Поперёк нашей памяти жёсткой
Мария Размыслова
Родилась в 1992 году в п. Ярега. Окончила Сыктывкарский государственный университет, факультет иностранных языков. Стихи печатались в коллективных сборниках Сыктывкара, Петрозаводска, Екатеринбурга, в еженедельнике «Литературная Россия», журналах «Встречи» (Чита), «Юность», «Север». Лауреат конкурса «Северная звезда» журнала «Север». Автор сборника стихов «Флаги под дождём». Живёт в Сыктывкаре.
* * *
...И отринешь закон
беспощадного ясностью Рима,
и внесёшь на престол
византийскую тайную весть.
У стихов и икон
выражение неуловимо –
чтобы дух в них прочёл
всё, что сам
не боится
прочесть.
Потомки
Я хочу, чтобы девушка с золотым блюдом
могла пройти от Жёлтого моря до Чёрного,
не опасаясь ни за блюдо, ни за свою честь.
Чингисхан
Ни табунов, ни стальных отголосков.
Древние брони кроет роса.
Время не тронуло нас, недоростков,
Свистнув над ободом колеса.
Лишь поперёк нашей памяти жёсткой
Стынет багровая полоса.
Тяга ли к лицам –
простым, неиконным,
В яростной копоти и пыли,
Грусть ли, что в веке,
враждой упоённом,
Быть милосерднее мы могли...
Девушка, девушка с блюдом
червонным,
Где ты ступаешь в травах земли?
Шаг за шажком, через вёрсты и мифы,
Станы воинственной саранчи...
И летописцы – дурные Сизифы –
Бьются над тайной в пыльной ночи:
Кто же мы есть?
Не варяги, не скифы –
Глина, калённая в общей печи.
Там, на заре, под железную вьюгу
Целые царства падали в прах,
Ветер-гонец, облетая округу,
Кожей, булатом, гарью пропах.
Знаю! – мы многое спели друг другу
В тех ещё – тлеющих – временах.
Не умолкает на диком просторе
Этот двуструнный долгий мотив,
Крови забытой, недремлющей вторя,
Солнце полудня в руки пролив...
Дай же дойти мне от моря до моря,
Не оступившись. Не обронив.
* * *
умывалось солнце белой водою
упивалось сердце новой бедою
рваным флагом трепетало над склоном
над последним над ничьим бастионом
ты не бойся это всё понарошку
сквозь беспамятство маячит серёжка
на моих незолотых минус тридцать
начинай считалку снова сестрица
кто-то тянет мне в просвет занавески
ложку неба с золотистым довеском
разделю его до крошки с тобою
за горячее родное живое
значит мы с тобой сестра не напрасно
рисовали сплошь свинцовым
да красным
значит будут нас купать
в чистом млеке
вечно юные и звёздные реки
Пограничье
Инге Карабинской
Сторожу маяка снится полная солнца
завязь
В полузабытом саду,
на хрупкости черенка.
Голый песчаный мыс,
в переменную явь вонзаясь,
Кажется рубежом двух времён –
«потом» и «пока».
Он напрягает взор,
скользя по прожилкам листьев.
Даже во сне их узор
неизменно чёток и строг.
Здесь, в золотом сечении
двух недоступных истин,
Медленный ум обретает
великую ясность строк.
«Здравствуй, – шепнёт он вдаль. –
Незавидно твоё обличье.
Сколько бесплодных ночей
в иголку твою продел,
Так и остался, чудак, –
властителем пограничья,
Ибо и суше, и морю положен земной
предел».
Здесь только давний сон
качается спелой ношей
На перетёртой нити – ненужным,
в общем, ключом...
Мимо проносится лето.
Затылок его взъерошен
То ли прибрежным бризом,
то ли самим лучом.
...Яблоко, чуя срок,
отзовётся на гул океана,
Дрогнет спросонья зрачок,
расставаясь с пыльной слюдой.
Видишь: падает в волны,
прекрасна и безымянна,
Вечность.
И нет ей дела, как тебя звали
до.
* * *
Это дань темноте –
суеверную тешить привычку,
Силуэт твой ладонью прикрыв,
как зажжённую спичку,
В миг, когда зазвенят и осыплются
острые перья
С фонаря на углу –
как испытанный знак недоверья.
Это дань постоянству –
прощать тебе прихоть дурную,
Потому что, когда ты один –
не уйти врассыпную,
Не укрыть свою фальшь за надёжным
звучанием медных
В роковом полувздохе от губ
напряжённых и бледных.
Это Городу дань.
По негласному с ним уговору
Рваный рок и крамольный вальсок –
одинаково впору,
Если оба звучат в сердце
глупом и полном до края,
Привирая, сгорая,
но верно ключи подбирая.
Оттого и позволено –
ясно гореть до предела,
Быть бесстыдно живыми
в его проходных чёрно-белых,
Зябко прячась друг в друга,
стоять на обочине лета,
Где погасший фонарь –
только дань повороту сюжета.
Предзимье
Пусть крепость, ветром продута,
Хранит запасы тепла,
Всё ж тянет прочь из уюта
Натопленного угла.
Туманный полог раздвиньте,
Что в воздух осени врос!
Я остаюсь в лабиринте
Безмолвных строгих берёз.
Недвижны, как изваянья
Поверх уснувшей травы.
Серебряный пар дыханья,
Серебряный хруст листвы.
Предзимье, странный художник,
Лишает оттенков лес.
Но так же ли бестревожен
Сереющий холст небес?
«В дорогу!» – слышится в кронах.
«В дорогу!» – вторит закат.
Как медные геликоны,
Деревья поход трубят.
И голос их в выси тает,
Чтоб весть кругом разнесло:
Пора собираться в стаи
Всем, кто бережёт тепло.
Оттепель
жжёный привкус чая
огонёк сырой
там где мы встречали
наготове строй
вьётся на затворах
позапрошлый хмель
падает за ворот
ранняя капель
пусть поют кого-то
вешние ветра
а у нас забота
прикурить с утра
подарю погоде
вымокший кисет
в нашем славном взводе
недобитых нет
песенку закончив
снова запою
красный колокольчик
дразнит полынью
детская забава
камушек с дырой
может быть и правы
что теперь герой
Impressio
Как безмолвно полнится рассвет
Светлой неразгаданной печали...
Одинокий хрупкий силуэт
Нарисует ветер на причале.
Будто бы слетела в лёгкий бриз
Капля из палитры Ренуара –
Бьётся платье, сотканное из
Шёлкового парусного жара.
Или мак роняет лепестки?
Или луч зари упал на пристань?
И нужны ль другие маяки
Кораблям в тумане серебристом?
Гаснет каждый звук, бессильно пуст,
Рядом с этой музыкой негромкой.
О, прошу, не дай сорваться с уст
Имени! Останься незнакомкой!
В зеркале симфоний или строк
И ничьей догадкой не задета –
Шхуна утра, алый лепесток,
Вечное видение поэта.
* * *
Не проси у учителя ничего,
Поднеси ему кубок с настоем трав.
В янтаре, обнажающем естество,
Что сумел он провидеть, тебя избрав?
Сердце ноет от запаха ветхих книг,
Увядающих роз и погасших свеч.
Над какой из легенд он челом поник –
Не пытайся ни вызнать, ни остеречь.
Ты – стилет в рукаве мировых начал,
Заточён и отточен верней стрелы...
Тусклым золотом тронут худой овал,
И пред ним твои тайны –
что горсть золы.
Оттого-то и ловишь, досаду скрыв,
Каждый шелест
в извилине тёмных губ:
Ведь равно и дурной, и благой порыв
Против этого знания – чужд и глуп.
Оттого и ревнуешь который раз
К теплоте очага, к вереницам рун...
В зеркалах, исковерканных от гримас,
Ты один – безнадёжно, безбожно юн.
И к чему сокровенное колдовство,
Ради праздной ли власти корить
Творца?..
Не проси у учителя ничего –
И хоть в этом будь преданным
до конца.