Мир однодневных идолов
Анна Чалышева
Родилась в г. Шуя Ивановской области. Студентка Сыктывкарского государственного университета. Публиковалась в коллективном сборнике «СтихиЯ», альманахах «Белый бор», «Перекличка», журналах «Встречи» (Чита), «Арт», «Юность», «Литературная учёба», газете «Российский писатель». Автор сборников стихов «Дыхание», «Письмо из апреля». Лауреат Всероссийской литературной премии имени Антона Дельвига (2014), лауреат конкурса «Северная звезда» журнала «Север» (2017). Живёт в Сыктывкаре.
Брату
(военное)
Помнишь – смолою пропахший дом,
Ты призывал на рассвете солнце
И, наполняя водой бидон,
Камешек вечно ронял на донце.
Вроде залога иль просто так –
Кто тебя знает, но было славно
Верить, что жизнь может быть проста,
Надо лишь помнить всегда о главном.
Кто там когда разорвал тот круг –
Тёмное дело, но нам на горе,
Ветер надежды сменился вдруг
Ветром войны, разбудившим море.
Пристань омылась слезами вдов,
Крики друзей на губах немели…
Я зашивала свою любовь
Прямо в подкладку твоей шинели.
Просто молиться – смешно уже,
Толку-то в той бесполезной трате:
Бог забирал сыновей, мужей,
Что ему, право, мой плач о брате.
Волосы срезать и зубы сжать –
Что ж, не такая уж злая доля.
Если б я знала, куда бежать,
Чтобы тебя увести на волю…
Чтобы сберечь от любой беды,
Чтоб заслонить от любых увечий…
В старый бидон я плесну воды,
Чтоб напоить тебя ей при встрече.
Только, пожалуйста, не туши
В сердце своём золотое пламя…
Ты – половина моей души,
Разве кто справиться может с нами?
Знаешь, вернутся все корабли,
Камешек вновь упадёт на донце…
Знаешь, однажды в седой дали
Ты обернёшься – и будет солнце.
Если нам с тобой
Если нам с тобой
Этой тёмной ночью зари не пить
И самой судьбой
Нам наказано спать в ледяной степи,
Покидая кров,
Или видеть сны на чужом дворе,
Я разбавлю кровь
Самым ярким пламенем – чтоб гореть.
Если нам с тобой
Над полночным дном не видать луча,
Если снова бой,
А ты вдруг не поднимешь уже меча
Иль замрёшь на льду,
Выбиваясь из сил в никуда идти,
Я приму звезду –
Вместо сердца,
чтоб после тебе светить.
Если нам с тобой
Вдруг откажут в ответе все небеса,
И твоя любовь
Больше будет не в силах тебя спасать,
Разведи огонь,
И пока мир сжимается в янтаре,
Протяни ладонь –
Я вложу в неё ключ от иных дверей.
Выше
Не дрожи, слышишь, не греши этим –
И летай выше, раз в крови ветер,
И дыши чаще, раз звезда в темя,
Бог простит падших –
Он всегда в теме.
Выходи смело, рассекай мили –
Не всегда в белом те, кому крылья
Он даёт вместо всей земной доли,
Только тем честным, кто хлебнул боли,
Не щадил крови и не знал меры,
Не жалел дровен для костров веры
И стирал ноги на дорог ленте –
Он в своём блоге нас теперь френдит.
Так бери выше и не жди лиха –
Разве Он слышит, если звать тихо?
Так стреляй метко, раз зарёй мечен, –
И люби редко, но зато – вечно.
Собери волю, поменяй кожу –
Я привык к боли, значит, ты – тоже.
Подави жалость, призови стаю –
Бог простит наглость,
Он же нас знает…
Косточка
Опять становишься полуночником,
И вроде даже не тянет плакать, но
Вот кто-то вытащил позвоночник, и
Ты – фрукт. Без косточек,
только с мякотью.
И так легко поддевает кожицу
Нож с очень острым
блестящим лезвием…
Тебе не нужно теперь тревожиться –
Ведь вряд ли будет уже болезненней.
Тебя съедают, и с каждой долькою
Всё меньше сердцу чего-то хочется…
Закрой глаза, не смотри – и только-то,
Всё хорошо, всё сейчас закончится...
Наутро встанешь слегка несобранным,
И осень встретит
привычной слякотью…
И если что-то кольнёт под рёбрами,
То это – косточка… в новой мякоти.
* * *
Я хочу подарить тебе весь этот май,
Все весенние грозы
на вольном просторе.
Заблудившихся звёзд
неизведанный край,
Непокорное, цвета желания, море.
Я хочу подарить тебе остров любви,
Где бы сердце нашло и покой,
и смятенье,
Где бы нежно следил
за тобой херувим,
Где нет явной вражды
между светом и тенью.
Я хочу тебе вновь все стихи посвятить,
Все прекрасные замыслы
чудных творений...
Я хочу тебе мир,
целый мир подарить...
Потому что на меньшее
просто нет денег.
Оставленный Рай
Учились взрослеть на обломках эпохи,
В руинах надежды, в трущобах любви.
И только отчаянья жалкие крохи
Кипели в отравленной небом крови.
Мы красили флаги акриловой верой,
Цитируя мёртвых, пытались понять,
Как жить в эту странную смутную эру,
Где боги отчаялись что-то менять.
И наши пророки всё ждали посланий,
Рождения избранных, знаков с высот.
А мы превращались в овец
для закланий,
Чтоб счастлив был проклятый Богом
народ.
Нам ставили жгучие чёрные метки
На душах, раздетых при всех догола.
И дым становился отчаянно-едким,
Когда нас с тобою сжигали дотла.
И искры взметались безумно и рьяно,
Никто не посмел приближаться
к огню…
И ты мне шепнула:
«Я завтра восстану»,
И я отвечал: «Я тебя догоню».
И вот мы стоим за воротами Рая,
Покинув жестокий знакомый приют…
И шепчешь ты мне:
«А ведь здесь умирают…»
И я отвечаю: «Ну, значит – живут…»
* * *
На всех транспарантах, в газетах,
в рекламных блогах,
Затмив заголовки о кражах, смертях,
премьерах:
«Мир однодневных идолов ищет Бога!
Каждый желающий может стать
новой верой!»
Можешь поверить –
охотников будет много.
Ну же, давай, не стесняйся,
прими участье!
Мир однодневных идолов ищет Бога!
Кастинги ровно в семь,
попытайте счастья.
Библия всех утомила тяжёлым
слогом? –
Мы ошибки всех прошлых религий
отправим к чёрту!
Мир однодневных идолов ищет Бога!
В первом туре – шаги по воде,
воскрешенье мёртвых…
На всех транспарантах, в газетах,
в рекламных блогах:
«В небе нашли Врата.
Пытаемся достучаться.
Мир однодневных идолов ищет Бога!
Тому странному парню с Голгофы –
не обращаться…»
Молитва
Маме
Научи меня видеть,
где суть, где ересь, –
Даже если от правды я не согреюсь,
Даже если светлее
с удобной ложью, –
Эта тьма дороже.
И я буду идти в ней, сбивая ноги, –
Дай мне сил не поверить иной дороге,
Той, что сделана ладно,
но только криво,
Дай мне право не верить кривде.
Если выпало жить нам во мраке
правды,
И сам чёрт не поймёт,
кто из нас здесь прав, то
Нам, наверное, стоит грешить
на зренье,
Собирая себя по звеньям.
Выбирать, во что верить, теряя веру,
Красть надежду по крохам,
как браконьеры,
Это, знаете, так себе, мода века
Быть похожим на человека –
Слишком мало,
чтоб быть им среди таких же.
Нам бы всем не мешало
пытаться ближе
Быть хотя бы друг к другу
а там до Бога
Уже точно прямей дорога.
Тишина
Однажды, пробудившийся от сна,
Ты вдруг поймёшь,
почуяв запах крови:
Нет ничего страшней, чем тишина,
Сокрытая за мраком послесловий.
Последний лист –
кончается роман,
И губы полюбившихся героев
Немеют. Это всё – самообман.
Огонь пожрёт стенающую Трою,
Данайцы ждут – дары принесены,
И выживших останется немного…
Последние страницы прочтены,
Мы все – немые жертвы эпилога,
И наш удел – терять черты лица,
А двери затворяются со скрипом:
Бог скоро дочитает до конца,
И ты уйдёшь,
оставив свой постскриптум,
В объятья безвозмездной вышины,
Оставив непрочитанные ночи…
Нет ничего страшнее тишины,
Таящейся за тенью многоточий.