«В женской раздевалке шутят остро и пошло». Кристина Карапетян — о долгах, татуировках, муже, сексуальности и Playboy

Кристина Карапетян проделала путь от маленького российского села до статуса одной из самых известных волейболисток в Казахстане. Корреспондент Vesti.kz встретился со спортсменкой и спросил у нее, сколько зарабатывают в женском волейболе, почему ей хотелось сбежать из Павлодара, каково проигрывать партию 0:25 и насколько жгучий юмор в командных раздевалках.

— Кристина, недавно вы отмечали день рождения, было ли неожиданное поздравление, которое вас поразило?

— Было много поздравлений от людей, которых я не знаю. Один человек сказал: «Не хочу тебе говорить, что ты должна или что тебе нужно, ты сама разберешься. Главное, чтобы, обернувшись назад, ты сказала себе, что все сделала правильно, а если даже неправильно, так должно было произойти».

— Ох, в этом есть что-то из философии.

— Ну я сейчас не совсем точно текст передала, но посыл был такой.

— Карантин длиною почти в полгода — как он проходит для вас?

— Я индивидуально набираю форму, есть тренер. У меня была травма, но сейчас я восстановилась на 80−90 процентов, осталось немного, чтобы я спокойна могла влиться в команду.

— У вас уже есть предложения от клубов?

— В Казахстане — нет, я рассматриваю заграницу. Есть интерес из Индонезии, Филиппин, Кипра и Греции.

— Привлекательные страны.

— Но я больше рассматриваю Азию, потому что там относительно короткий чемпионат и при этом там хорошо платят. То есть, допустим в Индонезии сезон с декабря по апрель-май, но зарплата там, как за весь сезон в Казахстане.

— Вероятно, наиболее актуальная тема для казахстанского волейбола сейчас — долги «Иртыша», о которых вы уже высказывались. Мне интересно, когда вы поняли, что ситуация выходит из-под контроля?

— Когда девочки встретились с Маратом Айдашевым (бывший руководитель управления по развитию туризма и спорта Павлодарской области). В июне он пообещал, что все выплатят гарантированно до 20 августа. Все поверили, он говорил очень убедительно. А потом мы узнаем, что Айдашев уволен и понимаем, что следующим может стать директор нашего клуба. После этого молчать не было смысла, мы не хотели ранее этого выносить, потому что для нас важна репутация клуба и те люди, с которыми мы работали внутри. Но поскольку начали происходить кадровые изменения, мы забили тревогу и обратились к СМИ, иначе об этом никто так бы и не узнал.

— Команде должны 105 миллионов тенге, а сколько лично вам?

— Я не могу назвать точную сумму.

— Но это несколько миллионов тенге?

— Да, и еще плюс компенсация за мою операцию — 1,5 миллиона тенге.

— Вы сами оплачивали операцию?

— Да, я делала операцию в Самаре, мне предлагали в Нур-Султане, там хороший специалист, но я знаю, что в Самаре еще больше людей делало операцию и в дальнейшем людям удавалось успешно вернуться в спорт.

 — Вы сказали, что начали беспокоиться в июне, при этом еще раньше пошли слухи о том, что футбольный клуб «Иртыш» будет сниматься с чемпионата Казахстана. Уже в тот момент вы не почувствовали, что в регионе большие проблемы со спортивными клубами?

— Конечно, мы об этом разговаривали, но мы рассуждали, что у нас совсем не такие контракты, как у футболистов, и, наверное, нам выплатят.

— Кстати, нет ли у вас зависти к футболистам, учитывая, что результаты вашей команды, как я понимаю, более значительны в последние годы?

— Зарплата футболистов и волейболистов разная потому, что в целом футбол более популярен. Но и стоит сказать, что надо уметь договориться по таким зарплатам — это тоже в какой-то степени навык.

— Условно, оклад в 20 тысяч долларов — такое возможно в казахстанском волейболе?

— У топ-игроков — да. В азиатских странах такие суммы, а скорее, даже больше — это нормально, но в Казахстане или той же России у волейбола нет такого культа.

— Вы говорили, что в этот период не знали, где взять деньги и приходилось даже занимать?

— Да, я вот машину выставила на продажу. Мое восстановление каждый месяц — это примерно 100 тысяч тенге. И на ту же операцию мне пришлось занять, я думала, что быстро отдам, ведь в клубе говорили, что деньги вот-вот будут.

—  Расскажите немного про свою родину.

— Это село Чара, Каларский район, Забакайльский край, природа там схожа с той, что есть в Алматы — горы, очень красиво. Но климат там суровый, невероятно холодно, зимой минус 50, лета там практически нет. Сейчас село развалено, почти никого там не осталось, может только пожилые люди. Большая удача — вырваться оттуда.

— Какое у вас было детство?

— Сказочное! Я единственный ребенок в семье, все для меня, но избалованности не было. Например, когда переехали в Читу, изначально работал только папа, аппетиты пришлось уменьшить, я не сразу, но все поняла.

— Вы говорили, что в Павлодаре вам не очень нравилось жить?

— Сначала все было великолепно, я не ощущала особой разницы с Россией. Но позже, когда одна неприятность следует за другой, холодно, зарплаты нет, играть не дают. В общем, такой фон придает тебе плохое настроение и хочется поскорее сбежать. Вот именно последний год оказался очень сложным и нервным.

— Ваш муж — Михаил Устинов, он тоже играет в волейбол. Когда два спортсмена в семье — это комфортно или наоборот есть сложности?

— Это очень хорошо, взаимопонимание от и до. Конечно, возникает некий страх, что мы оба спортсмены и всегда в подвешенном состоянии. Но сейчас мы стремимся реализовать себя не только в спорте. Например, муж хорошо рисует, он художник и у него есть желание развиваться в этом направлении. У меня другие интересы: интернет, SMM, таргет, написать текст — это мое.

— Как вы познакомились с Михаилом?

— Это было в Павлодаре четыре года назад, его команда приехала на соревнования. У меня был выходной, я пошла в клуб, хотела потанцевать, расслабиться. Он пришел с другом, которого я уже знала, так мы стали общаться. Но сначала мы были как друзья и только через какое-то время поняли, что возникло нечто большее, чем просто дружба.

— В ваших отношениях есть стеб относительно волейбола, например, он может сказать вам: «Как же ты ужасно играла сегодня»?

— Такого откровенного стеба нет, бывает, что говорим об ошибках, отправляем друг другу статистику. Он мне указывает на какие-то недочеты, да, через какой-то псих, но я стараюсь прислушиваться к нему.

— У вас была свадьба?

— Нет, мы просто расписались. Мне нужно было решить этот вопрос оперативно, потому что возникли некоторые проблемы с гражданством.

— Высокий рост когда-нибудь мешал вам в жизни, в быту?

— Нет, ну, может быть, только в детстве, всегда была выше сверстников, белая ворона, и в этом смысле любили поржать надо мной. Но когда я пошла в волейбол, то поняла, что мой рост — это наоборот преимущество.

— В России была игра, где ваша команда проиграла партию 0:25. Объясните, как такое произошло?

— Я была игроком «Забайкалки», тогда команда все время находилась внизу таблицы, очень молодой состав. Мы играли против команды из Улан-Удэ, они наоборот были лидерами, сильный подбор игроков. Тренер пытался как-то повлиять на нас в этой партии и были затяжные розыгрыши, но в итоге все проиграли — 0:25. Это совокупность факторов: немного магии, профессионализм и полная концентрация соперника. Это был показатель уровня той команды.

— Что вы чувствовали после этого?

— Ну как будто облили сами понимаете чем. Хотелось, чтобы полы провалились и мы туда упали. Сначала нам было ужасно стыдно и стремно, но сейчас мы даже смеемся над этим, вот так мы вошли в историю.

— Еще одна история, которую слышал про вас, произошла в Японии. Говорят, что там вас не пустили в баню из-за татуировок?

— Да, это был чемпионат мира. Меня и Радмилу Бересневу действительно не пустили, в Японии особое отношение к татуированным людям, они не могут находиться в одном общественном бассейне или бане. Но мы не обиделись, скорее даже наоборот, у них там странные привычки. Допустим. в том же бассейне они все сидят абсолютно голые, то есть — вот с тобой женщина, которую ты вообще не знаешь, и она совсем рядом с тобой — ну как-то неприятно.

— Когда вы сделали первую татуировку?

— В Павлодаре, это было на ноге — волейбольный мяч, звезды, узоры. Феникса решила сделать, когда мы приехали в Алматы. Миша хотел набить татуировку на плече, я пошла с ним, увидела, как мастер рисует, этот звук машинки — в общем загорелась. Нашли эскиз, который дорабатывали уже индивидуально, и я решила что именно на женском теле сбоку и на бедре выглядит очень эффектно.

Конечно, есть желание набить что-то еще. Один известный мастер в Алматы предложил мне стать амбассадором его салона и забить всю ногу. Там классный эскиз в тематике космоса, но пока есть сомнения.

— Почему в последнее время вы сторонитесь такого определения, как сексуальность? То есть когда про вас так пишут, вы не всегда этим довольны.

— Просто в большинстве случаев именно на этом делают акцент, а мне не хочется быть только картинкой. Само определение «сексуальная» — абсолютно нормальное, но важен контекст. Когда я говорю, что нам не платят зарплату и там речь про акимат, руководство, мне кажется неуместным писать, что я там самая сексуальная волейболистка. Когда приводят какой-то рейтинг самых привлекательных спортсменок, волейболисток, то я вполне спокойно отношусь к таким эпитетам.

— Если вам предложат фотосессию в журналах типа Playboy или Maxim, вы согласитесь?

— Конечно! Муж? Я ему скажу об этом и пойду, думаю, он меня поддержит.

— Кстати, почему Михаила совсем нет на вашей странице в Instagram?

— Мы не фотографируемся вместе, так вот получается. Мы же все время вместе и даже не задумываемся об этом.

— У вас был пост, где вы сказали, что любите остро по****ь. Расскажите, какие именно шутки в женских раздевалках волейбольных команд?

— Честно, почти всегда это шутки ниже пояса, достаточно пошлые и острые.

— Можно пример?

— Часто это импровизация и просто на словах сложно будет объяснить, ведь важен контекст, люди вокруг, обстоятельства. Ну бывают разговоры такие, что одна говорит, я приготовила сладкий пирог и там дальше начинается: «Даже слаще чем “твой”?», «Могла бы и не готовить, а просто лечь на стол — вот тебе и ужин».

 — У нас было интервью с Татьяной Демьяновой, и она рассказывала про одного поклонника в Instragram, который пишет ей каждый день уже несколько лет. Вас не достают такие персонажи?

— Обычно отправляют свои гениталии, особенно турки в этом отличаются. Конечно, есть и тактичные подходы, просят о встрече, но когда говоришь человеку, что я замужем, а он не понимает, то блокирую.

— В медиапространстве помимо вас, большой популярностью пользуются та же Демьянова и Сабина Алтынбекова. Какие у вас отношения с ними?

— С Сабиной мне никогда не доводилось общаться, но это просто так сложилось. Думаю, оказавшись в одной компании, мы бы нормально поговорили. С Таней иногда переписываемся, но мы и не подруги, и не враги — в общем, просто хорошие знакомые.

Конкуренция? Нет, мы же ведь абсолютно разные. Таня больше позиционирует себя в плане красоты, а мне хочется быть интересной не только внешне, но и внутренне, чтобы аудитория была не только мужская.

— Как бы вы описали 2020 год одним словом?

— С одной стороны жопа, а с другой — рост, прогресс, я что-то открываю для себя новое. Но если одним словом — испытание.