Кино-винегрет без кина
«Сказки Гофмана» на Зальцбургском фестивале 2024
Перелистывая страницы прошедшего фестивального лета, нельзя не упомянуть зальцбургскую постановку Мариам Клеман по опере Жака Оффенбаха «Сказки Гофмана». На первый взгляд, обсуждать особо нечего: спектакль получился слабым, и многие зрители выходили из зала с одним вопросом: почему такая дорогостоящая продукция выглядит как проходное событие? Конечно, фестиваль — это, прежде всего, лаборатория, то есть место для экспериментов, рискованных поисков и непредсказуемого результата. Фестивальный продукт, как правило, — продукт одноразовый, а в современной индустрии развлечений дорогой билет на статусное мероприятие ничего, кроме места в зале, не гарантирует. И тот факт, что «Сказки Гофмана» в постановке Клеман оказались недостаточно сказочными, — нормально. Но вопрос в другом: что именно в этой работе не сработало? Об этом и поговорим.
Проблем у постановки несколько, и лежат они в трёх основных областях: концепция, оформление, мизансцены.
После прошлогоднего провала спектакля К. Марталера по опере Дж. Верди «Фальстаф» страшно было подумать, что кто-то осмелится снова показывать на фестивальной сцене, как оперные герои XIX века снимают кино. Но Мариам Клеман, видимо, решила борозды не портить, и намешала из филигранной драматургии оперы Оффенбаха дорогостоящий, но малосъедобный кино-винегрет без кино.
Сама по себе идея представить Гофмана как спившегося кинорежиссёра, который вспоминает, как снимал когда-то свою любимую актрису Стеллу в трёх разных фильмах, — неплоха для постановщика без фантазии, так как позволяет объединить в одно целое три эпизода либретто Жюля Барбье по мотивам произведений Э.-Т.-А. Гофмана. Проблема в том, что содержание оперы Оффенбаха не о том, как Гофман делает из посредственной актрисы кинозвезду, которая потом его бросает, а о том, как талант писателя, воплощённый в образе Музы / Никлауса, разрушает его личную жизнь. Мораль этой удивительно самокритичной оперы Ж. Оффенбаха невероятно проста. Талант — это паразит, который пожирает своего хозяина, отталкивая от него всех, кто мог бы составить его счастье: ведь счастливые люди, как правило, не творят. К сожалению, главная мысль шедевра Оффенбаха не задела постановщицу за живое.
«Сказки Гофмана» — это своеобразный анти-миф об Орфее, который является главным символом самоидентификации творческой интеллигенции (есть ещё образ Нарцисса, но это не про Гофмана). Жак Оффенбах совершенно неслучайно написал довольно жёсткую пародию на «академического» Орфея: оперетта «Орфей в аду» (1858) является грандиозной сатирой на артистическое самомнение, ведь артист не юрист. Именно поэтому личность Э.-Т.-А. Гофмана (1776 — 1822), который был не только писателем, но и художником, и композитором, и поэтом, и, к слову, юристом-чиновником, и даже капельмейстером, была для Оффенбаха образцом многогранного творца, замученного собственными же талантами.
Именно поэтому композитор показывает своего кумира в трёх новеллах в четырёх разных ипостасях, которые никак не укладываются в одну-единственную роль кинорежиссёра. Не нужно быть профессиональным драматургом, чтобы понять: если вы запихнёте в одну Золушкину туфельку ноги двух её сестёр и мачехи в придачу, то туфельку разорвёт к чёртовой матери. Вот именно это и случилось со спектаклем Клеман: его мировоззренческая и драматургическая ограниченность, если не сказать узколобость, не выдержала драматургического богатства партитуры Оффенбаха, и рассыпалась на несвязанные фрагменты.
Неуклюжую режиссёрскую концепцию усугубило и высокозатратное, но нефункциональное оформление Юлии Хансен.
Если вы в 2024 году в спектакле про кино во всю сцену городите гигантскую серо-бетонную стену, похожую на экран, то не логично ли на ней хоть что-то показать, кроме одного анфасного лика главной героини? Нереализованных возможностей и без того вымученной драматургии в спектакле предостаточно. Например, когда у вас миманс и хор смотрят с интересом телевизор, повёрнутый к зрительному залу задней стенкой, то на огромную пустую стену логично было бы спроецировать содержание телепередачи, на которую бурно реагируют 90% участников спектакля? Иначе получается, что артисты там сами с собой развлекаются, а зрителей, которые всё это шоу оплатили (хоть билетами, хоть налогами: Зальцбургский фестиваль — это всё-таки госпредприятие), забыли пригласить что ли?
Кроме бетонной стены, на сцене был павильон в викторианском стиле, в котором умирала под камерами кинооператоров чахоточная Антония в стиле Маргариты Готье. Потом показали строительные леса в лампочках… Уж побаловали так побаловали: где бы мы ещё лампочки цветные на досках поглядели, правда? Только на Зальцбургском фестивале по 465 евро за билет.
В оформлении спектакля много не сработавших деталей, которые можно было бы использовать для визуализации центрального нерва гофмановской эстетики — смешения обывательского бидермайера с готическим триллером. Но авторы спектакля этими ресурсами не воспользовались, что было странно. Если вы показываете на сцене, как снимается кино по гофмановским новеллам, то не логично ли представить зрителям хоть какие-то результаты этой съёмки? Крупные планы хотя бы показали, ведь спектакль идёт в огромном зале на 2147 мест, с половины которых очень трудно разглядеть детали перегруженного суетливо-карикатурной моторикой шоу.
Статисты и артисты хора, которые изображали сотрудников киностудии, шатались, кривлялись, делали цирковые жесты и вели себя, как пьяные подростки на выпускном вечере. Я лет пять не был на съёмочной площадке, но, когда я там был в последний раз, ничего из того, что в трёх эпизодах своего спектакля показала нам М. Клеман, там не было. Интересно, сама постановщица была хоть раз на съёмочной площадке? Она вообще знает, как снимается сегодня кино? Судя по тому, как показан съёмочный процесс в её «Сказках Гофмана», свои познания о создании фильмов она почерпнула из упомянутого уже выше «Фальстафа» Кристофа Марталера.
Единственная сцена, которая действительно удалась, — это «звёздные войны» с Олимпией, где замечательная американская сопрано Кэтрин Льюек продемонстрировала виртуозный трюковой вокал, взрывающиеся груди и яркий комический талант. К сожалению, в драматических и романтических частях оперы певица не смогла поймать правильную эмоциональную волну, и выглядела растерянной и беспомощной.
Титульную партию Гофмана исполнил обладатель премии Opera Awards 2024 французский тенор Бенджамин Бернхайм. Технику и голос Бернхайма многие хвалят, но на мой взгляд, это хороший, но не выдающийся уровень. Вокал был стабильным, но не пленяющим. Актёрские же способности певца оставляют желать лучшего: моменты, когда Бернхайм пытался подключить к пению драматизацию, образ тут же скатывался в карикатурное кривляние и дилетантское самолюбование. Так обычно играют в сельских клубах по случаю дня урожая, когда приезжает комиссия из райцентра: с гипертрофированными кукольными жестами и ходульными выражениями лиц, похожими на то, что показывают в телевизоре или в спектаклях Дмитрия Чернякова. Лучше бы просто пел без художественной самодеятельности.
Кейт Линдсей, исполнившая партию Музы и трансвестита Никлауса, наоборот, всегда играет так, что в принципе может и не петь: актёрский талант у певицы идеально обрамляет вокальное мастерство, и в целом это одна из немногих действительно заслуживающих внимания актрис на оперной сцене.
Настоящим звёздным вокалом порадовал американский бас-баритон Кристиан ван Хорн в партиях Линдорфа, Коппелиуса, Миракла и Дапертутто. Громко, сочно, зычно, бесподобно.
Венские филармоники под управлением Марка Минковского играли хорошо и собранно, но без маэстро, думаю, сыграли бы ещё лучше. Но тут уж что было, то было, прошлого, как говорится, не вернуть. Расхождений между оркестровой ямой и певцами на премьере было многовато, и это всегда проблема дирижёра.
Приём спектакля у премьерной публики 13 августа 2024 года был усыпляюще вялым, на сцене аплодисментов было больше, чем в зале, и на вторые поклоны артисты спешно выходили уже парами, пока зрители не успели разбежаться. А то выйдешь на поклон, а в зале уже никого нет. Неприятно же, правда?
Вердикт: 0 из 10. Безусловная неудача.
Резюме-размышление. В принципе качество спектакля можно оценить задолго до провала, и чаще всего уже в момент, когда режиссёр сдаёт бюджет постановки с эскизами декораций и макетами сцен, уже всё понятно. Если руководитель театра или фестиваля не в состоянии на этом этапе увидеть риск появления некачественного продукта, то это один из признаков его профнепригодности. Сколько угодно можно рассуждать о свободе творчества, о проблемах качества и о том, что о вкусах не спорят, достоверно известно лишь одно: о вкусах не спорят только те, у кого их нет. Конечно, речи не идёт о возрождении советских худсоветов, но хоть какой-то контроль за качеством выпускаемого продукта должен же быть?!
Запись спектакля можно посмотреть на канале «Девятая ложа».
Автор фото — Моника Риттерсхаус
Если вы предпочитаете необычные, лихо закрученные сюжеты, то виртуальная реальность в Челябинске не обманет ваши ожидания. Арена виртуальной реальности «Портал» сделает любой праздник незабываемым.