127 ненужных фактов, выпуски 1-12

Выпуск 1.
По некоторой необходимости два дня бороздил архив хитрой организации под названием Межрабпом (международная рабочая помощь, не путать с МОПР - международным обществом помощи борцам революции). При нэпе эта организация не на шутку увлеклась хозяйственной деятельностью и завела себе рыбный промысел в Астрахани, колхоз под Казанью, ресторан в Москве и пр., причем общее руководство осуществляли иностранцы-коминтерновцы в Москве, а конкретными хозсубъектами руководили агенты на местах. Дополнительно по всей стране рассылались агенты для сбора помощи голодающим Германии, пока суд да дело последних должен был утешать иллюстрированный журнал "Not und Brot" ("Нужда и хлеб")
Отсюда типичная повестка дня: "В субботу, 26.1.24 г. в 2 часа состоится заседание Правления. Порядок дня: 1) пропаганда, 2) помощь Германии, 3) рыбные промысла, 4) ресторан, 5) текущие дела." (под рестораном подразумевается хозсубъект, а не то, что вы подумали).

Однако, увы, дух, явленный в ходе возгонки иностранных коммунистов с советскими нэпманами оказался вовсе не духом грядущей коммунистической экономики.
Одного из контрагентов Межрабпома где -то на Украине звали (из документа слова не выкинешь) Сруль Страшный. Не могу сказать про него ничего дурного, но вот некоторые другие агенты Межрабпома оказались, судя по всему, страшными ср... аферистами, благодаря чему постепенно перекочевывали из папки отдела кадров в папку переписки с ОГПУ. Впрочем, в последней встречается и более абстрактная тематика: "19.11.23 г. прибыл из Берлина тов. Ф.ШУЛЬЦ, который в качестве заведующего Кино-бюро Межрабпома предполагал производить киносъемки на самых отдаленных окраинах России и для этой цели захватил с собой 'маузер' среднего калибра."
Или:"Гражданину Неймарк.
Москва, Остоженка 37.
С некоторых наших сотрудников мы собрали деньги и обязались, что Вы будете обслуживать их за это как парикмахер.
Вы уклонились от исполнения Ваших обязанностей и поэтому мы предлагаем Вам возможно скорее уладить этот вопрос, пока не предприняты против Вас более решительные меры.
Российское отделение центрального комитета Межрабпома"
(к сожалению, мне не удалось найти в адресной книге ни парикмахера Неймарка, ни парикмахерскую на Остоженке, что не позволило приоткрыть завесу тайны между производственными силами и производительными отношениями.)
В итоге у лохматых и небритых иностранных коммунистов постепенно изымали один хозсубъект за другим. Когда к концу 1924 года один из агентов добрался до Читы и доложил оттуда, что приступил к сбору хлеба для помощи Германии, ему лапидарно ответили, что помощь Германии ликвидирована, а собранное следует раздать собственным нуждающимся губерниям. И то хлеб.

И тем не менее одно ответвление этого наивно-нелепого проекта вошло в историю. Кооперативная кинокомпания "Межрабпом-Русь" сняла фильмы, ставшие классикой отечественного кино: "Аэлита", "Закройщик из Торжка", "Процесс о трех миллионах" и т.д.
Что подтверждает сугубую универсальность замечания классика о терпентине.

Выпуск 2.
Первый председатель ХСС Иозеф "Оксензепп" Мюллер после войны просил американцев посодействовать розыску своего друга по лагерю Флоссенбюрг "племянника Молотова" Василия Кокорина.
И даже передал им в 1946 году письмо, направленное по адресу, который Кокорин ему оставил.
Письмо не дошло: Кокорина арестовали в 1945 г. сразу после репатриации и после долгого следствия расстреляли в 1952 г.
Адрес, который он оставил Оксензеппу, гласил: Москва, Красная площадь, 17.

Выпуск 3.
Как сообщил А.К. Реммер (род. в 1870 г. в Митаве) баварской полиции, однажды, когда в 1920 г. он обедал в Берлине с бароном Таубе, князем Оболенским и Бермондтом-Аваловым, последний выдвинул идею обратиться к советскому представителю в Берлине В. Коппу и попросить у него денег взамен на обещание снова собрать армию и ударить полякам в спину.
Собеседники тогда отговорили Бермондта.

Однако, продолжал Реммер, если сейчас, в 1923 году начнется планируемая интервенция Польши, Румынии и части белогвардейцев против России, всем национально мыслящим русским следует заключить ситуативное перемирие с Советской Россией и плечом к плечу с Красной армией отражать иностранную агрессию.

Выпуск 4.
В ночь на 2 ноября 1944 года фюрер Великогермании никак не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок, размышляя о том, все ли он предпринял, чтобы приблизить Endsieg. Наконец его осенило. Он вызвал Бормана и продиктовал приказ. В связи с уроками 20 июля, говорилось в нем, необходимо полностью очистить немецкие министерства и ведомства от тех, кто не может принять национал-социалистическое мировоззрение всей душой. В связи с этим от министерств требовалось представить списки еще оставшихся на службе мишлингов, а также лиц, женатых на неарийках или мишлингах.

Понятно, что в ноябре 1944 года у немецких министерств и ведомств не было других, более важных, забот, поэтому почти все они ответили в недельный срок. Лишь в рейхсбанке обнаружилось около дюжины мишлингов. В остальных случаях ответ был чаще всего отрицательный, если же отдельные индивиды до конца 1944 года сумели удержаться на государственной службе, то их сопровождал ворох Охранных Грамот, выданных самими Гитлером или Борманом.

Тем не менее фюрер повелел уволить всех без исключения, а тех, кого нельзя уволить, отправить на пенсию в срок до 1 мая 1945 года.

По известным причинам, фюрер не смог лично проконтролировать, были ли все мишлинги и женатые на мишлингах уволены к назначенному сроку. Однако, можно точно сказать, что как минимум, в одном случае увольнение не состоялось.
Дипломат Ханс Херварт фон Биттенфельд, имевший еврейскую бабушку (т.е. считавшийся мишлингом 2 степени) до самого конца войны служил в штабе генерала добровольческих войск Кестринга.

В его Охранных Грамотах было указано, что он храбро сражался в вермахте, получил Железный Крест, а также проявил себя в рядах Черного рейхсвера и в капповском путче (в своих мемуарах Херварт опишет этот эпизод менее красочно: в середине 1920 г. - т.е. уже после капповского путча - он сбежал из дома и вступил в отряд местной самообороны, но командир отряда вскоре отправил 16-летнего юнца домой). Сам фюрер еще в начале польской кампании объявил, что решение о признании Херварта арийцем будет принято после окончания войны.

После окончания войны Херварт был интернирован в Австрии американцами. К удивлению армейских, вскоре за Хервартом лично прибыл высокопоставленный дипломат и будущий глава венского отделения ОСС Чарльз Тейер и увез его с собой.
О том, что во время своей службы в немецком посольстве в Москве Херварт по прозвищу "Джонни" тайно передавал информацию (в частности, о секретном протоколе к пакту Молотова-Риббентропа) английским и американским дипломатам, стало известно существенно позже.

Выпуск 5.
Из дневника курсанта липецкой авиашколы Харро Хардера:
"2 июля 1933
Поль мертв. После атаки на двухместном он поднимает свую машину вверх и снизу сталкивается со Стеен. Обе машины входят в штопор (35-я и 18-я). Стеен выпрыгивает с парашютом еще на высоте 1000 с лишним метров, Поль то ли был оглушен, то ли слишком поздно выпрыгнул из 35-й; в любом случае он опоздал (еще бы 20 метров к этим 1200, и он бы спасся). С полураскрывшимся парашютом он врезался в землю рядом с 35-й. Хотя все тело до груди было переломано и деформировано, он был еще жив, когда к нему подбежала Стеен. ("Анна, убей меня. Это же бесчеловечно") Страдать ему оставалось недолго...
28 июля 1933
... Читаю сегодня письмо старика Поля (Пельхау), адресованное нам. Он находит опору в своей вере, пытаясь дать себе и семье притерпеться к мысли о смерти младшего сына и брата, свыкнуться с ней и нести этот тяжкий груз с тихим величием и без малейшего ожесточения... Капитан Шпайдель и г-н Хайнц тоже рассказали нам о спокойном достоинстве, с которым родители Поля принимают его гибель как жертву на алтарь отечества. Их единственное желание получить хотя бы горстку земли с места катастрофы."

Нотку абсурда в эту невеселую историю добавляет тот факт, что Арнольд Пельхау (учившийся и погибший в Липецке под псевдонимом Поль) был родным братом коммивояжера Генриха Пельхау, который летом 1933 года под псевдонимом Андрей Светозаров организовал в Берлине партию "русских национал-социалистов" РОНД.
Практически одновременно НКИД высказывал свое недовольство деятельностью РОНДа, а газета РОНДа публиковала соболезнования вождю по случаю трагической гибели брата (место и обстоятельства, разумеется, не назывались).

Симметрия сохранилась до конца: в сентябре 1933 года липецкая авиашкола была закрыта, а РОНД запрещен немецкими властями.

Выпуск 6.
После начала первой мировой войны помещение русского консульства на Бюркляйнштрассе в Мюнхене было официально опечатано под надзором испанского консула. Точнее, опечатаны были две комнаты из трех, в третьей же, центральной (или проходной) обосновался немецкий работник консульства по имени Якоб Гуггенбергер.

Шли месяцы, фронты лениво ползали по карте, великое отступление сменялось брусиловским прорывом, а Якоб Гуггенбергер жил в своей комнатке и в ус не дул. До февраля 1917 г. плату за съем трех комнат перечисляло царское правительство, потом Временное правительство. После октябрьского переворота плата поступать перестала.

В январе 1919 г. из небытия выпал бывший посольский секретарь Бибиков и потребовал вернуть ему письменный стол. Домовладелец воспринял это как сигнал к массированному наступлению и потребовал выгнать Гуггенбергера, а также вскрыть опечатанные комнаты, очистить и вселить в них добродетельных и платежеспособных квартиросъемщиков.
Вопрос носил как ни крути международный характер, так что баварский МИД долго и вдумчиво совещался с берлинским МИДом, пока впавший в отчаяние домовладелец не отказался от претензий на опечатанные комнаты. В сентябре 1920 г. мюнхенский суд постановил, наконец, выселить Гуггенбергера.

Когда в феврале 1921 г. испанский консул пришел вскрывать пломбы, Гуггенбергер, впрочем, еще никуда не съехал. Напротив он выказывал готовность к компромиссу и обещал домовладельцу в будущем платить за свою комнату.
Пломбы сняли, и баварское правительство, осознав, что реставрации власти (и с ней погашения арендного долга за три с половиной года) в России не предвидится, вывезло стол Бибикова и прочий стоявший под замком хлам на свой склад, взвалив на себя расходы в 8000 марок (по ценам весны 1921 г.)

Из документов, однако, не вполне ясна дальнейшая судьба Гуггенбергера. Надо при случае зайти, может быть он там все еще живет?

Выпуск 7.
26 мая 1923 года бывший фрайкоровец, а ныне диверсант и саботажник Альберт Лео Шлагетер был расстрелян французскими оккупационными войсками Рурской области.

Со временем нацисты приватизировали покойного, включив его в мартиролог Жертв Борьбы. После прихода к власти они даже открыли передвижной музей Шлагетера, который (из-за того, что движение относительно?) стационарно располагался в мюнхенской Резиденции.
Там его и посетил осенью 1934 года чиновник Внешнеполитического Ведомства НСДАП. Так как дорасстрельная биография Шлагетера была не слишком пестрой (пара фрайкоров да Немецкий легион в Латвии), часть собранных с бору по сосенке экспонатов составляли портреты его соратников.

С одного из портретов надменно смотрел увешанный орденами боевой генерал, готовый, казалось, в любой момент снова отправиться в поход против большевиков и прочей нечисти.
По стечению обстоятельств чиновник знал, что генерал пару недель назад действительно отправился, правда не в поход, а в концлагерь по обвинению в мошенничестве.

Через несколько дней в Мюнхен пришла сердитая депеша из Берлина. Руководство музея приняло меры незамедлительно: портрет командующего Западной армией (в которую входил Немецкий легион) генерала Бермондта-Авалова был убран из экспозиции как порочащий честное имя террориста Шлагетера.

Выпуск 8.
Родившийся в Санкт-Петербурге предприниматель Василий Иванович Корнель с 90-х гг. XIX века владел в Москве электромеханическим производством. В частности, его завод производил элементы питания для полевого телефона, железнодорожного телеграфа, а также батареи для карманных фонарей. Василий Иванович занимался благотворительностью, содержал небольшой частный приют для сирот в Сокольниках.
После начала первой мировой войны он вступил в "Комитет помощи германским и австрийским военнопленным", а в феврале 1915 г. открыл на Таганке частный лазарет, в котором лечили и русских, и немецких инвалидов. Конечно, сразу выяснилось что никакой он не Василий Иванович, а вовсе даже Иосиф-Фридрих Вильгельм.

Его самого и его родившуюся в Венгрии жену Маргариту (Маргит) уличили в оказании материальной помощи немецким военнопленным, кроме того она обвинялась в финансировании побегов немецких офицеров из мест их содержания и подкупе больничного персонала с целью "улучшения положения немцев". Несмотря на то, что в защиту Корнелей выступил московский городской голова, а их завод работал для нужд фронта, Корнели были вынуждены покинуть Россию в августе 1915 г.

В октябре 1941 г. жившую в Берлине Маргит Корнель депортировали в Лодзинское гетто. В апреле 1942 г. она подала прошение о том, чтобы ее не эвакуировали дальше, приложив к нему копии свидетельств о пяти врученных ей немецким государством наградах. 7 мая ее убили в Хелмно. Она была еврейкой.

Выпуск 9.

Иван Минишки родился в Болгарии в 1895 году. Участвовал в Первой Мировой, после нее вступил в компартию, а после неудачи сентябрьского восстания 1923 г. вместе с другими болгарскими коммунистами укрылся в СССР. Там закончил финансовые курсы, работал в Промбанке в Чите, Курске, потом в Москве. Впоследствии утверждал, что закончил военно-техническую академию и имел звание, соответствующее генеральскому. Пока подтверждена лишь работа в бюро технических норм Наркомтяжпрома. В 1937 г. снят с работы, затем арестован, получил 8 лет и был отправлен в Каргопольский лагерь. В 1939 г. дело было пересмотрено, Минишки вернулся в Москву, откуда в феврале 1941 г. уехал в Болгарию.

Затем он оказывается в Германии, якобы отправившись туда на поиски работы. Чем занимался во время войны - не вполне ясно. После войны остается в Германии, получает статус дипи. Бедствует, затем сближается с российскими социал-демократами, публикует в немецкой прессе воспоминания об аресте и лагере, дает показания перед "международной комиссией против концентрационных лагерей".

В 1954 г. в Германии выходит пропагандистский антисоветский фильм "Die rote Linie" ("Красная черта"), в котором он выступает консультантом. Для общей увесистости его представляют "генералом НКВД Владимиром Минишки" (почему перепутано имя - неясно). После этого он исчезает из поля зрения русских эмигрантов.

В 1969 г. английский журналист Кукридж (наст. Эдвард Спиро) выпускает книгу о знаменитом разведчике и (на тот момент) шефе BND Рейнхарде Гелене. В ней помимо прочего рассказывается история о кроте, которого немецкая разведка внедрила прямо в ГКО. Имя крота - Владимир Минишкий. Совпадение с "генералом НКВД" из фильма "Красная черта" с учетом редкости фамилии не может быть случайным.

В качестве примера превосходной развединформации, присланной "Минишкием" из Москвы, Кукридж приводит, однако, донесение, подписанное "Макс". Об "агенте Максе" пишет в мемуарах и сам Гелен, ни словом не упоминая "Минишкия". Как считал Гелен, "агент Макс" был центральным бюро, которое собирало сведения от целой сети информаторов в СССР. На самом деле, не существовало не только "агента Минишкия", но и "агента Макса": все донесения последнего, на которых Гелен и штаб Fremde Heere Ost строили свой анализ намерений противника, выдумывал в Софии маленький одноглазый белоэмигрант Лонгин Ира.

Каким образом и почему Кукридж амальгамировал историю "агента Макса" и имя "генерала Минишки" - пока неясно. Тем не менее в 90-х она проделала триумфальный путь уже по российским публикациям. Историк Борис Соколов даже посвятил десяток страниц доказательству того, что выдуманная Ирой развединформация верна, а значит, крот имелся на самом деле.

К сожалению, Иван Минишки не дожил до своего триумфа в России. Он умер в Мюнхене в 1985 году.

Выпуск 10.

Художник Иван Мясоедов (о широте натуры которого говорит уже тот факт, что его имя крупными буквами вписано в историю цирковой борьбы, нудизма и фальшивомонетного дела) писал в мае 1950 г.:
"С 1938 года мы живем в Лихтенштейне, но в виду приближающихся событий должны покинуть Европу. Кроме того жизнь в Л[ихтенштейне] по ничтожному масштабу и культурной отсталости не дает мне возможности профессионального существования.
Я академик живописи с весьма широким 'диапазоном', но в столице с 2000 населения, не считая коров, я не смогу отложить на приличные похороны. Мне нужен культурный центр, и я имею шанс получить визу в Буэнос-Айрес."
"Приближающиеся события", по всей вероятности, отражены на его картине "Толпа демонов", удачно предвосхитившей как фильм "Властелин колец", так и эпические полотна Ильи Глазунова.

Из-за визовых проволочек художнику лишь в 1953 г. удалось добраться до Буэнос-Айреса, где он и скончался через три месяца после прибытия.
В 1981 г., к столетию со дня рождения Мясоедова, незлопамятные лихтенштейнцы основали фонд его имени, в котором постепенно собрали большую часть его картин, в том числе "Толпу демонов".

Выпуск 11.
Биография публициста Александра Семеновича Парфенова (1895 - 1961) достаточно хорошо известна. Советский инженер-строитель, в июле 1942 года он попал в плен, оказался в лагере Восточного министерства Вустрау, сначала курсантом, затем преподавателем, вступил в НТС, в конце войны работал в пропаганде КОНР. Избежал репатриации, в 1947 г. уехал в Марокко, в 1951 г. вернулся через Францию в Германию, где сотрудничал в "Гранях" и "Посеве" под псевдонимом "А. Светов".

Менее известно, что на самом деле его звали Александр Биленкин, он был капитаном РККА и на момент пленения начальником инженерной службы 102 отдельной стрелковой бригады.

И наконец, совсем малоизвестно, что советский писатель-фантаст Дмитрий Биленкин - это его сын.

Выпуск 12.
19 августа 1911 года помощник присяжного поверенного Исаак Янкелевич Катель подал в министерство внутренних дел прошение разрешить его престарелым родителям переезд из Одессы в Санкт-Петербург, дабы он мог о них заботиться. Три его брата не имеют возможности для этого: Абрам хоть и живет в Одессе, обременен собственной большой семьей, Михаил "служит вольноопределяющимся в 139 Моршанском полку в Рязанской губернии", а Илья "живет в городе Харькове и в настоящее время сам нуждается в средствах к существованию."

После революции автор письма И.Я. Катель остался в Петербурге/Ленинграде и продолжал адвокатскую карьеру, пока в 1935 г. не был отправлен в ссылку решением Особого Совещания. Прокурор Верхсуда СССР подал ходатайство об отмене этого решения, оно было удовлетворено, история упоминается даже в письме Вышинского Сталину. Дальнейшую судьбу И.Я. Кателя мне, однако, выяснить не удалось. Неясна и судьба его брата Абрама, предположительно он эмигрировал и жил в 20-х в Берлине.

Гораздо лучше известны биографии детей Абрама: в 1914 году мы встречаем Михаила и Иосифа Абрамовича Кателя в списке студентов петроградского психо-неврологического института. Но, очевидно, карьера врачей им не приглянулась: после революции Михаил Каттель (дети А.Я. Кателя удвоили "т" в фамилии) выбрал партийно-хозяйственную стезю, был заместителем наркома финансов Украины, возглавлял Высшую арбитражную комиссию. В источниках по голодомору его имя называется среди самых крупных зернозаготовителей в 1933 г. На вершине карьеры он сменил разоблаченного троцкиста во главе Еврейской автономной области, но вскоре сам был разоблачен как троцкист, осужден и расстрелян.

Очевидно, арест брата прервал и карьеру Иосифа Каттеля, в 30-х руководившего строительством заводов в Магнитогорске и Челябинске, и фактически основавшего Комсомольск-на-Амуре. Он тоже был арестован, получил 10 лет ИТЛ, после смерти Сталина реабилитирован, стал пенсионером союзного значения. И.А. Каттель дожил до глубокой старости и даже попал в советскую пьесу об основании Комсомольска ("КАТТЕЛЬ: Вы уже все решили? ВОРОШИЛОВ: Решать будет партия. Я только рекомендую.")

Григорий Абрамович Катель, в молодости посылавший свои стихи В.Г. Короленко ("Многоуважаемый Владимир Галактионович. Я не решался до сих пор представить на чей-либо суд...") стал журналистом и писателем (под именем Григорьев-Каттель). Он служил в "Гудке" вместе с Булгаковым и по легенде был первым читателем "Белой гвардии". Во времена ежовщины работал в "Архитектурной газете" и был разоблачен как "рвач", но, кажется, не арестовывался. После начала войны пошел в ополчение, пропал без вести под Москвой осенью 1941 г. Его имя фигурирует на памятной доске московских писателей, погибших на войне.

Вернемся к старшим Кателям. Михаил, тот, который служил в Моршанском полку, участвовал в первой мировой войне в звании прапорщика, был несколько раз ранен. В 1917 г. оказался в Архангельске, включился в местную общественную жизнь, но в начале 20-х после кратковременного ареста по ложному обвинению перебрался в Москву, где устроился работать в Центральное Статистическое управление. Соавтор множества книг и статей, в том числе фундаментального справочника "Труд в СССР" (1936). Арестован, приговорен к 8 годам ИТЛ, умер в 1943 г. в Бийске уже после освобождения.

Наконец, Илья Катель был самым разносторонним членом семьи, по крайней мере, если судить по названиям его трудов:
"Спиральная фрикционная муфта Триумф" (1907), "Всемирная война и Союз Народов" (1920), "Sound proof airplane motor test chambers" (1943). Он покинул Россию во время гражданской войны, оставив в Харькове супругу с двумя малолетними детьми. В 1922 году ей удалось выехать в Берлин, но Илья Катель к тому времени перебрался во Францию, где стал успешным инженером-акустиком.

Благодаря этому, его сын Яков, с которым он все-таки позже воссоединился, получил французское гражданство и юридическое образование. И то, и другое пригодилось после начала войны, когда Яков (теперь Жак) оказался в Марселе, где устроился в HIAS, оказывая помощь интернированным в местных лагерях евреям. В 1942 г. ему удалось выехать вместе с семьей в США, где он немедленно направился в Office of War Information и получил назначение в Англию на франкоязычную пропагандистскую радиостанцию. После войны он стал представителем IRRC (международного комитета помощи и спасения) в Мюнхене (что и стало отправным пунктом этого исследования). Дипи вспоминали о нем с теплотой ("Яков Ильич - чудесный человек, добродушный толстяк. Но хитрый.") В 50-х он работал при ООН, затем стал редактором журнала и написал предисловие к первому английскому изданию "Одного дня Ивана Денисовича". Умер в 1965 г., не дожив до 49 лет.