По одному ответчику в день: юрист рассказал о нюансах процесса по передаче «Макфы» государству
Одним из самых главных событий этой весны стало изъятие в пользу государства холдинга «Макфа», которое прошло за 40 дней в Центральном районном суде Челябинска. Основанием для иска было указано коррупционное происхождение активов. По версии истца – Генпрокуратуры РФ – бенефициары «Макфы» Михаил Юревич и Вадим Белоусов занимались бизнесом, будучи представителями органов государственной власти. Представители ведомства заявили, что представили суду 59 томов только дополнительных материалов по делу. Ответчиками по иску выступили 34 компании. Это и «Макфа», и «Первый хлебокомбинат», свердловский хлебокомбинат «СМАК», компании, управляющие ТРЦ, отелями, целый набор местных СМИ, семь зарегистрированных на Кипре и в Нидерландах компаний. Также среди ответчиков 13 физических лиц. Это и экс-губернатор Михаил Юревич, его сын Александр Юревич, родители Валерий и Наталья Юревичи, экс-депутат Госдумы Белоусов и его жена Ирина Белоусова, дочь Валерия Чигинцева, зять Максим Чигинцев и другие. ЕАН, как и другие СМИ, внимательно следил за процессом, однако он вызвал много вопросов, ответ на которые может дать только юрист. Сегодня о «деле Макфы» мы говорим с партнером юридической консалтинговой группы «Ком-Юнити» (Москва) Александром Драгневым.
– Александр, почему иск рассматривал районный суд?
- Ответ на данный вопрос имеет сугубо правовую природу. Сразу хотелось бы отметить, что, по моему мнению, группа компаний “Макфа” национализирована в нарушение правил о подсудности, с грубым нарушением процесса и правил состязательности. Такая категория споров с таким составом лиц, участвующих в деле, подведомственна арбитражным судам, что закреплено арбитражным процессуальным законодательством. Экономические споры и другие дела, связанные с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности с участием организаций, являющихся юридическими лицами, граждан, осуществляющих предпринимательскую деятельность, государственных органов, должностных лиц, а также граждан, не имеющих статус индивидуального предпринимателя, относятся к компетенции именно арбитражных судов.
Гражданский процессуальный кодекс однозначно определяет категории рассматриваемых споров, из которых экономические споры исключены. Вместе с тем если в суд общей юрисдикции поступает несколько связанных между собой требований, из которых одни подсудны суду общей юрисдикции, другие – арбитражному суду, и если разделение таких требований невозможно, дело подлежит рассмотрению и разрешению в суде общей юрисдикции. Если же разделение требований возможно, судья должен вынести определение о принятии требований, подсудных суду общей юрисдикции, и о возвращении заявления в части требований, подсудных арбитражному суду.
Нельзя не отметить субъектный состав лиц, участвующих в деле. С одной стороны это прокуратура, действующая от имени и в интересах государства; с другой стороны - 34 компании, среди которых «Макфа», «Первый хлебокомбинат», «СМАК» и другие, в том числе семь иностранных компаний. Также ответчиками выступали 13 граждан, среди которых экс-губернатор Челябинской области Михаил Юревич, его сын, родители, экс-депутат Госдумы Вадим Белоусов, его жена Ирина Белоусова, дочь Валерия Чигинцева, зять, учредители и руководители вышеназванных компаний. При таком субъектном составе, с учетом оснований и предмета требований истца такой спор должен был рассматривать арбитражный суд.
Если исходить из правового обоснования, по которым суд общей юрисдикции принял к производству исковое заявление прокуратуры, то можно предположить, что суд посчитал, что связанные требования истца разделить невозможно и рассмотрение всех требований подведомственно суду общей юрисдикции.
– Иск был предъявлен не только к компаниям, входящим в периметр «Макфы», но и к их топ-менеджерам. Они привлечены к суду, на имущество их наложены обеспечительные меры. В чем смысл их участия в процессе?
– Очень хотелось бы назвать требования, заявляемые к этим людям, адекватными и соразмерными, но не получается. Мы действительно не видим, исходя из чего прокуратура заявляет требования к физлицам, которые с «Макфой» связаны, например трудовыми отношениями. Ведь активы, которые получили эти лица, никак не связаны с коррупционной составляющей, вменяемой конечным бенефициарам «Макфы», – то есть главной претензии надзорного ведомства, с которой иск и начался. Иные основания, по которым прокуратура обращается обычно с исками к физлицам, тоже отсутствуют. Поэтому как одно из оснований для обжалования данного судебного акта, как мы видим, будет как раз тот факт, что требования были заявлены к ненадлежащим ответчикам.
Более того, в этом процессе к этим физическим лицам были наложены обеспечительные меры, которые связаны с ограничением регистрационных действий их личного недвижимого или движимого имущества. И никак не обосновано, как это имущество соотносится с теми требованиями, которые прокуратура заявляет, а именно коррупционную составляющую. Боюсь, что суд в этом тоже не разбирался. А как можно разобраться за 40 с лишним дней в серьезных требованиях к 40 ответчикам, изучить и дать квалифицированную и беспристрастную оценку доказательствам, содержащимся в нескольких десятках томах? Полагаю, что в такие сроки этого сделать невозможно.
Дела с участием одного или двух ответчиков могут идти годами, будет устанавливаться обоснованность требований, изучаться доказательства, суд устанавливает иные обстоятельства, имеющие значение для дела. В данном случае за 40 дней рассмотрены 40 ответчиков, много доказательств, много документов, много томов дела. Думаю, что эти люди сами не понимают, почему, каким образом процесс приватизации «Макфы» их коснулся. Складывается впечатление, что прокуратура просто собрала людей, которые каким-либо образом упоминаются в материалах уголовного дела (против совладельца «Макфы» Вадима Белоусова, обвинение во взятке – прим. ЕАН), и по этому списку включила всех людей в иск.
– «Макфа» уже отошла государству, как и другие компании, с ней связанные. А у участвующих в процессе топ-менеджеров есть запрет на регистрационные действия на квартиры, на машины. Им опять разрешат свои квартиры продавать? Или что с этим имуществом будет?
– Если говорить про судьбу имущества, то оно отойдет государству. Ведь для чего вообще существуют обеспечительные меры? Для того, чтобы предотвратить возможное выбывание имущества из владения собственности этого человека, и это имущество является обеспечивающим обязательства, которые ответчик несет перед истцом – в данном случае физлицо перед государством. Соответственно, можно говорить о том, что дальнейшая судьба этого имущества предрешена.
– Подождите. То есть топ-менеджеры, которые работали на Юревича, просто потеряют свои машины, квартиры, дачи? Это законно? Как это оспаривать?
– Да, они могут потерять имущество. Единственное, наверное, что смогут сделать, – это доказать происхождение: было ли оно куплено на доходы, полученные от «Макфы», или же на сбережения до перехода на эту работу или получено, например, в рамках наследования. Если будут какие-то основания, то имущество освободят от ареста. Но это потом. А пока есть обеспечительные меры. В целом с точки зрения судьбы имущества сложно давать оценки и комментарии, так как судебный процесс проходил в закрытом режиме.
– С юридической точки зрения, почему закрыли процесс? В деле ЧЭМК - военная тайна, а тут – макароны, хлеб, плюшки, хлопья…
- Процессуальное законодательство устанавливает перечень дел, по которым разбирательство происходит в закрытых судебных заседаниях. С одной стороны, есть исчерпывающий перечень, когда дело может быть закрыто. Однако, как и во многих законах, в данной норме указано: «А также по другим делам, если это предусмотрено федеральным законом». Вот тут и сыграли некие «иные случаи», содержащиеся в других федеральных законах. Понятно, что это такая норма – «резиновая». В случае с «Макфой» мы видим, что прокуратура обосновывала закрытие дела якобы наличием информации, содержащей некую личную тайну ответчиков, а также информации в материалах уголовного дела, которые непосредственно попали в материалы рассмотрения гражданского иска.
Однако прокуратура, когда представители ответчиков просили ознакомиться с материалами гражданского дела, выложила их в общий доступ. Таким образом, с одной стороны, истец заявляет о том, что есть личная какая-то информация, которая должна быть скрыта, с другой стороны, в публичный доступ выкладываются документы, содержащие эту информацию.
А для чего это сделано? Потому что у всех интерес: почему именно «Макфа»? Если мы говорим про другие предприятия, там есть стратегическое назначение, советское наследие, а «Макфа» – это частный холдинг, который построен в России, с большим потенциалом, действительно хорошее предприятие с хорошей историей, второй производитель в мире. Его изъятие у всех вызывает интерес, общественность очень взбудоражена этим делом. И, конечно же, властям, судебной системе совсем не хочется, чтобы об этом много говорили, а тем более чтобы услышали, что происходит в процессе.
«После истории с ЧЭМК надо задуматься всем, у кого есть акции»: юрист честно рассказал о странностях дел с деприватизацией крупных активов
– С юридической точки зрения, схема, которую предлагал во время процесса Юрьевич – давайте выкуплю компанию, буду жертвовать на СВО, – вообще имела под собой хоть какие-то юридические основания или это были бы именно договоренности?
– Юридических оснований нет никаких. Закон нигде о таком не говорит – хоть даже косвенно, никакой даже бланкетной отсылочной нормы не существует для того, чтобы таким путем избежать финала, который прогнозируется прокуратурой.
Представитель группы компаний говорил: «Мы заявили мировое соглашение. То есть владелец готов еще раз купить его же предприятие плюс 1 млрд каждый год на СВО тратить». Соответственно, это непосредственно в нынешней ситуации, когда идет СВО, в рамках некой помощи государству, такое предложение, вероятно, может быть допустимо. Но это все на усмотрение, как вы понимаете. В данном случае мы видим, что это была последняя попытка бенефициара спасти компанию.
«Челябинская область очень коррупционна»: местный юрист честно рассказал, почему именно здесь началась волна деприватизации
– Есть шансы вообще, что юристам удастся оспорить изъятие «Макфы»?
– Мы всегда настроены на позитивный результат и торжество правосудия. Думаю, что у коллег, юристов есть правовые инструменты и аргументы, которые позволят им обжаловать вынесенное решение. Но понимаю, что мы находимся в таких реалиях, что с большой долей вероятности решение, которое принято судом первой инстанции, будет оставлено в силе. Однако опускать руки никогда нельзя – нужно в любом случае делать то, что делают коллеги. Они делают это профессионально и качественно.
– Что с «Макфой» будет дальше?
– Это большое предприятие, которое давало хорошие поступления в бюджет в виде налогов, обеспечивало рабочие места. Это был социально ориентированный, социально ответственный бизнес, насколько я могу знать. Кроме того, это инновационное предприятие, вертикально интегрированный холдинг, построенный людьми, которые в работу вкладывали душу. Повторить или скопировать его невозможно.
Мы понимаем, что для обеспечения стабильной работы нужны станки, оборудование, программное обеспечение, – все то, чем пользуется это предприятие. И, как правило, у всего этого иностранное происхождение. Если государство становится бенефициаром, то санкционная политика иностранных партнеров будет направлена на то, чтобы запретить использовать и продавать программное обеспечение, станки, оборудование и тому подобное. Какое-то время предприятие, наверное, сможет держаться на уровне за счет действующего потенциала. Не хотелось бы давать такие прогнозы, но боюсь, что предприятие может начать стагнировать. Не исключаю вероятность, что в будущем «Макфе» может не удастся повторить свой успех без тех лиц, которые предприятие строили.
Юлия Литвиненко