной фотографией — то и пофотографировать. В том числе, можно заняться макросъёмкой. Есть много удивительных вещей, таких, как гидры и губки, которых можно заснять. Понятно, что погружение только в специальных «сухих» костюмах. Помимо этого, тот, кто ныряет, может ознакомиться с научными исследованиями, которые проводятся под водой и при определенном опыте даже может в этом поучаствовать. Исследования ведутся у нас и по микропластику в том числе. То есть, это не только ради туризма. Мы подразумеваем, что экологический туризм в нашем понимании и на нашей территории должен быть связан с наукой и искусством. Вот сейчас, пока мы с вами говорим, рядом известная художница, с которой мы обсуждаем проект, в котором можно донести охрану природы через художников и писателей. Тайга.инфо: Можете немножко раскрыть такие планы? Игорь Калмыков: Могу. Все думают, что раз директор сам дайвер, то он только о дайвинге и говорит. В этом году мы будем развивать новый проект «По следам алтайских миссионеров». Это как раз часть исследования об историко-культурном наследии на территории Алтайского заповедника. Мне тоже пришлось получить магистерскую, уже как религиоведа. Как раз и тема у меня была по алтайской духовной миссии. Мы эту работу проводим с Горно-Алтайской епархией: мы сделали визит-центры, касающиеся алтайской духовной миссии. На кордоне Беле мы открыли визит-центр-часовню. И 2019 год здесь была служба впервые за 100 лет. Мы этот проект видим не как религиозный, а как социо-культурный, историко-культурный. Мы сейчас подготовили карту по Телецкому озеру (совместно с епархией), все знаковые места.Одна из пещер, в которой жил один из миссионеров какое-то время, пока не найдена. Другой историко-культурный проект — «В поисках Алатырского царства». Есть карта Ремезова — это первые чертёжные карты Сибири. Делались они по заказу императора. И вот на одной из карт, где есть Телецкое озеро, нарисован город Алтынград. Он как раз находится на территории современного Алтайского заповедника. Что это? И как это было на самом деле? Ремезов, был серьезный топограф, и это было сделано по заказу императора. Археологические исследования на территории Алтайского заповедника вообще почти никогда не проводились. У нас сейчас есть кандидат исторических наук в научном отделе, и мы эту тему будем развивать. «В поисках Алатырского царства» мы видим не просто как научный проект, а проект с вовлечением волонтеров и всех желающих разгадать тайны истории Алтая, России. И он будет включать элементы квеста и экспедиции. Если вы не хотите ходить по горам — вы можете участвовать в этом по интернету: в Гугле искать (сейчас есть такие возможности) эти загадочные места и элементы на местности.  В этом могут участвовать и художники. Мне Станислава Алексеева-Зяблицева подарила несколько своих картин. Когда я на них посмотрел, я сказал: «Так это же то, о чём мы говорили — город Алтынград». Поднять интерес у всех к своей собственной истории — это главное. Мне кажется, это будет интересно всем. Когда мы делаем эти проекты, то не забываем и классический экологический туризм, который связан с наблюдением самой природы, за дикими животными или птицами. Это всё тоже развивается. Начинать нужно с воспитания людей Тайга.инфо: Окружающая инфраструктура готова к большому потоку туристов? Игорь Калмыков: Скажу такую вещь: пока Алтай в целом и Алтайский заповедник в том числе не готовы к массовому туризму. Они не только не готовы, но и не должны подвергаться массовому туризму. Надо развивать экологический туризм с учетом сакральности Алтая  Количество людей будет только увеличиваться. Если мы рассматриваем Телецкое озеро, то оно пока привлекает и всегда было в передовиках развития туризма с советских времен. И вот здесь как раз сложилась хорошая ситуация.Потому что на территории заповедника должна быть абсолютно минимизирована инфраструктура: экотропы, смотровые площадки, еще какие-то элементы, которые создавали бы не только удобство, но и минимизировали бы воздействие на окружающую среду. И в то же время, на противоположном берегу, который не относится к Алтайскому заповеднику, в селах Артыбаш и Иогач, есть разного масштаба отели, возможности для размещения. И мне кажется, это неплохо. Потому что человек, находясь на Altay Village (пятизвездочный отель), может съездить на кордон посмотреть заповедную природу. У нас есть такое понятие, как мини-экотропы, когда вы за полчаса можете пройти посмотреть интересные природные объекты. На кордоне Байгазан есть станция изучения магнитного поля Земли. Мы рассказываем об этом в том числе. Есть на кордонах гостевые домики, их очень мало, они рассчитаны на семью из четырёх человек. Кордоны у нас разрешены к посещению. Вы можете зверя услышать, а, может, и увидеть. А потом вы можете опять вернуться в хороший отель. Но я вас уверяю, что это будет прекрасным воспоминанием: именно посещение дикой природы. Вот такое сочетание, мне кажется, очень неплохим. Ирбис/фото Игоря Калмыкова Что касается развития, то я считаю, что нужно составлять программу и схему развития экологического туризма и туризма вообще в Горном Алтае. Учитывая сакральность Горного Алтая. Потому, что Горный Алтай — это не Турция, это не Египет. Поэтому я говорю об «алтайской духовной миссии» в общем понимании. Алтай — это некая алтайская духовная миссия, и когда человек сюда приезжает, он должен быть готов к Алтаю. Если человек просто приехал выпить, искупаться в бане, то зачем так далеко ехать? Это можно сделать в Новосибирской области, в любой деревне. А если он едет сюда, то он должен обогатиться духовно и не навредить этой природе. И он должен быть к этому готов. Если он хочет ехать, где «всё включено», то это лучше ехать в Египет или Турцию. В этом нет ничего ни плохого, ни хорошего — просто цели у человека могут быть разные. Человек, который хочет почувствовать магию, сакральность, получить силу от природы — на Алтай. Но развитие инфраструктуры, конечно, должно быть. Оно должно быть не только с целью удобства для туристов, а для минимизации воздействия на саму природу. К чему Алтай пока не совсем готов. С всплеском внутреннего туризма нужно вкладываться и развиваться. Пока я вижу, что у правительства Республики Алтай есть это понимание. Начинать надо с принципиальных схем. Если объяснить: вот вы по Катуни поедете — там база на базе, и между ними никаких промежутков нет. Это плохо на самом деле, потому что человек, приехавший из какого-то города, где у него через улицу был клуб с громыхающей музыкой, приезжает на Катунь, селится на базу, и там опять какая-то дискотека… Должны быть приоритетом места с дикой природой. Мне кажется, в целом на Алтае тенденция пока нормальная. Да, иногда перехлёстывает количество приехавших, да, захлестывает иногда мусор. Поэтому начинать нужно с духовного и экологического воспитания. Это и есть наша Алтайская духовная миссия. Беседовала Яна Долганина