Телохранитель Берии раскрыл тайны о своем начальнике и его семье

"Племянник" маршала

- Фамилия у вас знатная, Иван Алексеевич. Кто ее только не носил - от польского епископа и украинского футболиста до маршала и министра обороны СССР. Вы, кстати, не родня Родиону Яковлевичу Малиновскому, дважды Герою Советского Союза?

- Было дело, однажды выдал себя за его племянника. Точнее, не себя, а Николая, своего младшего брата. Он воевал на фронтах Великой Отечественной, прошел с танком от Сталинграда до Белграда. А потом его направили служить в Читу, сделали ракетчиком, поселили в глухом лесу рядом с засекреченной пусковой установкой. И так Коля затосковал в тайге, что приехал ко мне в отпуск и взмолился: "Помоги перебраться в Москву, Ваня!"

А как я это сделаю, откуда у меня, скромного капитана, такие возможности? Но стал думать, искать варианты. Сначала обратился к старому большевику Анатолию Козлову. Курсантом он охранял Ленина, потом служил в Красной Армии, получил высокий чин, а на пенсии жил на улице Горького в доме номер 6.

Мы с Анатолием Петровичем дружили. Пришел я к нему и говорю: так, мол, и так, выручайте. Козлов быстро собрался и отправился на почтамт, отстучал срочную телеграмму в министерство обороны.

Ответа оттуда не последовало, но я не сдался. Как-то вез на дачу Николая Шверника, председателя комитета партийного контроля при ЦК КПСС... Он, кстати, входил в состав трибунала, судившего Берию, позже руководил перезахоронением Сталина у Кремлевской стены.

Так вот: у Николая Михайловича в тот вечер было хорошее настроение, и я рассказал о брате. Шверник и надоумил: поезжайте, говорит, вместе с ним во Власиху, в штаб ракетных войск стратегического назначения. Скажешь там, что он - племянник министра обороны СССР. Никто проверять не будет, побоятся.

Так и получилось. Провернули мы эту аферу, и Коля стал служить в Москве.

Конечно, отношения к маршалу Малиновскому наша семья никогда не имела...

- А вы какого роду-племени?

- Крестьянского. Родился в селе Лозовом Павловского района Воронежской области. У отца с матерью нас было трое. Мы с Колей пошли по военной части, а Миша, самый младший, устроился на металлургический завод в подмосковном Ступине, где делали алюминиевые винты для военных самолетов. Вступил потом в партию, сделал карьеру, став председателем Ступинского горсовета. Мама жила в селе, пока дом не сгорел. После этого я забрал ее к себе в Москву. К тому времени мне дали комнату в доме НКВД у Триумфальной площади.

Хороший дом, красивый. Пленные немцы строили. Там жили знаменитые динамовские футболисты Лев Яшин, Константин Бесков, Михаил Якушин, Вячеслав Соловьев. А еще в соседнем подъезде квартировали молодой Иосиф Кобзон с Людмилой Гурченко. Ох, и ссорились они! Почему-то любили выяснять отношения во дворе, на людях. Артисты! Мама моя всегда говорила: "Смотри-ка, Люся с Йосей опять поцапались!"

- Забавно, но давайте подбираться к Берии, Иван Алексеевич. Как вы оказались в его охране?

- Едва исполнилось восемнадцать лет, меня сразу призвали в армию. Шел 1940 год, только закончилась финская кампания. Сначала я попал в Томск, он тогда входил в Новосибирскую область. Провел там осень и начало зимы, а через четыре месяца получил приказ: отбыть в Москву на учебу в школе младших командиров наркомата внутренних дел. Отучился полгода, а тут война. Конечно, рвался на фронт, но начальство решило иначе, направив во 2-ю мотострелковую дивизию особого назначения войск НКВД. Командовал ею генерал Синилов. Кузьма Романович много лет был комендантом Москвы, организовывал парад на Красной площади 7 ноября 1941 года, а потом и Парад Победы в 1945-м.

Впрочем, до нее, до Победы, сначала надо было дожить...

Вместе с нами службу несли бойцы ОМСДОН, Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени Дзержинского. Мы охраняли порядок в городе и обеспечивали безопасность на находившихся в столице оборонных объектах, в том числе в Кремле, ЦК и правительственных учреждениях.

- Что происходило в Москве, когда ввели осадное положение?

- Это было 19 октября 1941 года. Тяжелый момент. Мы уже находились на усиленном режиме. Поползли слухи, что немцы прорвали фронт, в городе началось мародерство, паника. Надо было пресекать.

- Расстреливали на месте?

- По-всякому случалось... Как говорится, действовали по законам военного времени.

Ноябрьский парад

- На передовую вас не отправляли?

- Куда же без этого? Обязательно! Когда совсем припекло и фашисты подошли к Химкам, нас сняли с патрулирования улиц и бросили в окопы. Можно сказать, сражались на ближних подступах...

А 7 ноября дивизию отозвали в Москву. Команда "Подъем!" прозвучала очень рано, в четыре часа утра. Нас привезли в какую-то пустую школу, вместо перемазанных грязью, обгорелых шинелей выдали новые, но почему-то не с красными петлицами наркомата внутренних дел, а с зелеными, как у пограничников. Наверное, какие нашлись на складе, те и взяли.

Мы переоделись и пешком пошли на Красную площадь. По Сретенке, потом по Лубянке... Обычно парады в день очередной годовщины Октябрьской революции начинались в десять часов утра, но в тот раз решили провести в восемь, когда еще толком не рассвело. Наверное, хотели перехитрить немцев, не дать времени для подготовки бомбардировки или артобстрела.

Участники заняли позиции на площади, когда куранты не пробили и шести часов. Как назло шел сильный снег. Замерзли мы страшно! И ведь из строя не выйдешь, чтобы согреться, онемевшие ноги-руки размять...

Нам никто этого не объяснял, но мы и сами понимали, как важно было показать стране, что советское руководство не покинуло Москву, никуда не сбежало. Накануне прошло торжественное заседание Моссовета, правда, не в Большом театре, как обычно, а в подземном вестибюле станции метро "Маяковская".

7 ноября на трибуну мавзолея поднялись все члены политбюро ЦК, включая товарищей Сталина, Берию, Маленкова и других.

Принимал парад маршал Буденный, а командовал частями генерал Артемьев, командующий войсками Московского гарнизона. Большинство из тех, кто прошел по Красной площади, сразу же отправились на фронт. Нашу дивизию и ОМСДОН имени Дзержинского оставили в столице, мы опять приступили к охране порядка в Москве. Так и ходили потом с зелеными петлицами. Словно невесть откуда взявшиеся пограничники в центре города...

- Диверсантов ловили?

- В основном дезертиров. Они бежали с фронта и рассчитывали уехать в глубь страны, спрятаться там. Некоторые шли с оружием, пытались оказать сопротивление. Мы их обезвреживали, сдавали в комендатуру, там этих гавриков собирали в группы и опять отправляли на передовую.

- В штрафбаты?

- Ну, наверное. Надо же было искупить вину...

Полковник Саркисов

- И долго вы служили во 2-й дивизии?

- До конца войны. Потом меня отправили в школу особого назначения НКВД. Это в районе Шаболовки, на улице Хавской. Проучился полгода, получил диплом и очередное воинское звание. Накануне выпуска в марте 1946го Борис Борев, старший моей группы, сказал, чтобы я зашел в кабинет начальника школы. Там сидел полковник госбезопасности, которого я прежде никогда не видел. Представился ему, отдал честь. Все строго по уставу. В ответ услышал: "Саркисов". А я, честно говоря, и понятия не имел, кто это.

Лишь потом узнал: начальник личной охраны Берии...

Полковник задал мне несколько вопросов, затем обратился к начальнику школы Ягодкину: "Беру его".

- Объяснил, куда?

- Нет, конечно! Посадил в машину и отвез в особняк на улице Качалова, сейчас это Малая Никитская. Мне выделили кровать в комнате с другими офицерами, выдали пачку инструкций с грифом "Для служебного пользования" и сказали: "Сиди, читай". Тут я уже догадался, куда попал. Не дурак!

Через две недели отправили на дачу в Сосновку, где жила семья Берии.

- Где вы впервые увидели Лаврентия Павловича?

- На Качалова. Но пока не прошел весь инструктаж, меня близко не подпускали. Порядки были строгие!

Да и потом дистанция сохранялась. Охраняемый особого внимания на нас не обращал, для поручений у него имелся Саркисов. Они ведь двадцать лет провели бок о бок, Рафаэль Семенович еще в тридцатые годы начинал личным водителем у Берии в наркомате внутренних дел, пользовался его большим доверием.

В основном мы общались с семьей Лаврентия Павловича.

Сын Серго часто приезжал на дачу к Нине Теймуразовне, маме. Замечательная была женщина, тихая, скромная, вежливая. Серго женился на Марфе Пешковой, внучке Максима Горького.

- Народу много держали в охране?

- Думаю, человек сто. Три поста на даче и один - в городе.

График у Берии был своеобразный: работал по ночам, спать ложился под утро и мог отдыхать иногда до обеда. Как-то я не удержался, спросил у Саркисова: "Рафаэль Семенович, почему такой режим?" Он лишь глазами на меня стрельнул: "Не твоего ума дело, Малиновский!"

Потом я понял, что все шло от Сталина, тот завел эти правила. Видимо, Иосифу Виссарионовичу было так удобнее. Привычка старого подпольщика...

Обычно Лаврентий Павлович уезжал из особняка на Качалова часа в три-четыре дня и возвращался очень поздно. Заседания в Кремле нередко начинались в полночь, засиживались подолгу.

Неправильный образ жизни, неправильный...

Хрущёв

- А на дачу Сталина вас брали?

- Нет, дальше забора нас не пускали. Там была своя охрана.

В Волынское я попал позже, уже в качестве туриста. Мне организовали экскурсию. Внутри все выглядело очень скромно, даже аскетично. Спал Сталин на жестком диване, весной и осенью носил шинель, зимой - овчинный тулуп и валенки. Даже его охрана, честно говоря, лучше одевалась, для нее шили специальные одинаковые костюмы. У нас такого не было, мы ходили в армейской форме...

Хорошо, что интерьеры Ближней дачи сохранили. А Хрущёв хотел на ней детский садик устроить. Хотя там ничего для этого не приспособлено.

Он страшно ненавидел Иосифа Виссарионовича. Да и Лаврентия Павловича тоже.

Хотя на Хрущёве крови не меньше, а может, и больше.

- Смотрю, не любите Никиту Сергеевича?

- Глупый был человек, недальновидный. Запомнился тем, что колошматил башмаком по трибуне ООН, а еще мечтал выращивать кукурузу на Северном полюсе. Да, при нем полетел в космос Юрий Гагарин, но это заслуга Сергея Павловича Королёва, а не Хрущёва. Только и смог, что Крым в состав Украины передать...

Ну, еще культ личности придумал.

- Развенчал его.

- К Хрущёву никогда не было такой любви и уважения, вот и завидовал, ревновал. Сталин - настоящая личность, а в его сменщике и развенчивать нечего. Пустышка.

Когда Сталин умер, страна скорбела, сотни тысяч людей мечтали лично с ним проститься. Хорошо, что у нас были специальные пропуска, мы могли без очереди провести родственников в Колонный зал Дома Союзов. Я посадил мать в машину и привез. А сколько народу подавило в толпе на Неглинке?!

Досуг

- У вас в семье кто-нибудь пострадал от репрессий?

- О чем вы?! Людей с подпорченной биографией в органы не брали, тем более в личную охрану вождей.

- Ну, в нашей стране ведь сколько раз бывало: вчера - герой, а завтра - враг народа.

- Ко мне эти истории не имеют отношения. Мой отец и его брат весной 1918 года участвовали в обороне Царицына. На стороне красных. Отец получил там ранение, потом демобилизовался, вернулся в Воронежскую губернию, заведовал слесарной мастерской в селе Лозовом. Ремонтировал плуги, телеги, трактора.

Так что у меня крестьянское происхождение и советское воспитание.

- Вы боялись Берию, он внушал окружающим страх?

- О других не скажу, не знаю, а я испытывал только большое уважение.

При этом судил его.

- В каком смысле?

- В спортивном.

Лаврентий Павлович любил волейбол, по выходным обязательно играл по несколько партий. А меня назначали арбитром. Никому не подсуживал, все по-честному, никаких поддавков! Хотя после поражений у Берии портилось настроение. Но главная проблема состояла даже не в этом. У него было плохое зрение, без пенсне почти ничего не видел, а если не снимать, мяч при попадании в лицо мог травмировать глаза...

И все равно Берия играл, не покидал площадку. А вот на лыжах не ходил. Хотя Егор Сугробов, комендант дачи в Сосновке, специально проложил трассу по лесу, правильные ботинки нашел.

Нина Теймуразовна по утрам занималась гимнастикой, совершала пробежку, Марфа неплохо играла в теннис, нередко брала меня в спарринг-партнеры. "Малиновский, пойдем!" Ко мне почему-то все обращались по фамилии, а не по имени или званию. Я не возражал...

На даче был оборудован тир. Сам Берия при мне ни разу не стрелял, но ему нравилось смотреть, как это делаем мы. Правда, близко не подходил, наблюдал в бинокль с приличного расстояния.

- Чего-то опасался?

- Он вообще был осторожным. Наверное, имел основания, чтобы остерегаться. Врагов у него хватало...

- Читал, будто вас называли "оркестром Берия" за то, что прятали автоматы в футляры от скрипок и контрабасов.

- Глупость! Сочинил кто-то с богатой фантазией. Человек явно начитался детективов или насмотрелся шпионских фильмов.

Дачу охраняли с автоматами, это правда, а на выездах штатным оружием у нас был револьвер. На семь патронов. Если сопровождали Берию и семью в театр или в какое-то другое публичное место, брали с собой немецкий Walther. Он маленький, аккуратный, его легко можно было спрятать под одеждой.

Летом ездили в отпуск в Гагры. Жили на даче. Пару раз туда наведывался Сталин. На шашлык.

Однажды плавали на теплоходе "Россия" из Батуми в Сухуми. В Гагры возвращались на машине.

Марфа, жена Серго, не очень любила пляжный отдых. Когда надоедало сидеть в четырех стенах, уходила в город. Меня отправляли с ней в качестве сопровождающего. На всякий случай. Нина Теймуразовна просила: "Малиновский, прогуляйтесь за компанию. Мне так будет спокойнее. От греха подальше".

Я понимал причину беспокойства: всесоюзный курорт, вокруг полно отдыхающих, а Марфа - девушка красивая, видная. Вдруг кто-нибудь начал бы приставать ненароком?

Жена

- А вы, Иван Алексеевич? Не оказывали невестке Берии знаки внимания?

- Я ведь не сумасшедший! Дистанцию всегда держал. Хотя Марфа относилась ко мне хорошо, после прогулок по Гаграм сама предлагала: "Малиновский, перекусим?" Угощала мороженым, пирожками.

Рассказывают, Сталин симпатизировал маме Марфы Надежде Алексеевне Пешковой, специально ездил в гости к Максиму Горькому, чтобы пообщаться с его дочерью. Впрочем, это слухи, утверждать не берусь. А о себе могу сказать точно: у меня дурных мыслей в адрес жены Серго Лаврентьевича никогда не возникало.

К тому же, почти сразу после перехода в охрану Берии я женился.

- Где нашли избранницу?

- В Москве на улице Сайкина. В 1943 году мы патрулировали Даниловский район, и я обратил внимание на симпатичную девушку, которая пилила дрова во дворе. Я вызвался помочь, времени на долгий разговор не было, успели лишь познакомиться. Шура работала на автозаводе имени Сталина, нынешнем ЗИЛе, и вскоре вместе со своим цехом уехала в эвакуацию в Ульяновск. Вернулась в столицу после Победы. У Александры Михайловны, кстати, есть медаль за оборону Москвы...

Я запомнил адресок и как-то решил наведаться: вдруг красавица вспомнит меня? Перед встречей сильно волновался, для храбрости позвал с собой за компанию сослуживца, харьковчанина Лимаренко. По дороге купили в Елисеевском гастрономе коробку конфет. Зашли в дом, а там готовят ужин, накрывают на стол. Ну, и нас пригласили...

Расписались мы с Александрой в 1946 году, когда мне дали восемнадцатиметровую комнату на Садовой-Триумфальной улице. С нами долго моя мать жила, пока не перебралась к брату в Ступино.

- Родные знали, кого вы охраняете?

- Сначала не говорил, потом признался, но предупредил, чтобы никому не рассказывали. О таких вещах нельзя болтать.

С Александрой Михайловной мы счастливо прожили более шестидесяти лет, отметили бриллиантовую свадьбу. Вот только детей бог нам не дал. Хотели взять сироту, но не решились. Одно время Шура работала в поликлинике при детской Филатовской больнице. Как-то в приемном покое забыли девочку. Ее привезли откуда-то из села. Все разошлись, а она осталась. Маленькая, чумазая, плохо одетая. Александра привела ее к нам домой. Отмыли, накормили, спать уложили. Стали думать: может, это нам знак свыше, подарок судьбы? Правда, сразу обратились в милицию, написали заявление о найденном ребенке.

А утром приехали родители за дочкой. Хватились пропажи. Мы, конечно, отдали.

Если бы взяли сиротку, как планировали, глядишь, и не сидел бы сейчас в одиночестве, не коротал бы век без детей и внуков... Шура после того случая уволилась из Филатовской больницы, ушла в поликлинику МВД.

Грустная тема. Давайте лучше про Берию продолжим.

Арест

- Обстоятельства ареста помните?

- Да разве забудешь! Это было в пятницу, 26 июня 1953 года, через три с половиной месяца после смерти Сталина. В тот день мы находились в Сосновке. Берия, как обычно, уезжал в Москву после полудня. Мне показалось, Нина Теймуразовна была чем-то взволнована, по крайней мере, провожая мужа до машины, что-то возбужденно говорила ему и активно жестикулировала руками. Я стоял в стороне и не прислушивался. Лаврентий Павлович, напротив, выглядел совершенно спокойным, расслабленным, смотрел на жену и улыбался. Пиджак нес в руке.

Ближе к вечеру приехал начальник 1-го отдела 9-го управления МВД СССР, которому мы подчинялись. С ним был взвод солдат. Полковник Васильев лично сменил охрану на всех постах. Это выглядело странным. Нам приказали сдать оружие - и пистолеты, и автоматы с запасными рожками. Собрали в дежурном помещении, сказали: "Отдыхайте пока". А какой тут отдых? Было понятно: что-то происходит, но никаких объяснений никто не давал. Связь к тому времени уже не работала - ни городская, ни правительственная.

Так и просидели в неопределенности до четырех часов ночи. Потом за нами пришел автобус. Говорят: вас вызывают в ЦК партии, нужно дать показания. А когда проезжали по площади Дзержинского, неожиданно свернули в Фуркасовский переулок, а оттуда - прямиком во внутренний двор Лубянки. И сразу в тюрьму...

Руки назад, выходить по одному...

Ну, думаю, все, приплыли.

- Страшно было?

- А кому приятно оказаться в такой ситуации? С нами сразу стали обращаться как с преступниками или заключенными. Тщательно обыскали, цивильную одежду приказали снять. Я был в новом костюме, который только-только успел пошить, на руке - командирские часы, в кармане - полученная накануне зарплата. Выдали какую-то полосатую робу, словно в кино об арестантах, посадили в одиночную камеру, где даже унитаза или дырки в полу не было, вместо этого - параша, металлический бочонок с крышкой.

Вот так и сидел.

- На допрос вызывали?

- Ни разу. Но и спать по ночам не давали: едва глаза прикроешь, тут же колотят сапогом в железную дверь. Свет не выключали сутками, а лампа яркая, мозг сверлит! Без сна очень тяжело, хуже любой пытки. К концу недели наяву проваливался в забытье. Кормили плохо, на обед приносили два засохших куска хлеба и миску похлебки из гороха или чечевицы. Я почти не ел, в горло не лезло. Думал, что дальше со мной будет.

Легенды

- И что?

- Отпустили! Вернули вещи, документы, деньги, часы. Взяли подписку о неразглашении. Мол, если станут спрашивать, где были, отвечайте, что находились в служебной командировке.

Выхожу на улицу, не веря своему счастью, что отделался легким испугом, а там наши ребята стоят. Меня ведь не одного посадили, а всю группу, дежурившую 26 июня. Человек, наверное, тридцать. Удивительно, но тех, кто в тот день находился дома, вообще не тронули.

Куда идти? Было очень рано, даже метро не открылось. Большинство парней жили в Троице-Лыково, ну, я и позвал компанию к себе на "Маяковскую"... Некоторые отказались, а часть согласилась.

Пришли, разбудили Шуру. Она спросонья ничего не поняла, испугалась: какие-то незнакомые, обросшие щетиной мужики ломятся в комнату... Нам же на Лубянке бриться не давали, отобрали все принадлежности. Потом жена признала меня, заохала, быстро собрала на стол. Мы молча выпили по стопке водки, закусили хлебом с салом и свежими огурцами.

А что было говорить? И без слов все понимали, что произошло...

Шура потом все донимала меня расспросами: "Ваня, расскажи, где был? Что случилось?"

- Когда вы узнали о судьбе бывшего начальника?

- Информация просачивалась по капле. Позже выяснилось, что Хрущёв заранее готовил арест Берии, подговорил военных, начиная с маршала Жукова. Была дана команда: "Приходить с огоньком". Иначе говоря, с оружием.

Знакомый начальник караула в бункере штаба Московского военного округа на улице Полины Осипенко потом рассказывал мне, будто бы Берия сидел у них под усиленной охраной, пока решались формальности с его арестом. Может, так и было, но я до сих пор считаю, что Лаврентия Павловича казнили в день задержания, а документы суда сфабриковали задним числом, лишь бы придать видимость законности. Слишком Хрущёв ненавидел и боялся Берию, чтобы даже ненадолго оставлять его в живых.

Никита сам хотел стать царем, да ничего не получилось. И поделом ему!

- О Берии до сих пор легенды ходят. В частности, что у него чуть ли не гарем был. Саркисов молодых девушек на улицах хватал и в постель к начальнику тащил.

- Это вранье, которое специально распускал Хрущёв. Я работал с Лаврентием Павловичем семь лет - с 1946 года по 1953-й - и могу сказать, что не был он бабником. Да, женщин любил, но это, считаю, нормально. Время от времени Берия наведывался на улицу Горького, где в доме 8 жила Валентина Дроздова. Знакомые звали ее Лялей, она родила дочь от Лаврентия Павловича, их связывали долгие отношения.

Об этом не говорили вслух, но все вокруг знали. И не только мы, по службе сопровождавшие его к Ляле, но и семья, включая Нину Теймуразовну. Каждую весну она уезжала на воды в Карловы Вары, и Берия открыто проводил время с Лялей. Даже мог выйти с ней на улицу, прогуляться. Видимо, она просила...

Ссылка

- Служба у Берии аукнулась вам в будущем?

- А как же! У нас в стране любят покарать невиновных и наградить непричастных. Спасибо, что хотя бы в тюрьму не посадили. В отличие, скажем, от полковника Саркисова, получившего реальный срок.

Строго говоря, мы выполняли служебные обязанности и не заслуживали наказания. Тем не менее нашу команду расформировали, одних сослали в Казань, других - в Рязань. Я попал в Иваново. Поселили меня в общежитие, отправили в архив - разбирать бумажки да пыль глотать. Вел картотеку: кто в плену немецком сидел, кто шпионом оказался...

Два месяца вытерпел, потом плюнул, сел в поезд и отправился в Москву. Пришел в управление кадров на Лубянке и заявил, что больше в Иваново не вернусь. Там командовал полковник Кудряков, начал грозить: "Мы тебя посадим". Отвечаю ему: "Да я уже сидел, не пугайте!"

В какой-то момент меня даже хотели сделать регулировщиком движения на улице. Выдать полосатую палочку и - вперед. Представляете, что за унижение? Собрался уволиться из органов, но потом сдержался, не стал рубить сплеча. Устроился сначала в так называемую спецчасть Министерства высшего образования СССР, потом в Кунцевском и Киевском районах Москвы отвечал за отбор пригодных для работы в КГБ ребят. Сидел в военкомате, смотрел личные дела, проводил собеседования с демобилизованными со срочной службы.

- С семьей Берии отношения прервали?

- Почему? Нет. Продолжал общаться с Марфой Максимовной. После ареста Лаврентия Павловича она с детьми на время вернулась в дом деда на Малую Никитскую улицу, Нину Теймуразовну поместили на дачу в Красногорске. Кстати, раньше там сидел гитлеровский фельдмаршал Паулюс. Серго лишили степени доктора физико-математических наук. Потом всю семью сослали в Свердловск, а оттуда - в Киев. В Москву даже после отставки Хрущёва не разрешили вернуться.

Мне на память остались старые фотокарточки, на которых запечатлены Нина Теймуразовна с названной в ее честь внучкой и Серго с женой. Снимал я на свой "ФЭД", никогда не делал этого исподтишка, всегда предварительно спрашивал разрешения. Обычно никто не отказывался, только Лаврентий Павлович не любил фотографироваться, всякий раз старался выйти из кадра.

А вот Марфа неплохо рисовала и иногда даже просила меня попозировать.

- В каком звании вы ушли со службы?

- Подполковника КГБ. Когда президентом России стал Владимир Путин, мне присвоили полковника.

Мы встречались с Владимиром Владимировичем в 2000 году. Тогда собирали заслуженных ветеранов Комитета госбезопасности. У меня и фотография сохранилась...

Меня и сегодня по-прежнему не забывают, на каждый большой праздник присылают подарки от ФСО - Федеральной службы охраны.

Цветы к могиле

- Смотрю, у вас на стенах - календари со Сталиным, на полках - книги с его биографией. Полагаю, вопрос о вашем отношении к Иосифу Виссарионовичу неуместен?

- Не мое дело - давать оценки столь масштабной личности. Пусть историки разбираются. Если смогут. Они ведь тоже сначала одно говорят, потом другое...

Я человек маленький, но жизнь прожил длинную, многое успел повидать на веку. Помню, как на Сталина чуть ли не молились, с его именем шли в атаку на фронтах Великой Отечественной, а после ХХ съезда партии спешно переименовывали города, названные в честь вождя, сбрасывали с пьедесталов его памятники...

Я взглядов не менял. Как-то нашел обложку журнала "Огонек", где изображены Ленин со Сталиным, и понес в мастерскую, попросил застеклить, в рамку вставить. Работник посмотрел на меня с сомнением: "Не боитесь? Сейчас идет борьба с культом личности". Ответил ему: "Вот и боритесь, если больше делать нечего..."

Знаю, что в последние годы в памятные даты к могиле Иосифа Виссарионовича у Кремлевской стены опять несут цветы. Горы красных гвоздик! И ведь идут не только старики, но и молодые.

- А вы положили бы букет к надгробию Берии?

- Так ведь у Лаврентия Павловича нет могилы, нести некуда...

Лично мне ни Сталин, ни Берия ничего плохого не сделали. А хорошее - было.

Вообще ни на кого зла не держу. Если копить ненависть, долго не проживешь. А я, видите, сумел...